Спой, маркитантка! (СИ) - Ренсинк Татьяна
-Как же красива ваша любовь, - улыбалась Анна, и в дверь к ним раздался громогласный стук с криком отца из коридора:
-Отворите немедля, негодницы! Выломаю!
-Прячь! - указала Софье на письмо Анна и вскочила, бросившись к двери.
Она упёрлась в неё руками, будто боялась, что та, действительно, будет выломана, но отец продолжал звать и стучать. Заметив, что Софья спрятала письмо под матрас, Анна спокойно открыла дверь. Вошедшие в спальню родители были не одни. Пара слуг тут же принялась всё осматривать и обыскивать...
-Донесли нам, что посыльный здесь был да письма вы у него уже не в первый раз забираете, - говорил недовольный отец. - Подозрения имеются, что пишет всё же сей господин Сергеев... Ежели это он!
Но сёстры стояли подле друг дружки и молча смотрели в пол... Как ни надеялись они, но... письмо было обнаружено...
-Нет! - попыталась отнять его Софья, но мать схватила за руки:
-Не смей! Не смей! - восклицала она, удерживая её руки изо всех сил и заставила сесть в кресло рядом.
Отец тут же забрал от слуги письмо и быстро пробежался по строчкам:
-Вот, значит, как? Нет никакого Сергеева, а это от Протасова?! - взревел он басом и встряхнул письмом перед лицом супруги. - От Протасова! Полюбуйтесь! Это Ваши дочери!
Вновь схватился он за грудь, будто сердце не позволяло ему волноваться ещё больше. Отдав письмо жене в руки, он сел на подставленный встревоженным слугою стул:
-Вот... Вот... Слушайте все... Софье я жениха уж давно подыскиваю. Найду, кто согласится взять такую, найду! Но Протасовы не переступят порог сего дома. Писем никаких, отлучек никаких. Следить... Домашний арест!
Сорвавшись с места, Софья убежала. Ей казалось уже достаточным всё, что услышала, все нависшие над судьбою угрозы. Схватив висевшие на вешалке у выхода плащ и шляпку, она убегала прочь из дома, как бы кто ни кричал и ни спешил вдогонку.
На бегу надевала Софья плащ, завязывала шляпку, не обращая внимания на прохожих, что с удивлением, а некоторые и с осуждением, оглядывались... Куда бежала — не ведала, лишь бы скрыться ото всех и не видеть больше...
Однако догнавшая её карета преградила путь, чуть не сбив. Метнувшись в сторону, Софья была схвачена одной из остановившихся рядом женщин. Тем временем благодарная прохожей мать вышла из кареты и схватила Софью за плечи, встряхнув перед собой:
-Ум есть?! Куда собралась?!
-Не пойду ни за кого, только за Данилу! - выкрикнула та.
-Господи, что же ты такое говоришь? - поразилась мать, силою затаскивая в карету. - Нас же все в Петербурге знают! Что теперь говорить будут? Ты лицо сестры мараешь, нашего рода! Села! - с выдохом толкнула она Софью сесть, и карета скоро увозила их обратно домой.
-Если хочешь, чтобы ребёнок родился живым, - говорила запыхавшаяся и крайне взволнованная мать. - Будешь дома да под венец отправишься с тем, с кем будет велено! Видит Бог, не было бы у тебя одно лицо с Анной, отпустила бы тебя, никто бы и не узнал, что ты наша дочь! Не смей осквернить её...
-Ненавижу, - только и молвила Софья, уставившись в окно, а по щекам потекли слёзы.
Вздрогнув от её слов, мать замолчала и, задумавшись о своём, на мгновение закрыла глаза...
Глава 36
Вспоминая последний жестокий бой, когда захватили под Несвижем три штандарта австрийских шеволежеров*, чёрные гусары отдыхали на привале у общего костра. Холодный осенний вечер не приносил надежд, что конец войны близок. Только в душах военных, в который раз одержавших победу, трепетала радость о том, что изгнать врага с родной земли всё же удастся...
-Вот начнёт падать снег, - улыбнулся Серж, и гусары рядом подхватили:
-Не пройти им будет через наши леса да поля. Заманим, уничтожим! Отомстим за товарищей погибших!
Тем временем примчавшийся с письмами мальчишка-посыльный спрыгнул с коня и стал раздавать конверты окружившим военным. Только как бы Данило ни ждал, имени Сержа не было названо, а значит, письмо от Софьи опять не пришло...
С тяжёлым вздохом Данило сел обратно к костру и долго смотрел на жаркое пламя. Разрывающая изнутри тоска со множеством вопросов казалась более мучительной, чем самый страшный бой. Севшие подле Серж и Валерий своим присутствием поддерживали, но слов более не находили...
Ранним утром вновь пробудили всех тревожные позывы трубачей. Вскочив на коней, гусары мчались в новый бой. Позабыты были переживания... Звала лишь доблесть...
Залпы наполняли всю округу у реки Березины, которую так стремилась перейти французская армия. Сама река была не столь широка, не столь глубока, поскольку перейти её вброд получалось без приключений.
Нагнав другой отряд русских, с которыми передвигался к реке сам главнокомандующий Кутузов, чёрные гусары оказались подле. Кутузов же то стоял, то сидел на складном кресле в простом сюртуке и фуражке, без всяких принадлежностей своего сана. Лишь казачья нагайка на ремешке свисала у него через плечо...
-Что, устали ребята? Холодно? Ели ли вы сегодня? - спрашивал их Кутузов, искренне переживая и слушая ответы. - Нужно, нужно отстоять матушку Россию, надо догонять и бить французов!
-Рады стараться, Ваше сиятельство! - кричали в ответ все вокруг.
-Хитрый наш старик Кутузов, - засмеялся Валерий. - Знает, как подобраться к солдатам!
...Переправа же через реку скоро началась. Лошади всё время шли по дну. Лишь кавалеристам, повозкам и артиллерии сей переход был сложен, хоть река и не казалась настолько холодной, пусть по ней и плавали редкие льдины. Болотистый луг, который окаймлял противоположный берег был настолько вязок, что верховые лошади и повозки погружались до половины колёс.
Пока переходили, часть гусар вместе с Данилой, Сержем и Валерием отправилась в сторону на разведку. Они ещё при переходе заметили вдалеке некое движение и решили проверить, что происходит там. Убедившись, что в том месте реки французы строят мост, гусары забили тревогу, когда поспешили вернуться к своим...
То ли прознали о том французы, то ли в том и был их план, но когда к мосту приближались чёрные гусары, видно было - он уже горел, не смотря на то, что часть французов осталась на другом берегу. На тех в тот же час напали появившиеся казаки, а позднее появилась и часть русского полка...
-Нет, - видя ужасающую картину начавшегося боя, молвил Данило.
-Витгенштейн опоздал! - с сожалением крикнул Серж.
-Чичагов виноват! Он не туда приказал уйти! Мост, по которому перешёл, не уничтожил! - крикнул другой гусар подле, что быстро оценил ситуацию, и остальные, не долго думая, поспешили присоединиться к сражению...
Как бы рьяно ни бились, результат ужасал всё больше. Русские люди, среди которых были женщины и дети, которые появились за русской армией, оказались посреди сражения, между двух огней. Их поражали пули и ядра, они тонули в реке при переправе с войсками, их затаптывали лошади или же они, ободранные солдатами, оказались брошенными в снег, где холод прекращал все мучения...
К вечеру та равнина у реки, равнина Веселовская, представила невыразимую, самую страшную картину: она была покрыта переломанными, наваленными друг на друга телегами, каретами, устлана телами детей и женщин. Глядя на всё это, Данило слез с коня... Он оглядывался и тянул его за собой, всё отступая и отступая, пока не уткнулся спиной в дерево...
-А Наполеон тем временем ушёл, - донёсся до его слуха голос Валерия.
Тот с не меньшим ужасом встал рядом, и скорее зажмурился, чтобы не видеть лиц погибших людей.
-Мы проиграли, - с разочарованием с прослезившимися глазами смотрел Серж, как и остальные из гусар...
Потеря была невосполнимой. Опущение врага — непростительно. Все понимали: Наполеону удалось ввести русских в заблуждение и избежать своего полного уничтожения. Только в душе каждого теплилась вера, что в следующий раз французов прогонят, и мчались вскоре гусары вперёд, кричали,... догоняли не столь далеко ушедшего врага...
