Алла Полянская - Право безумной ночи

— Я слышала, ко мне приходил следователь.

— Да, жуткое дело. Вас не было, а у Ирины сломалась машина — я ей говорю: возьми ключи у охраны, Ольга Владимировна оставила, и съезди в налоговую. Она не очень любила чужие машины водить, знаете, но тут выхода нет — нужно везти документы, такси она вообще не считала приемлемым вариантом, вот и… Это моя вина, конечно…

— Глупости. Это вина того, кто подложил в машину взрывчатку.

— Полиция ничего не выяснила?

— Ну, вы же знаете нашу полицию!

— Безусловно… Везде беспорядок, нигде не найти крайнего… Ольга Владимировна, я вас прошу — вот эти документы мне нужны через час. Не могли бы вы…

— Конечно.

Я беру у него из рук папку с бумагами и иду в свой кабинет.

Здесь все по-прежнему, только пыль скопилась. Те же бежевые стены, стол, компьютер, прибор с канцелярскими принадлежностями — все на месте. Я вытираю стол и открываю папку. Что ж, поглядим — цифры насмешливо смотрят на меня из выписок, счетов, планов и прочих документов, но цифры не лгут никогда, лгут люди, которые их пишут в надежде обмануть, однако меня не обманешь. За первым рядом цифр всегда находится второй, и этот второй ряд всегда правильный. Просто нужно уметь сопоставлять, видеть и понимать процессы, происходящие в мире, который прикрывается этими цифрами.

— Видала? Она вернулась, похоже.

— Да ты что!

— У шефа сидит. Похудела, выглядит неплохо, но все такая же замороженная стерва, ног под собой не чует, никого вокруг не замечает! Вернется — снова будем ходить строем.

— Думаешь, шеф возьмет ее назад?

— А что он, дурак — не взять? Она ему тянет фирму, именно из-за того, что эта сука видит то, чего никто не видит, — фирма до сих пор на плаву. Конечно, возьмет, он ей уже денег добавил. Ведь какое, казалось бы, верное дело было с «Самиррой», а она в документы нос свой сунула, посидела часик — и ушли эти граждане, не солоно хлебавши, какие могут быть инвестиции, когда фирма — фактически банкрот, а кто это смог рассмотреть? Ведь попали с ними на деньги как раз шефовы конкуренты — до чего все пристойно у них выглядело, а эта рыба мороженая раскусила в момент.

— Знать бы, как она это делает…

— Какая разница, главное, что никто больше этого не может. Так что скоро она совсем вернется, и снова будет нам небо в алмазах. Давай ключ, что ли.

— Может, не будем?

— Она сюда придет, и я должна забрать из ее стола ту папку. Я сначала у себя держала, а после обыска в ее кабинете запихнула к ней в стол, и вовремя — наши ящики тоже полиция перетряхнула. Ну а вынести же у нас, сама знаешь, никак, а у меня в кабинете опасно, я там не одна сижу. Ну-ка, заглянет кто в ящик, а там такое.

— А теперь что, придумала, как вынести?

— Придумала. Дай ключ, а то достукаемся. А ты гляди в оба и, когда она из кабинета шефа выйдет, задержи ее как-нибудь, да погромче, чтобы я услыхала.

— Как?

— Разговором отвлеки.

— Да я за четыре года, что здесь работаю, двух слов с ней не сказала. Она меня, скорее всего, и в лицо не знает.

— Как и всех нас. Тоже мне, новость… Да что ж такое с этим замком! Ой…

Дверь все-таки открылась — и я с любопытством уставилась на девицу, одетую в пестрый костюм.

— Ой…

— Зайдите сюда обе.

Они, как загипнотизированные, входят в кабинет. Я помню их обеих в лицо, но и только. Ни кем они здесь работают, ни имен их я, конечно, знать не знаю. У меня никогда не возникала в этом необходимость.

— Объяснитесь.

Они испуганно пялятся на меня, потом та, что ковыряла замок ключом, зашмыгала носом. Ну, на меня такие приемы не действуют.

— Прекратила истерику и объяснила, что здесь происходит.

— Я… мы…

— Вот только не надо этого — «мы», — вторая уже проворно отмежевалась от подельницы. — Я просто стояла с тобой и разговаривала. Я ничего не делала.

— Мне плевать, кто что делал. Что вам здесь понадобилось?

— Я… там, у вас в ящике… папку спрятала.

— Что в ней?

— Там документы, которые мне передала Ирина Юрьевна и велела спрятать. Я не знала, куда еще, и… Вас не было, говорили, что у вас операция — а это же надолго, вот и положила в ящик к вам.

— Что за документы?

— Я не…

— Не лги мне.

— Там… там фотографии. Ирина Юрьевна отдала мне, а сама погибла, а я…

— А ты не знала, что с ними делать, но не хотела, чтобы их обнаружила полиция. И порвать и смыть в унитаз их не хотела, потому что решила, что сможешь использовать.

— Я не…

— Я тебе говорила — не лги мне.

Я вижу ее маленькую лживую и гадкую душонку насквозь. Что-то было в тех бумагах, что она хотела использовать для шантажа. Вот и придержала — после смерти Ирины это стало совсем просто. Но не таким человеком была Ирина, чтобы довериться этой вульгарной фитюльке, а значит…

— Ты кем здесь работаешь?

— Бухгалтером…

— Ключи от сейфа у тебя имеются. Или доступ к ним.

— Да, но…

— Ирина не давала тебе этих документов. Ты в сейф полезла, типа, за печатью, а сама, пока все толпились, глядя на взрыв, обшарила сейф. Думаю, ты и деньжат там прихватила.

— Не докажете!

— Отчего же. Вполне докажу, если захочу. Тоже мне, бином Ньютона.

Она смотрит на меня с бессильной ненавистью — такой осязаемой, что я чувствую ее всей кожей. Это крыса, которую я загнала в угол и сейчас вызываю на эмоции, и она в шаге от того, чтобы слететь с нарезки, и мне отчего-то забавно за этим наблюдать.

— Яна, она же после больницы. Навалимся и отнимем.

— Ты дура? Все, я в этом не участвую и не участвовала никогда. Ольга Владимировна, поверьте, я понятия не имела…

— Идите на свое рабочее место и помалкивайте.

— Спасибо, я…

— Идите.

Она поспешно выходит, осторожно прикрыв за собой дверь. Она мне неинтересна, пусть живет своей жизнью, потом о ней подумаю.

— Вы не можете меня обвинять в краже.

А с тобой, красотка, мы еще не закончили. Похоже, в нашем офисе дела творятся весьма странные, а я и не замечала этого. Самое время восполнить этот пробел в моем мировосприятии. И откладывать это дело в долгий ящик смысла нет — в свете происходящего.

— Отчего же? Вполне могу, так что хватит вилять. Итак. Давай, рассказывай.

— А ничего я не скажу, и не докажете никогда, что я что-то такое сделала. И папка эта — тоже не моя, кто угодно мог ее туда положить, и вообще.

— Дура ты. Твоя подруга сдаст тебя при малейшей опасности. Если я вызову полицию, на папке обнаружат только твои отпечатки пальцев, а твоя подружка расскажет, как ты ее подбила и что ты ей говорила. Молчать ради тебя она не будет, а полиция настолько увязла в этом деле, что уж в тебя-то вцепится мертвой хваткой. И что с тобой будет, думай сама, так что выбор у тебя только такой: или я сейчас — или полиция через десять минут. Последствия тоже разные. Итак?