Нора Робертс - Сердце океана

Она ответила ему с той же пылкостью и жадностью, словно только этого и ждала. Ее губы раскрылись, не капитулируя — требуя. На равных. Сплетенные пальцы сжались в кулаки, словно сдерживая, словно каждый из них знал, что стоит ослабить хватку, и ничто уже их не остановит.

Ей казалось, она знала, чего ждать, а потому разразившаяся в ней буря ошеломила ее. Впервые в жизни ей захотелось уступить головокружительной страсти, рискнуть, и плевать, если, утихнув, эта буря оставит ее жалким обломком кораблекрушения.

Какая разница, кто они, где они и почему все происходящее кажется поразительно естественным?

Его губы скользнули к ее виску, прижались к ее волосам, и нежность этого жеста после отчаянной страсти оставила Дарси потрясенной и обессиленной… и вернула осторожность.

— Если поцелуи под радугами приносят удачу, — как можно спокойнее произнесла она, — нам обоим удача не изменит до конца жизни.

Тревор не рассмеялся, не отделался ответной шуткой. Что-то бурлило в нем, что-то сложное, коварно прикрывшееся простым желанием.

— Сколько раз ты чувствовала подобное? — Не дожидаясь ответа, он отпустил ее руки, положил ладони на плечи, чуть отстранил и заглянул в глаза. — Скажи честно. Сколько раз ты чувствовала то, что почувствовала сейчас?

Она могла бы солгать. Она умела лгать ловко и небрежно. Правда, только когда это не было важно, а сейчас Тревор смотрел на нее в упор, напряженно и даже сердито, и за последнее она не могла его винить.

— Пожалуй, никогда, кроме вчерашнего вечера.

— И я. И я тоже. — Он отпустил ее, зашагал взад-вперед. — Есть о чем подумать.

— Тревор, я думаю, мы оба понимаем, что чем ярче пламя, тем быстрее оно погаснет.

— Может быть. — Он вспомнил Гвен, ее слова. — Мы оба знали, к чему все идет.

Так же, как знали, что не способны любить. «Он был прав, — подумала Дарси, — мы печальная пара».

— Да, мы знали, — согласилась она. — Точно так же, как знаем, что переспим до того, как пламя погаснет, но все не так просто. Бизнес.

— Бизнес не имеет к этому никакого отношения.

— Не должен иметь. Но поскольку у нас деловые отношения, общие интересы, затрагивающие моих родных, мы кое-что должны обсудить до того, как прыгнем в постель. Я хочу тебя, и я тебя получу, но на моих условиях.

— И чего же ты хочешь? Подписать гребаный контракт?

— Нет, ничего официального, и не смей так со мной разговаривать. Ты просто злишься, потому что думаешь сейчас не мозгами, а другой частью тела, да и вначале всего не предусмотрел.

Тревор открыл рот, закрыл и отвернулся. Она права, черт подери.

— Значит, мы проясняем, чего хотим и ждем от наших личных отношений, и договариваемся не смешивать их — совершенно не смешивать — с деловыми.

— Верно, Тревор. Как ты и сказал, тут есть о чем подумать. Вероятно, ты полагаешь, что я сплю с каждым привлекательным парнем, оказавшимся под рукой. — Ее голос не дрогнул, когда Тревор обернулся. — Однако это не так. Я осторожна и разборчива и пускаю в свою постель лишь того мужчину, к которому неравнодушна, которого понимаю.

— Дарси, я понял это через час после нашего знакомства. Я тоже разборчив. — Он вернулся к ней. — Ты мне нравишься, и я начинаю тебя понимать. И когда придет время, мы отправимся в постель.

Дарси улыбнулась:

— Кажется, мы только что очень серьезно поговорили. Впредь надо быть осторожнее, не то мы напугаем друг друга до смерти. А теперь, как ни жаль, ты должен отвезти меня в паб.

Она протянула ему руку, и они пошли к машине по мокрой траве.

— В следующий раз мы поедем вдоль берега.

— В следующий раз ты пригласишь меня на ужин при свечах, угостишь шампанским и поцелуешь мне руку так, как ты умеешь. — Она посмотрела на тающие в небе радуги. — Но мы можем поехать в ресторан по прибрежной дороге.

— Похоже на сделку. Освободи себе вечер.

— Немедленно начну над этим работать.

7

Теплая сухая погода, вернувшись, раскрасила небо и море ярко-голубыми красками наступающего лета. Белые пушистые облака, парившие над Ардмором, не предвещали дождя, а цветы впитывали солнечный свет так же жадно, как недавно — воду. Длинная тень круглой башни скользила по старым могилам. Высоко на утесе ветер ерошил траву и поднимал легкую рябь на воде в низком колодце источника Святого Деклана, а внизу, в деревне, мужчины работали в рубашках и футболках с короткими рукавами, и их руки, возводившие из балок и блоков остов здания, уже покраснели на солнце.

Тревор с удовлетворением смотрел, как его мечта обретает форму, и чем выше поднималось здание, тем большее внимание окружающих оно привлекало. Каждый день ровно в десять часов утра, хоть часы проверяй, появлялся старый мистер Райли. Он приносил складной стул, термос с чаем и усаживался, натянув кепку до самых бровей. Так он сидел и смотрел, сидел и дремал ровно до часу дня. Затем он вставал, складывал стул и ковылял к правнучке на дневную трапезу.

Частенько к мистеру Райли присоединялся кто-нибудь из его приятелей, и, степенно обсуждая стройку, они играли в шашки.

Тревор стал воспринимать мистера Райли как личный талисман.

Иногда прибегала ребятня. Дети рассаживались полукругом рядом со стариком и распахнутыми глазищами смотрели, как, покачиваясь, становятся на свои места огромные металлические балки, и каждый успех сопровождали шумными возгласами и аплодисментами.

— Праправнуки мистера Райли и их друзья, — сообщила Бренна Тревору, когда он выразил озабоченность тем, что дети сидят слишком близко к стройке. — Они не подойдут ближе его стула.

— Праправнуки? Значит, он так же стар, как выглядит.

— Зимой ему стукнуло сто два года. Все Райли долгожители, хотя их отец, упокой господь его душу, умер в нежном возрасте девяносто шести лет.

— Поразительно. И сколько же у него этих пра-пра?

— Дайте подумать… пятнадцать. Нет, шестнадцать. Если память мне не изменяет, зимой родился шестнадцатый. Но не все они живут в окрестностях.

— Шестнадцать? Боже милостивый!

— У него восемь детей, шестеро из них живы. Всего они подарили ему около трех десятков внуков, а уж сколько те нарожали, мне не сосчитать. Между прочим, два его внука работают на вашей стройке. И муж одной из его внучек.

— Вряд ли я мог этого избежать.

— Каждое воскресенье после мессы он ходит на могилу своей жены Лиззи Райли. Они были женаты пятьдесят лет. Он берет с собой этот ветхий стул и сидит около могилы два часа, успевая рассказать ей все деревенские сплетни и семейные новости.

— Как давно она умерла?