Людмила Сурская - Где Спряталась Ложь?

Она разом сникла, но ненадолго:

— Идиот! «Гадюка подколодная — не человек!» — Накинулась Лена на него сопя, больше не в силах сдерживаться, с кулачками.

— А ну сядь, — зажав обе руки её в один кулак, пхнул на стул. — Голову не теряй. И что это тебе даст? Головную боль. Серьёзная игра идёт. Опасно. Раздавят тебя, как муху. Дискета дорого стоит. А точнее — это их покой и безопасность. Поняла? Весьма сочувствую, не повезло, барышня, кажется, плюхнулась ты в настоящий детектив. Лучше бы было тебе не ввязываться. Это тебе не книжные истории. Ля-ля, фа-фа. Здесь играют серьёзные люди и без правил. Скорее всего, и у мужа не было это простой аварией. Правду искал? На какой хрен ему та дискета была нужна. Глупых — то давно нет. В этой стране всё равно уже ничего не изменишь. А армия всё больше становится похожа на скучные бесконечные курсы, перемежающиеся стрижкой газонов, выравниванием плаца, чисткой картошки и надраиванием полов, да ещё, пожалуй, изощрениями в разработках новых дембельских правил мордобоя. Всем и без Долгова дискеты понятно, что всё было не так, как по карте нам объясняют втюривая генералы. Тут и два плюс два складывать не надо. А ты, коза, своими стараниями немедленно засветишься. Там люди простые — ликвидируют. Что молчишь, делать чего собираешься?

Далее всё пошло более или менее. Она огрызалась, но уже не так. Он тоже лишнего себе не позволял.

— Не твоё дело, пошёл вон. Если хочешь знать, то Долгов далёк от ханжества, ему, как Верещагину, за державу обидно! Он к популярности не стремился, за армию душа болела…

Он язвительно перебил:

— Да-а! Ещё водятся такие?! Я не ослышался…

Лена от бессилия аж топнула и не очень подбирая слова в ярости выпалила:

— Всё-таки ты большая сволочь, Кушнир. Я тебя видеть не хочу. Послушай…

Он жестом остановил. Повернул голову и с интересом посмотрел на неё: «Сволочь!» Лобовое выражение. Народный фольклор! Затем театрально наклонился к ней и даже приложил ладонь воронкой к уху.

— Слушаю в полное ухо. Ты мне тоже не очень-то нужна. Книжонок же твоих начитался — во! — он провёл по шее ребром ладони. — Но пока не придёт твой сын придётся потерпеть. И всё-таки…

— Ты внештатный критик, что ли? — озлилась она, перебивая его красноречие.

— Ну, критик не критик, а несчастный читатель… так правильнее, — не полез за словом в карман он.

Она встретилась с ним глазами. Взгляд у него был непонятный.

Это так! Остря он и сам не понимал, раздражает его эта женщина или, наоборот, нравится. Она заводила его — это точно.

Не в силах больше выносить его остроты, яд, вводящий в бешенство голос и присутствие, Лена выскочив из кабинета, скрылась в спальне. «Сюда зайти не посмеет. Пропади всё пропадом, а ведь поначалу я даже умилялась его бархатному голосу и манере разговора. Это, наверняка, потому, что нужны были рабочие руки». — Устыдилась она своей корысти. «Хорошо бы Даньке поторопиться прийти, чтоб личность эту ядовитую не видеть. Хотя такое везение может быть не так скоро. Тут Кушнир прав в этом возрасте заботят только девушки, друзья, развлечения и весна. Скорее бы уж повзрослел». Данька заявился, как и предполагал Никита не так скоро, получилось вместе с новой дверью и мастерами. Встретились у подъезда. Он им даже помог чего-то там нести. Никита, переговорив с Данькой, сама вежливость, откланялся.

— Не смею задерживать, — повернулась к нему спиной она, надеясь больше этого ядовитого субчика никогда не увидеть в своей квартире.

Вернулась в кабинет и плюхнулась в рабочее кресло: «Вот дела, этот орангутанг советует мне не лезть не в своё дело. То есть выбросить дискету и забыть о стрельбах. Сиди, мол, себе и не суйся куда не просят. В общем, не рыпайся тётка. А вот этого не хочешь?! — Лена сложила из пальцев фигу и покрутила ей в сторону воображаемого телефониста. — Ладно. Хорошо. Пусть так. Этот козёл меня распалил. Теперь мне до зарезу хочется узнать, в чём там собака зарыта. Вот!»

Час работы и новая дверь заняла место. Лена отошла на метр и полюбовалась. «За новшествами сейчас не успеешь. Кажется, совсем недавно ставила ту, а эта намного удобнее, надёжнее и красивее».

— Принимай работу хозяйка, — покашлял в кулак мастер.

«Всегда готова!» — обрадовалась она.

— Спасибо. Сколько я должна?

— Ничего. Распишитесь вот тут.

— Не поняла… — опешила Лена.

— Акция.

Она вытаращила глаза.

— Какая ещё к бесу акция. Я рубля в жизни не выигрывала. Даня, Дань, Даниил…

Данька после третьего оклика не замедлил появиться.

— Мам, чего тебе? — почёсывал он макушку.

Лена махнула в сторону с интересом наблюдающих за всей этой беготнёй рабочих.

— Они денег не берут, говорят — акция.

Данька опять почесал свой загривок. Просмотрел ухмыляющиеся физиономии мужиков и выдал:

— О чём сыр бор — то… Тебе что плохо что ли. Сейчас везде так. Колхоз.

Лена в немом возмущении замотала головой, но потом голос всё же прорезался.

— Что бы понимал про колхоз-то. Израиль вон с коммуной живёт и счастлив по самые уши, — недовольно осадила она его. — А он колхоз…

Данька быстро пошёл на примирение: чего заедаться с прошедшим веком.

— Да ладно тебе. Деньги руку жгут, закажи в квартиру отца новую дверь. Там тоже сменить надо, если помнишь, ключи до сих пор гуляют.

— Здесь ты прав, — вынуждена она была согласиться с сыном. — Что ж, гулять так гулять.

Договорились на завтра на такое же время и с миром разошлись. Работать над прежней книгой Лена не могла. Не выходил из головы разговор с «телефонистом». Он хоть и змей подколодный, но прав. Темя интересная, но она в тупике и даже не знает с чего начать. Кто они она не ведает, но знает другое, эти люди ничего не делают просто так. У них всё имеет свой смысл. И, зная, что эта дискета существует, ни отстанут никогда. «А что если у них нет уверенности и они прощупывают почву? Хотят знать, что мне известно. Как узнают об этом? Проще простого — по моим шагам. Если имею, то напугаюсь и отнесу всё в милицию». В этом была какая-то логика, но всё равно её не всё в ней устраивало. Маятник уверенности колебался в обе стороны. Она не знала в какую сторону идти, чтоб не получить по башке и удовлетворить любопытство, а точнее выполнить посмертный заказ Долгова. Именно так она понимала оставленную у неё мужем дискету. Чтоб знать, надо искать. Но, чтобы искать, нужно начать двигаться. Ох, прав Никита — головная боль её эта дискета. Она вздохнула: что, мол, с Долгова теперь возьмёшь. Действительно, зачем она ему была нужна? Кого наказывать то? того, кто организовал этот полигон? руководителя ракетных стрельб, генерала Попова, что устроил тот показной, кончившийся так трагично спектакль? Это вряд ли получится, да и что это даст, людей не вернуть. Скорее обвинят конструктора, создавшего «двухсотку». Офицера наведения, нажавшего кнопку «пуска». Что же делать? Жаль офицеров бригады, расправа будет жестокой, а за что? Командир только успел, как несколько месяцев тому назад принять бригаду и ошибки не совершил. Или совершил? Но точно не их вина, что у ребят нет опыта боевых стрельб. Хотя в принципе, дивизион отработал для нашей наплевательской жизни, как полагается. Не подвернись тот самолёт… За что же их сечь? А впрочем, славянская солянка, привычка всех под одну гребёнку грести, сработает безотказно и сейчас. Пустят не морщась от министра до рядового под топор. Что показные выступления делать, что публичную казнь. Главное всё на публику. А ведь накажут в основном стреляющие кадры. Хорошо, если не посадят. К тому же на их место придут менее опытные и хуже подготовленные. Армия плавно катится под откос, а штабы реформируют, пуговицы, фасон фуражек, форму. Рисуют какие-то НАТОвские прожекты. Продолжают бездумно разглагольствовать, что было, есть и будет ПВО. А надо бы давно уже сказать честно: да было, но уже нет и, если дальше так пойдёт, то никогда не будет. Результат на лицо, солдаты ходят, из китайской тонкой ткани синтетическом камуфляже, и картонных берцах, а армия тратит огромные средства на смену фасонов офицерской формы. Которая офицерам тоже не нужна, потому как материал дрянь и накопительства одежды с такими заскоками не получается никакого. А значит ходят, кто в чём. Что же делать, что? Никита прав, она бессильна, если только написать детектив. «Телефонист» же сказал, что она угодила в настоящий детектив. Так почему бы и нет. Пусть будет детектив. Воодушевившись, она села за «ноутбук». Главное начать, а там уж страницы понеслись одна за другой. Она просиживала целыми днями за работой, отрываясь только на приготовление пищи для Даньки, если б не он, сама бы перебивалась чаем. В магазин не выходила, Данька ворчал на её азарт, покупая по списку продукты сам. Не приученный к такому напрягу парень, явно нервничал. Спала она плохо, урывая у дум каждую ночь немного времени для сна, за которые не успевала отдохнуть. Несколько раз звонил телефон, и трубка хрипловатым голосом Никиты спрашивала: