Нора Робертс - Любовь в вечерних новостях

— Ты не хочешь рассказать, да?

Торп нетерпеливо побряцал ключами в кармане, потом вытащил их.

— У них небольшой, не облагаемый пошлинами спортивный магазинчик в Северо-Восточном районе. Несколько лет назад были трудности. Инфляция, налоги и здание, требующее ремонта.

Он отпер дверцу для Ливи, но она осталась стоять, внимательно глядя на Торпа.

— И что?

— Двадцать лет назад бейсболисты зарабатывали не много. У Босса не было больших сбережений.

— Понимаю.

Ливи наконец уселась, Торп обошел машину спереди и остановился в раздумье. Наклонившись, Ливи открыла для него дверцу.

— И ты дао ему взаймы.

— Нет. Я вложил деньги в магазин, — поправил ее Торп, захлопывая дверцу. — Я не предлагал им взаймы.

Ливи смотрела, как он включает зажигание.

Она понимала, что ему не нравится весь этот разговор. Но привычки репортера брали свое. Ей не хотелось видеть правду. А состояла она в том, что Ливи было интересно все, что касается Торпа.

— Босс не взял бы в долг, и ты об этом знал. А если бы взял, то это нанесло бы незаживающую рану его самолюбию.

Торп обернулся к Ливи:

— Послушай, не много ли предположений на основе мимолетной встречи?

— Но ты же сказал, что я чуткая, — возразила Ливи. — Так в чем дело, Торп? Ты не любишь, когда люди вдруг понимают, что ты хороший парень? — И она слегка улыбнулась.

— Стоит только это показать — и крышка: всегда надо быть хорошим, от тебя только этого и ждут. А у меня нет такой привычки — всегда поступать правильно.

— О да. — Она улыбнулась шире. — Твой имидж; жесткий, несентиментальный прагматик.

Торп прервал беседу, крепко и нетерпеливо поцеловав Ливи. Она удивилась, но удивление сразу же сменилось желанием. Она уступила. Пусть это ошибка, она ее совершит. Пусть это безумие, она еще обретет здравый смысл, но потом. В это мгновение она хотела только одного: чтобы удовольствие повторилось.

Сейчас было достаточно его губ, чтобы утолить медленно возрастающий голод. Теперь не время задавать себе вопросы, почему он единственный, перед кем она сложила оружие. Она хотела только одного — еще. Снова ощутить то, что ощущала.

Сердца их бились в унисон, легко, быстро, и она поняла, что ее хотят, ее желают. Каково это — любить его? Чувствовать прикосновение его тела к своему, его руки?

Но нет, нельзя даже мысленно этого представлять. Все, однако, было напрасно — воображению не прикажешь.

Он коснулся губами ее щеки, потом виска.

— Хотелось бы мне продолжить это занятие в более уединенном месте. Хочу обнимать тебя, Ливи.

И он снова властно ее поцеловал.

— Я хочу всю тебя. Быть только с тобой.

Он откинулся назад, чтобы посмотреть ей в глаза.

— Поедем ко мне.

Кровь бешено стучала в ушах. Так просто было бы сейчас сказать «да». Она хотела его. О, как она его хотела! Это потрясало ее. Почему все случилось так быстро? Если бы месяц назад кто-нибудь осмелился предположить, что ей захочется с ним лечь, она бы даже не разозлилась. Дуракам закон не писан. А сейчас все так и есть. Она хочет того же, что и он. Нет, хочет — это не то слово!

Ливи опять испугалась. Она освободилась из его объятий и пригладила волосы.

— Нет-нет. Я к этому не готова. — Она велела себе дышать глубже, надеясь, что это поможет.

— Хорошо, подождем.

Он тоже глубоко вздохнул, подавляя прилив желания, и откинулся на спинку сиденья.

— Я бы не хотел, чтобы ты со мной заскучала. Ливи хрипло рассмеялась:

— Это вряд ли. Я просто запуталась. Я сама себя не понимаю. И эти твои настроения, все так изменчиво. А когда ты несешь эту чушь насчет женитьбы, я просто теряюсь.

— Я напомню тебе об этом разговоре в первую годовщину нашей свадьбы.

Торп вывел машину в первый ряд. Он за рулем, значит, до Ливи дотрагиваться нельзя. Да, не такой уж он терпеливый, как полагал раньше.

— Торп, ну это же смешно.

— Зато как подскочат наши рейтинги!

Удивительно, как он ухитряется быть приятным, в следующую минуту желанным, а потом вызывать злость. Ливи хотелось одновременно и смеяться, и биться головой о ветровое стекло.

— О'кей, Торп, — начала она, решив, что лучше всего проявить терпение. Тем временем они влились в общий поток машин. — Я скажу просто и доходчиво, насколько это в моих силах. Я не собираюсь за тебя замуж.

— А хочешь пари? — возразил он спокойно. — Ставлю пятьдесят долларов на то, что ты выйдешь.

— Ты серьезно думаешь, что я буду с тобой спорить?

— Да, азарта в тебе маловато, — покачал он головой. — Кармайкл, я очень в тебе разочарован.

Ливи прищурилась:

— А ты поставь сотню. Я дам тебе фору. Он усмехнулся и проехал на желтый свет.

— Заметано.

7.

Внезапно умер премьер-министр Великобритании Саммерфилд. Роковой инсульт, оборвавший его жизнь, поверг страну в печаль, а мировую прессу — в лихорадочную суету.

Пошли спецвыпуски «Новостей», отклики глав правительств других стран. Но основное — это обсуждение, как смерть одного человека может повлиять на раскладку сил в мире.

Спустя два дня после сообщения о смерти Саммерфилда президент уже пересекал Атлантику на воздушном судне Номер Один. Он летел на похороны. Торп был в числе сопровождающих.

Репортер такого ранга всегда должен быть рядом с президентом, во всяком случае, так близко, насколько это позволено. Потом он поделится информацией с другими, не столь знаменитыми персонами из самолета прессы.

У Торпа была своя команда, которую он набрал из разных телекомпаний. Операторы, осветители, техники сидели вместе со своим оборудованием в хвостовой части самолета.

За спиной Торпа члены его команды втихомолку играли в покер. Даже бранились шепотом. Обычно он присоединялся к ним, чтобы скоротать время. Но сейчас ему надо было о многом подумать и многое успеть уже во время полета: собрать воедино кое-какие куски информации, наметить главные, интересующие его пункты, набросать вчерне план действий в день похорон. Потом, в Лондоне, ему будет некогда. Тогда придет время наблюдать за тем, кто, как, на что реагирует, ждать подходящей цитаты. Вот это желание быть в центре событий, улавливать минутное, делать собственные репортажи и было главной причиной того, что он отказался от начальственной должности в Нью-Йорке.

Торп надеялся вытянуть у пресс-секретаря какие-нибудь обрывочные сведения и, пустив в ход собственные таланты наблюдения и обобщения, не только обеспечить материалом собственные репортажи, но и подкормить информацией коллег.

Хотя его миссия была настоящей синекурой, он почти желал, чтобы она досталась Карлайлу или Диксону, корреспондентам соперничающей телекомпании. Ведь он летел на воздушном судне Номер Один, а Ливи — на самолете прессы.