Наталья Андреева - Дети белой богини

- Мне все равно надо будет с ним побеседо­вать. Разумеется, без протокола. Выяснить неко­торые подробности. Допустим, он ничего не слы­шал, но тело-то нашел он! То есть мертвую Машу видели двое: Михаил Сергеевич и следователь Горанин.

- Как это двое? А понятые? А персонал? А сотрудники милиции?

—Я имею в виду видели до того, как... В об­щем, это не имеет значения... Для меня.

- В понедельник он выходит на работу, - сухо сказала старшая. И вздохнула: - Ох, как это все некстати! Ну почему он убил ее именно в боль­нице? На дежурстве?

- Вот и я не могу этого понять. Почему?

- У вас все ко мне?

- Почти. Елена Ивановна, не в службу, а в дружбу. Два месяца назад у вас лежал с перело­мом симпатичный молодой человек. В больнице все прозрачно, от людских глаз не скроешься.

Наверняка заметили как он подолгу беседует с моей женой. Не назовете мне его имя? И еще, под­скажите адресок.

- Я не могу всех помнить.

- Да бросьте! Наверняка обрадовались. Такой компромат на неугодную вам медсестру! По но­чам шушукается с больным!

- В этом нет ничего особенного, - сухо сказа­ла Елена Ивановна. — К тому же по ночам меня здесь не бывает.

- Но наверняка доложили?

- Да. Допустим.

- Как его имя?

- Павел Павнов, - помявшись, сказала стар­шая. - Сын моей хорошей знакомой. С Фабрики. Она торгует на рынке. Я ей сразу же сказала...

Завьялов уже не слушал. Как все переплелось! Не случайно пошел тогда за этим Павновым. Ин­туиция. Но он шел за будущим убийцей Германа, а оказалось, что Маши. Однако ничего еще не доказано. Должен быть хоть какой-то мотив.

- ... надо прекратить, - донеслось до него.

- Что, простите?

- Он появлялся здесь и после.

- После того как его выписали?

-Да.

- Это были амурные отношения?

- Я не бываю здесь по ночам,—повторила Еле­на Ивановна.

- А он бывал здесь именно по ночам? - спро­сил Александр, чувствуя, как закипает внутри.

- Не знаю. Не могу сказать.

- А кто может?

- Спросите у бабы Тани, у нашей санитарки. На ее глазах завязывался их роман. Или что там у них было...

- Хорошо, я спрошу.

- И Марина Парфенова должна знать. Хирур­гическая сестра.

- А, подружка. Как мне в голову не пришло! - пробормотал он.

Подруг у Маши было немного, в основном медсестры, что работали с ней в больнице. Бли­же всех - Марина.

Он поднялся:

- Пойду, пожалуй.

- Адрес-то вам нужен?

- Чей? - машинально откликнулся Завьялов, занятый своими мыслями.

- Да Павнова, чей же еще!

- Давайте. Пригодится.

Узнать адрес - не проблема. Герман наверня­ка уже узнал. Ведь он обещал навести справки. Ах, Герман, Герман! Плохо же ты расследуешь убийство жены лучшего друга! Надо будет зайти на днях, сделать тебе выговор.

Пометил себе в блокноте: - баба Таня, Мари­на, Алексей Митрофанов и Роза. И, разумеется, Михаил Сергеевич.

- У нас в городе говорят, что это маньяк, — сказала Елена Ивановна, провожая его до две­рей.

- А? Что? Простите, я после ранения хуже слышу, - развернулся он лицом к женщине.

- Говорят, что это дело рук маньяка, - громко и отчетливо сказала старшая.

- Не думаю. В любом случае, вам бояться не­чего.

- Вы так думаете?

- Ее убили не потому, что она работала в боль­нице. И отнюдь не случайно. Это не повторится.

- Беспокойно у нас стало, - продолжала Еле­на Ивановна. - Сначала в вас стреляли, потом ху­лиганить на Фабрике начали. И теперь вот убий­ство. Город лихорадит. Раньше было тихо.

Завьялов пожал плечами и вышел в коридор. Пахло хлоркой, обоняние у него после ранения стало особенно острым. Чуть не задохнулся. Обернулся: старшая сестра стояла на пороге сво­его кабинета. За ее спиной увидел окно. Окно... Лица не видел, на пороге просто стояла женщи­на. Представил вдруг, как все это было. Женщина в дверях. Лицо испуганно. Он. Разгневан. Толк­нул ее в кабинет, закрыл дверь. Потом увидел... Что увидел? Надо вспомнить тот рисунок. Какой рисунок? Его, ведь, не было. Утром плакат висел на стене. Галлюцинация. Всего лишь галлюци­нация. Или сон.         

- Что с вами? - испуганно спросила старшая сестра. - Вам плохо?

-Да... что-то... нехорошо...

- Сердце?

- Нет. Голова болит.

- Я сейчас дам вам таблетку. - Елена Иванов­на метнулась было в кабинет.

- Постойте. У меня их полный карман!

- Дайте-ка, я взгляну, — требовательно сказа­ла она.

- Не стоит. Это просто от запаха. Хлорка. Сей­час все пройдет.

- Врачу давно не показывались?

- Я здоров, - отмахнулся он. - -На работу вот собираюсь. Только разберусь с этим делом.

- Напрасно вы,— сказала вдруг старшая. - Ее все равно не вернешь, а...

- Что? Что такое?

- Нет, ничего.

Старшая смотрела ему за спину, и лицо ее ме­нялось на глазах. Даже мелкие морщинки, каза­лось, разглаживались. Он обернулся. По больнич­ному коридору широко шагал следователь Гора-нин. Кожаная куртка на меху расстегнута, под ней темный костюм. Белая рубашка, галстук. Ему от­чего-то стало не по себе. Увидев его, Герман улыб­нулся:

- Что, Саша? Опередил меня? Добрый день, Елена Ивановна!

Та моментально преобразилась. Распрямила плечи и словно бы стала выше ростом, глаза за­сияли, во взгляде появилось кокетство. Герман тоже ласкал ее глазами: яркая женщина.

- Герман Георгиевич, вы тоже к нам? — пропе­ла старшая. - Я уже все рассказала вашему другу, но, может, чайку?

Этот великий маг и волшебник, Герман Горанин, оценив обстановку, пообещал:

- Обязательно. Но потом. Работа, Елена Ивановна, что поделаешь!

- На вас только и надежда, — продолжала ко­кетничать старшая сестра. - Уж вы нас защитите. А то в городе говорят — маньяк.

-  Поймаем, - кивнул Герман, и обратился к Завьялову: - Ну что, Александр Александрович, как успехи?

- Ты с работы?

- Именно. И на работе. Решил допросить сви­детелей.

-  Михаил Сергеевич в отъезде. А больные, которые в ту ночь предположительно не спали, уже выписались. Здесь только баба Таня.

- А зачем нам баба Таня? - прищурился Гер­ман. - Она у меня в списке не значится.

- У меня значится. Может, отойдем?'— Завья­лов покосился на старшую.

Та неохотно сказала:

- Не буду вам мешать. Если что, я у себя.

- Эффектная женщина, - заметил Герман, ког­да дверь за Еленой Ивановной закрылась.

- Ей лет сорок пять, и она уже бабушка.

- У красивой женщины, дорогой ты мой, нет возраста. Это завистники ведут счет ее годам.

- Я, по-твоему, завистник?

- Ты — безнадежный случай. Мужчина, кото­рый ни разу не изменил своей жене.

- Зато она мне, кажется, изменяла, — тихо ска­зал Александр.