Нора Робертс - Посмертный портрет

Кто-то мог гулять по городку. Колумбийский университет – неотъемлемая часть Нью-Йорка. Бояться здесь было нечего. Рэйчел была городской девочкой и считала студенческий городок чем-то вроде земли обетованной.

Шел ли он за ней? Или двигался навстречу, пересекая открытое пространство между корпусами?

Ева прикинула расстояние до корпусов общежития и автостоянки и решила, что убийца ждал. Зачем подвергать себя риску быть замеченным, если этого можно избежать? Просто следил и ждал, когда она свернет еще раз и выйдет на дорожку, которая ведет к общежитию. Всего пять минут прогулочным шагом – и дальше начнется безлюдное место.

Рэйчел не торопилась. Куда спешить, если весь вечер впереди? Уже темно, но аллеи освещены, и она знает дорогу. Она молода и ничего не боится. Стоит жаркий летний вечер, и прогулка доставляет ей удовольствие.

«Привет, Рэйчел!» Очень дружелюбно, очень непринужденно. Случайная встреча. Она останавливается и узнает его в лицо. Дарит ему свою чудесную улыбку.

Но убийца не хочет стоять на дороге. Кто-нибудь может пройти мимо. Наверно, он идет рядом с ней и начинает разговор об учебе. «Над чем работаешь, как дела? Дай понесу сумку, она тяжелая…» Ему нужно отвести её к транспортному средству. Иными словами, к автостоянке.

Вероятно, он говорит, что хочет что-нибудь ей показать или отдать. То, что лежит в фургоне/пикапе/универсале, припаркованном здесь же, на Бродвее. Всего минута. И ведет ее дальше, продолжая болтать.

Ева подошла к четырехэтажной автостоянке на Бродвее, использовавшейся студентами и сотрудниками университета. Они покупали голографическую печать, вешали ее на лобовое стекло и могли приезжать и уезжать когда вздумается. Посетители платили почасно или посуточно. Не забыть проверить, сколько машин оставалось на стоянке между девятью и десятью вечера в день убийства…

Конечно, он мог припарковаться где угодно. Если повезло, то нашел местечко на улице, но автостоянка была ближе всего к аудиториям и общежитию. К тому же стоянка куда менее многолюдна, чем улица.

Сейчас здесь было тесно, вечером народу явно меньше. И все же никто бы не обратил внимания на двух человек, шедших к машине.

Логичнее всего было выбрать верхний этаж – он всегда полупустой. Кроме того, можно посадить ее в лифт, а это для него просто находка. Оказавшись в кабине, быстро вынимаешь шприц с опием, слегка пожимаешь девушке руку, и у нее начинает все плыть перед глазами.

«Когда Рэйчел выходила из лифта, у нее уже кружилась голова», – решила Ева, поднимаясь на четвертый этаж. «Эй, ты что-то побледнела… Давай, садись в машину. Не волнуйся, я подкину тебя до самого общежития. Для меня это не крюк».

Ева вышла на нужном этаже и осмотрела место. Охранники совершают обход каждые полчаса, но убийца наверняка знал это и заранее выбрал время. Посадил девушку в машину, после чего все было кончено. Когда они выехали на улицу, Рэйчел уже была одурманена либо без сознания. Оставалось вырулить на Бродвей и отвезти ее в заранее приготовленное место. Поскольку даме придется помочь выйти, место должно быть уединенное. Никакого вестибюля, через который нужно проходить, никаких видеокамер слежения. Здание… Какая-нибудь крошечная галерея в нижнем городе? Офис, закрывающийся на ночь? Старый дом, находящийся на реставрации? Скорее всего, какая-нибудь мастерская с квартирой наверху. Очень удобно. Никто не спросит, что делается внутри, когда двери заперты…

Ева подошла к перилам, посмотрела на раскинувшийся внизу студенческий городок и обвела взглядом панораму Нью-Йорка.

Все можно было сделать буквально за пятнадцать минут. Плюс перевозка. Уйма времени для того, чтобы создать посмертный портрет.

Вернувшись в машину, Ева связалась с Пибоди, находившейся в управлении.

– Составь мне перечень предприятий, работающих в городке или поблизости от него и обслуживающих студентов. Одежда, еда, развлечения, экскурсии – что угодно. Удели особое внимание фотостудиям и галереям. Отметь те, при которых есть жилые помещения. Семейные отбрось. Убийце не нужны копошащиеся вокруг жена и дети… Я беру личное время, – добавила Ева, – но если найдешь что-нибудь важное, позвонишь.

Она дала отбой и поехала домой.

Ева терпеть не могла брать личное время. Но если бы сейчас она этого не сделала, то чувствовала бы себя виноватой. Брак – это настоящий лабиринт условностей! Заблудиться в нем ничего не стоит.

Конечно, следовало бы поехать в управление, самой заняться тем, что она поручила Пибоди. Сосредоточиться на работе и не отвлекаться.

Почему люди считают, что семейная жизнь на пользу индивидуальности? Большую часть времени эта жизнь сводит человека с ума. Все было бы куда проще, если бы ее вообще не было. Она бы заканчивала работу и ехала куда хотела. Может быть, иногда встречалась бы с Мэвис. И время от времени выпивала после смены бутылку пива с Фини. Но волноваться за этих людей было вовсе не обязательно. И заботиться о них тоже. А теперь ничего не поделаешь…

«В конце концов, во всем есть хорошее и плохое», – думала Ева, сворачивая к воротам. С Рорком в ее жизни появилось много хорошего. Очень много. А если плохое заключается только в этой худой ехидне с кислой физиономией – что ж, она как-нибудь справится.

«Но когда пройдет этот час, я вернусь на работу. Рорк пусть справляется со своим пациентом как хочет», – думала она, поднимаясь по ступенькам к парадной двери.

В доме было прохладно и тихо. Ева решила, что в больнице возникли какие-то осложнения или задержка, и повернулась к стоявшему в вестибюле монитору.

– Где Рорк?

– ДОРОГАЯ ЕВА, ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ДОМОЙ…

Ласковое обращение в устах компьютера заставило ее закатить глаза. У Рорка было очень своеобразное чувство юмора.

– РОРК В КОМНАТАХ СОММЕРСЕТА. ХОТИТЕ ПОГОВОРИТЬ С НИМ?

– Нет, черт побери!

Неужели ей придется идти туда? В нору этой ехидны? Она никогда не была в комнатах, которые занимал Соммерсет.

Ева сунула руки в карманы и начала расхаживать по вестибюлю. Идти туда не хотелось. Он мог лежать в постели, а сумеет ли она когда-нибудь избавиться от ужасного зрелища Соммерсета, лежащего в постели?

Сомнительно.

Но, в таком случае, ей остается только снова удрать из дома и до конца дня чувствовать себя полной идиоткой.

«Что хуже – глупость или ночные кошмары?» – подумала Ева и шумно выдохнула. Ладно, она пойдет туда, но в спальню входить не будет. Останется в гостиной. Сойдет за учтивость по отношению к больному. Она посмотрит, не нужно ли что-нибудь Рорку – хотя что это может быть, представить невозможно, – а потом удерет оттуда к чертовой матери.