Сандра Браун - Белый зной (Убийственный зной)

Джордж лично знал мужчин на заводе, чей брак дал трещину или совсем развалился из-за того, что жены изменяли своим мужьям с Крисом Хойлом. Естественно, он не мог чувствовать себя спокойно, когда его Лайла оказалась так близко от известного бабника.

Робсон проработал на Хойлов двадцать лет. Он отдал им всего себя – свое время, свои силы, свою гордость. Но чем больше отдаешь таким людям, тем больше они берут. Они питаются людьми, жизнями, душами. Джордж давно это принял. Он с готовностью стал человеком, который согласен на все.

Но, господь свидетель, есть предел всему. Для Джорджа Робсона этим пределом была его жена.

Хафф спустился вниз по лестнице, одетый только в трусы-боксеры и старомодную полосатую майку. Он старался ступать неслышно, но ступени скрипели, так что к тому моменту, когда он оказался в холле первого этажа, Селма уже ждала его там, завернувшись в халат, слишком теплый для этого времени года.

– Вам что-то нужно, мистер Хойл?

– Немного уединения в моем собственном чертовом доме меня бы вполне устроило. Или ты все время прислушиваешься?

– Что ж, простите за то, что я беспокоюсь о вас.

– Я уже сотню раз тебе сегодня повторил, что со мной все в порядке.

– Вы не в порядке, вы просто держите себя в руках.

– Мы не могли бы продолжить этот разговор в другое время? Я в одних трусах.

– Я подбираю и стираю эти трусы. Или вы считаете, что, увидев вас в них, я упаду в обморок? И потом, вы выглядите очень мило.

– Отправляйся спать, пока я тебя не уволил.

С высокомерием примы-балерины Селма сделала пируэт в своем махровом халате и исчезла в задней половине дома.

Хафф долго не мог уснуть, ворочался с боку на бок в кровати. Его мозг не отключался никогда, даже когда он спал крепким сном. Как печи на его литейном заводе, серое вещество работало ночью с такой же интенсивностью, как и днем. Случалось, именно во сне Хафф решал самые острые проблемы. Он ложился спать с дилеммой, а утром просыпался с готовым решением, которое подсказало ему его активное подсознание.

Вот только на этот раз проблемы продолжали мучить и тревожить его, так что сон не шел. Стоило Хаффу закрыть глаза, как он видел свежую могилу Дэнни. Даже засыпанная цветами, она выглядела дырой в земле, и в этом не было ничего достойного.

Хаффу показалось, что стены его комнаты сдвигаются, смыкаются над ним, как земля над Дэнни, как потолок нависает над ним, словно крышка гроба с атласной обивкой. Хафф никогда не страдал клаустрофобией, тем более в собственном доме. И хотя поток воздуха из кондиционера был направлен на его кровать, простыни были влажными от пота и прилипали к телу.

Раздражение не покидало его. Не желая лежать в постели и лелеять свое несчастье до рассвета, Хафф решил встать и выйти во двор. Возможно, покой пригорода успокоит его и принесет сон.

Он распахнул парадную дверь. В доме не было сигнализации, и дверь редко запирали. Кто осмелится обокрасть Хаффа Хойла? На это мог решиться либо необыкновенно смелый человек, либо сумасшедший. Хафф презирал арабов точно так же, как и евреев, латиноамериканцев, черных и азиатов, то есть всех, кто не был похож на него. Но он восхищался быстротой арабского правосудия. Так что, если бы Хафф поймал того, кто покусился на его добро, он бы отрубил виновному руку и только потом передал того неторопливой системе правосудия, которая в последнее время больше озабочена чертовыми гражданскими правами, а не тем, чтобы наказать преступника.

От этих мыслей его недовольство усилилось. Хафф грязно выругался.

Усевшись в любимое кресло-качалку на галерее, Хафф закурил. Он удовлетворенно дымил, посматривая на ту часть неба, которую окрашивали в розовый цвет огни литейного завода. Над городом тонкой пеленой повис дым из труб. Пусть сам Хойл отдыхает, его предприятие не спит никогда.

Летом на галерее вентиляторы никогда не выключали, потому что в такие ночи, как эта, они оставались единственным источником ветра. Хафф откинулся на спинку, наслаждаясь прикосновением ветерка к липкой коже. Он закрыл глаза и стал вспоминать, когда он впервые увидел вентилятор. Он не забыл этот день, словно это все было вчера.

Его отец искал работу. Хафф вместе с ним зашел в аптеку. На продавце красовались галстук-бабочка и широкие подтяжки. Держа шляпу в руке, низко опустив голову, отец Хаффа сказал, что мог бы натереть паркетные полы в магазине или сжечь мусор. Он был готов на любую, даже тяжелую работу, которую мог предложить владелец. Кстати, он видел несколько осиных гнезд под свесом крыши. Может быть, владельцу угодно, чтобы он их снял?

Пока мужчины обсуждали условия временной работы Хойла-старшего, маленький Хафф стоял, задрав голову, и смотрел на лопасти удивительной машины, которая мешала холодный воздух с горячим и охлаждала его обгоревшее, красное от жары лицо.

Весь тот день его отец натирал полы, расставлял товары по полкам, мыл окна. Он жег мусор на палящем солнце и велел Хаффу следить, чтобы не разлетались искры. Мальчик как зачарованный смотрел на языки пламени и ощущал потоки жара, исходившие от баков.

Его отец проработал на аптекаря целый день без перерыва. Но в тот день у Хаффа был ужин: сандвич с сыром и остатки содовой из фонтанчика в аптеке. Он еще не ел ничего вкуснее, хотя ему и было стыдно есть перед отцом, который сказал, что не голоден.

Хаффу очень хотелось, чтобы аптекарь предложил ему мороженое в вафельном стаканчике. Он видел, как такое ели посетители. Прохладная масса спиралью поднималась так высоко, что Хафф удивлялся, как она не падает из рожка на пол.

Но аптекарь не предложил. Когда Хафф покончил с сандвичем, растягивая удовольствие как можно дольше, хозяин аптеки предложил им с отцом двигаться дальше, как это уже бывало.

Свет фар, перечеркнувший лужайку, прервал воспоминания Хаффа. Он потер лицо руками, словно стирая тот день со своего лица. Он бы почувствовал себя неловко, если бы кто-то узнал о его детстве.

Сияющий «Порше Каррера», принадлежащий Крису, остановился у дома. Сын Хаффа выбрался на дорожку и пошел к дому. Отца он заметил не сразу.

– Что ты делаешь здесь в такой час?

– А как по-твоему?

– Симпатичный костюмчик, – прокомментировал Крис, падая в качалку рядом с отцом и забрасывая руки за голову. – Я так устал, что завтра мог бы проспать весь день напролет.

– У тебя есть работа.

– Я скажу, что заболел. Кто меня уволит?

Хафф хмыкнул.

– Где болтался столько времени?

– Мать Джорджа свалилась с кишечным гриппом. Она позвонила в совершенно неподходящее время. Бедняге Джорджу пришлось встать с постели и ехать к ней. Он оставил бедняжку Лайлу в полном одиночестве и тоске.