Сандра Браун - Влюбленные

Запуск змея был в самом разгаре. Держа в руках хрупкую конструкцию, Стеф бегала по песку вдоль линии прибоя, а Берни возбужденно размахивал руками и выкрикивал указания. Хантер и Грант носились вместе с няней, то и дело спотыкаясь и падая. В какой-то момент Стеф выпустила «пиратский корабль» из рук. Он начал взлетать, но тут же резко пошел вниз и зарылся носом в прибой. Берни что-то крикнул, Стеф снова схватила корабль в руки, и через минуту воздушный «корабль» уже гордо реял над пляжем, с каждой минутой поднимаясь все выше.

От этой картины веяло такой безмятежностью, что Амелия почувствовала, как у нее перехватило дыхание в горле, а на глаза навернулись слезы. Она была рада, что ее мальчики счастливы. И в то же время она не могла не печалиться о том, что играть им приходится с наемной няней и стариком-соседом, а не с родным отцом. Настанет день, когда дети станут расспрашивать ее о Джереми, и она боялась, что это произойдет раньше, чем ей хотелось. Что она им скажет? Хантер и Грант знали, что их папа умер, но никаких подробностей она им не сообщала — оба были еще слишком малы. Но, в конце концов, они захотят узнать все, и ей придется им рассказать…

Фотография Джереми и сейчас стояла на тумбочке в детской спальне, но Амелия сомневалась, что дети ее замечают. Для них это всего лишь часть обстановки, не более. В последнее время дети все реже вспоминают об отце; в особенности это касалось Гранта, который в силу возраста почти не знал Джереми. Да и Хантер если что-то и помнил, то эти воспоминания не доставляли ему слишком большой радости. Да и какая радость может быть в запахе перегара, пьяной брани и хлопанье дверьми?..

Конечно, Джереми был таким не всегда. На фото в детской спальне он красуется в военной форме: на красивом лице суровая мужественность и благородство. Эта фотография была сделана задолго до того, как они поженились, поэтому когда Амелия впервые ее увидела, то не удержалась и сказала:

«У тебя на ней такой вид, словно ты решаешь важнейшую геополитическую задачу!»

«Так и есть, — ответил он тогда. — Я обдумываю, как бы мне уложить тебя в постель и сделать своей женщиной. Навсегда».

«Что ж, в таком случае я готова сдаться без сопротивления!» — рассмеялась она, и они поцеловались, а потом действительно легли в постель и долго занимались любовью. Как же давно это было!.. В те уже почти забытые времена жизнь казалась прекрасной, а будущее не обещало ничего, кроме безмятежного счастья.

Да, подумала Амелия, когда дети станут расспрашивать ее об отце, она должна подчеркнуть именно эту сторону его характера: умение смеяться и шутить, а также умение добиваться своего. Она расскажет им, как он месяц за месяцем ухаживал за ней преданно и трогательно, с искренним желанием оберегать. День за днем, пока наконец она не согласилась выйти за него замуж.

Поначалу, правда, Джереми был слегка подавлен видом огромного особняка в плантаторском стиле, в котором она выросла. Он был еще больше потрясен, когда узнал, с какими известными политиками — представителями высшей государственной власти запросто общается ее отец. Однако Джереми не сдался. Именно его твердая решимость войти в круг избранных и стать в нем своим покорила Амелию, заставила ее отдать свое сердце человеку, который, строго говоря, принадлежал совсем к другому социальному слою.

И все равно те, с кем обычно общались конгрессмен и его дочь, сочли бы подобный союз мезальянсом, если бы не служба Джереми в Ираке, отмеченная многими наградами и сделавшая его настоящим героем. Да и сам он в случае необходимости мог быть настолько вежлив и обаятелен, что перед ним не устояли даже самые предвзято настроенные знакомые Нуланов. К тому моменту, когда Джереми и Амелия предстали перед алтарем, он уже стал одним из них без всяких оговорок.

То была счастливая и беззаботная пора! Амелия постарается рассказать сыновьям именно о ней. В первую очередь о ней. Разумеется, ей придется упомянуть и о тех временах, когда их брак начал трещать по всем швам, — это было неизбежно, но она рассчитывала, что в памяти сыновей останется в первую очередь тот Джереми, которого она когда-то полюбила. Лишь бы этот разговор произошел, когда Хантер и Грант подрастут и сумеют ее понять. Впрочем, зачем сильно откладывать? Вдруг дети узнают историю Джереми из какого-то другого, недоброжелательно настроенного источника, и тогда… тогда ей вряд ли удастся что-то поправить. Ее сыновья до конца жизни будут считать своего отца скандалистом и безвольным пьяницей.

При мысли об этом Амелия снова едва не заплакала. Стараясь смахнуть с ресниц выступившие слезы, она затрясла головой и вдруг краешком глаза заметила, как на перилах веранды что-то ярко блеснуло. Машинально повернувшись в ту сторону, Амелия даже не сразу поняла, что именно видит, точнее — не поверила своим глазам. Медленно, будто сомнамбула, она поднялась с кресла и сделала несколько неверных шагов к перилам.

На широких деревянных перилах веранды лежали ее потерянные часы.

— Как… Не может быть… — пробормотала Амелия. Она была абсолютно уверена, что не оставляла их здесь даже случайно. Кроме того, часы лежали так аккуратно, словно кто-то специально положил их здесь, чтобы она их нашла.

Но кто?..

Амелия так глубоко задумалась, что вздрогнула от неожиданности, когда позади нее раздался голос Стеф.

— Мальчики просят пить, — сообщила няня. — Они веселятся от души, хотя я немного беспокоюсь за Берни: все-таки он уже немолод, к тому же у него болит нога. А ты к нам придешь?.. Что-нибудь случилось? — добавила Стеф, видя, что хозяйка не отвечает.

— А?.. Нет, ничего… Просто я нашла свои часы. — Амелия взяла часы в руку и повернулась.

— Правда? А где они были?

Амелия только пожала плечами. Не такого ответа она ожидала.

Ведь если Стеф задала такой вопрос, значит, это не она положила часы на перила веранды.

Доусон достал зазвонивший мобильник и бросил взгляд на дисплей. Хедли…

— Слушаю?.. — без воодушевления сказал он в микрофон.

— Как дела, Доусон?

— Почему ты спрашиваешь меня? Ведь это не я, а ты принимаешь «Виагру».

Хедли фыркнул:

— «Виагра» мне не нужна.

— Ну, тебе виднее…

— Ты где?

— У себя в номере.

— И чем ты занимаешься?

— Так, ничем…

— А почему не работаешь над статьей?

— Потому что у меня пока нет никакой статьи.

— Вот как? Разве ты не слышал показания Амелии Нулан?

— Слышал. А во вторник я буду присутствовать на перекрестном допросе. Тогда, быть может, у меня и появится какая-то идея, но пока…