Юлия Шилова - Руки прочь! Он мой, или Как стать счастливой с чужим мужем

– Всему своё время. Считай, второй грех на тебе уже тоже есть.

– Только я его не ощущаю. Я тебя очень прошу: сделай так, чтобы мой покойный муж мне не мешал. Ты же можешь, я знаю. Ты всё можешь. Просто сейчас меня наказываешь за привороты. Решила надо мной поиздеваться за то, что я мужиков хочу получить при помощи магии, а не естественным путём.

– От меня сейчас ничего не зависит. Что попросила, то и получила. Вини только себя.

– Послушай, мне это не по силам. Это так страшно! Я боюсь, боюсь!

– Не кричи! Криком делу не поможешь! Ты можешь нормально соображать или нет? С одним мертвецом разобраться не можешь, а если их будет два? Привороженных-то, а?

– Михаил живой! И умирать не собирается.

– Самуил тоже не собирался.

– Я хочу заполучить Михаила! Зачем мне покойник, да ещё без денег?! Убери его от меня! Слышишь, убери его ко всем чертям!

– Покойник без денег… Откуда деньги у покойника? Что ты несешь? Черти-то как раз и не хотят забирать его к себе, ведь он приворожённый. С ним сейчас бесы. Наталья, сейчас ты всего лишь пожинаешь плоды своих неразумных желаний. Ты привыкла только брать, но ведь нужно ещё и платить. Вот она, расплата. Не забывай, ты привораживаешь мужчин, которых не любишь. Ты охотишься за деньгами. По сути, приворот – та же самая порча. Когда кошку приучают ходить в лоток, то в собственные какашки её тыкают не жалея. Тогда появляется гарантия, что повторно идея чувствовать себя хозяйкой в доме ей в башку не придёт.

– Ты можешь сделать отворот? Если сделаешь, Самуил оставит меня в покое. Я слышала, отворот – дело обычное.

– Нет, Наталья. Приворот мой мощный, никаких отворотов на него не существует. Мой приворот невозможно ни ослабить, ни ликвидировать, потому что я так устроена. Гиблое это дело. К магии лучше не прикасаться, если не осознаёшь последствий, а они не сиюминутные. Расплата возникнет и через месяц, и через год, и даже через несколько лет. Любой приворот – насилие. Если человек решил кого-то приворожить, он должен учитывать, что подсознательно приворожённый будет знать, что над ним осуществлено насилие. Как следствие – ненависть. Так что Самуил тебя ненавидит лютой ненавистью. А ты снова замахнулась на человека…

– Это к делу не относится. Самуил меня любит.

– Это не любовь, а зависимость, присушка. И эта зависимость непреодолимо переросла в ненависть.

– Когда я заполучу Михаила? – Я в очередной раз не хотела слушать предостережения бабки Антонины.

– Я же сказала, всему своё время…

– Какое время? У меня его нет. Ты же видишь, Михаил хочет меня убить.

– А зачем ты с ним так поступила? Не думала о последствиях?

– Я не думала, что всё так обернется. Если ты сейчас возьмёшься за дело и поменяешь ход событий, всё резко изменится. Пожалуйста, помоги. У меня нет времени ждать. Либо Михаил меня любит, либо «заказывает» и отправляет на тот свет за то, что я с ним сотворила.

– Тебе особо бояться не надо. На том свете будешь не одна. У тебя есть Самуил, он очень обрадуется, если ты будешь с ним рядом.

– Нет! – заорала я и что было сил стала молотить по зеркалу кулаком.

Я орала и била с такой силой, что по зеркалу побежали трещины, а из порезов на моих руках хлынула кровь.

– Нет! Нет! Нет!

В дверь туалета застучали, послышались встревоженные голоса пассажиров.

Неожиданно дверь распахнулась. Ее открыл встревоженный бортпроводник. Он тут же меня скрутил и на глазах переполошившихся пассажиров волоком потащил по салону. Я кричала, извивалась, требовала немедленно меня отпустить, но тщетно.

Не очень хорошо помню, что было дальше. Мне связали руки и ноги и усадили в кресло. Разъяренная Танька налетела на бортпроводника с требованием отпустить меня, но он ее не слушал. Мне перевязали изрезанную руку и сообщили, что обязаны сдать полиции.

– Я буду на вас жаловаться! – не унималась Танька и отбивалась от попыток персонала усадить ее на место. – Не пойму, что она такого сделала?

– Разбила зеркало в туалете и вопила как сумасшедшая.

– И что такого? Зеркало было разбито случайно. Моя подруга просто боится летать. У неё случилась паническая атака. Разве можно так издеваться над больными людьми? Вы за это ответите. Мы подадим в суд на вашу авиакомпанию!

– Ваша подруга пьяна. Её нельзя было пускать в таком состоянии на борт, – невозмутимо отвечали на Танькины нападки бортпроводники.

Как только самолёт приземлился, меня тут же сдали в линейный отдел полиции, как отъявленную дебоширку, нарушительницу покоя пассажиров, которую усмирили силой при помощи ремней безопасности. Танька, как настоящая боевая подруга, не оставляла меня одну ни на минуту и всегда была рядом, успокаивая тем, что я отделаюсь штрафом или, на худой конец, пятнадцатью сутками.

– Танюха, ты в своём уме? Какие, к чёрту, пятнадцать суток? Приехать на отдых в Сочи и загреметь на пятнадцать суток? Хороший расклад.

– А кто тебя просил кричать, что в салоне метвец, и бить зеркало в туалете? Нужно немножко думать, где ты находишься и что делаешь.

– Я просто перепутала одного мужика с Самуилом. Мне показалось, что он полетел вместе со мной.

– Наташка, очнись, Самуил давно умер. Что с тобой происходит?

– Сама не знаю… Чертовщина какая-то…

Танька принялась рассказывать полицейским, что не так давно я похоронила мужа и у меня на почве стресса начались видения, что меня нужно отпустить и я обязательно обращусь к психиатру. Когда полицейские узнали, кто был мой покойный муж, они заметно оживились и тут же намекнули, что могут замять дело. Если мы договоримся, они пообещали выкинуть протокол и закрыть проблему. Никто ничего не узнает, комар носа не подточит. Когда нам озвучили сумму, мы с Танькой переглянулись и потеряли дар речи: это было за гранью разумного. Статус вдовы олигарха сделал своё чёрное дело.

Пока Танька общалась с полицией и объясняла, что мой муж после смерти оставил меня без денег, я взяла зазвонивший мобильный телефон и, не обратив внимания, что номер не определился, ответила.

Это был Михаил.

– Добрый день, Наташа. Надо бы встретиться.

– А зачем? – вздрогнула я.

– Переговорить.

– Зачем?

– Я решил уйти от жены. Ты меня ещё любишь?

– Люблю.

– Примешь?

– Приму, – машинально ответила я.

– Так принимай.

– Сейчас не могу. Я в полиции.

– Где?

– В полиции. Ты можешь заплатить за меня?

– Без проблем. А что ты натворила?

– По протоколу. Я устроила пьяный дебош в самолёте. Меня связали и, когда самолёт приземлился, доставили в линейный отдел полиции города Сочи.

– Ну, ты даёшь. А зачем в Сочи улетела?

– От тебя. Думала, убить хочешь.