Марина Крамер - Три женских страха

– Я выйду, провожу, а ты постарайся за десять минут больше ничего себе не сломать, – бросил Акела, выходя за доктором из комнаты.

Это что же – он так и будет теперь подкалывать меня? Я долго не протяну, это же невыносимо…

Акела вернулся со стаканом апельсинового сока, протянул мне, а сам уселся в кресло. Я сделала пару глотков. Самое удивительное, что нога совершенно не болела – как будто гипсовый сапожок наложен просто так, а не потому, что там перелом.

– Почему нога перестала болеть?

Акела усмехнулся:

– Китайская медицина очень отличается от традиционной.

– А этот человек – он на самом деле китаец? – очевидная глупость, но вот вылетело. Акела растянул в улыбке губы:

– Нет, он в карнавальном костюме. Разумеется, китаец, очень хороший специалист, долго учился, много знает.

– А здесь чего делает? – Мне очень нравилось слушать голос Акелы, и ради этих звуков я готова была задавать самые глупые вопросы.

– Здесь у него салон. Иглоукалывание, массаж.

– А как он работает, если не говорит по-русски?

– У него есть переводчик.

– А… вы откуда знаете китайский?

– Выучил.

– А зачем?

Акела внимательно посмотрел на меня, и я почему-то съежилась:

– Ты что-то сегодня странно разговорчивая, Александра.

– Скучно просто…

Он понимающе кивнул:

– А-а, ну ясное дело. Теперь ни байка, ни гулянок, ни джина с тоником.

– Да я не пью вообще-то, – смутилась я, вспомнив пьяный дебош.

– И не начинай лучше – потом захочешь избавиться, да трудно будет.

– А вы пьете?

– Нет. Я закодировался.

– Как это?

– Ну, вшили ампулу мне такую – если выпью, могу умереть.

Ого… надо же, как интересно. Кто бы мог подумать…

– А раньше, выходит, пили?

– Выходит, пил, – вздохнул Акела. – Больше скажу – запоями. А потом понял: не брошу – сдохну под забором.

У меня внутри все свербело от желания узнать, почему же он пил, из-за чего. Не вязались у меня его образ и спокойствие с бутылкой и запоями. Папа одно время тоже крепко выпивал, но это случилось у него только единожды на моей памяти – когда он впервые заработал огромную сумму денег и вошел в совет директоров крупного банка. Вот тогда покуролесил… Это время я до сих пор вспоминаю как самое веселое, но и самое отвратительное в жизни.

Папа любил праздники на широкую ногу – чтобы все знали, что гуляет Ефим Гельман. Мог выписать из столицы какого-нибудь модного певца или группу, известную поп-диву или целый шоу-балет. Правда, не обходилось без эксцессов. Однажды во время новогоднего банкета, когда на сцене ночного клуба, принадлежавшего моему брату Славе, пел известный московский гастролер, папина изрядно поддавшая братва устроила такую пальбу в потолок из пистолетов, что обслуга начала спешно эвакуироваться, бестолково бегая по залу, а сам певец, прекратив горланить, шустро нырнул за ударную установку. Когда папа, вдоволь нахохотавшись, жестом остановил бурное проявление эмоций и восторгов, а певец смог покинуть сцену, я заметила, что его белые узкие джинсы впереди украсились подозрительным пятном на вполне недвусмысленном месте. Я с тех пор не могу удержаться от смеха, если вижу его по телевизору.

А потом отец пить перестал – так же резко, как и начал. В нашей семье появилось другое горе – жена старшего брата Славы Юлька. Очень красивая, стройная, с прекрасной фигурой, она выиграла какой-то конкурс красоты. Там-то ее и заприметил мой братец. Юля оказалась девушкой с запросами, и бедолага Славка из кожи вон лез, чтобы расположить к себе капризную красотку. Ему это удалось. Свадьба была такая шумная и многолюдная, что я не выдержала и попросилась домой, а папа потом долго вспоминал, как отлично отпраздновал женитьбу сына.

Но шумная свадьба, отдельная квартира, новенькая «Ауди» и поездка в Париж в качестве свадебного путешествия не сделали Славкину семейную жизнь счастливой. Через полгода оказалось, что Юлька выпивает. Сперва она делала это осторожно, по чуть-чуть – бокал вина за ужином, пара рюмок перед сном. Слава не придавал значения. Но потом Юля стала все чаще напиваться до беспамятства, прилюдно, на каких-то банкетах, приемах. Папа терпел, сцепив зубы, пока однажды она не дошла до такого, что свалилась лицом – я не преувеличиваю – в салат на банкете по случаю подписания какого-то важного контракта. Папа тогда вывел Славку из ресторана и крепко врезал ему по лицу, объяснив, что бить женщину не приучен, а за поведение жены должен отвечать муж.

Юлька после этого две недели не выходила из дома, маскируя синяки под глазами, – мой брат, в отличие от папы, не постеснялся наподдать ей. Но пить не прекратила. Славка дважды укладывал ее в дорогие клиники. Все напрасно. Юлька выходила оттуда и через неделю снова напивалась. Мне всегда казалось, что она делает это от скуки и оттого, что у нее в жизни все есть – даже пожелать нечего больше. Интересно, а отчего пил Акела?

Набравшись смелости, я задала этот вопрос и получила ответ:

– Ты пока не поймешь. Если вырастешь и не потеряешь интереса, расскажу. А сейчас ложись спать.

С этими словами он забрал с тумбочки стакан и ушел.

Я же забралась под одеяло и принялась фантазировать. Наверняка была какая-то любовная история, из-за которой Акела пострадал физически. А потом, наверное, девушка его бросила – а что? Вполне может быть. И он запил. Вон в нашей тусовке полгода назад была драма – любой сценарист позавидует. У Грома – был такой парень, высокий, худой, но с таким голосом, что уши закладывало – так вот, у этого Грома была девушка. К мотоциклам она не проявляла никакого интереса, но самого Грома вроде любила. И однажды он на полной скорости уходил от милиции, не вписался в поворот и влетел в бетонное ограждение. Весь переломался и долго лежал в больнице. Так эта курица ни разу за все время к нему не пришла. Ни разу. А когда его выписали, кто-то из ребят рассказал, что она встречается с торговцем шмотками с китайского рынка. Гром запил так, что стал путать, кто он и где он. И в конце концов квартира его превратилась в притон, в котором его и убили какие-то алкаши, надеясь вынести из квартиры то, что там еще оставалось ценного. Разумеется, на похороны принцесса тоже не явилась. Вот и любовь. Я, конечно, никого пока не любила, но думаю, что если вдруг влюблюсь, то буду с этим человеком всю жизнь – что бы ни случилось.

Думая об этом, не заметила, как уснула.

Двухтысячные

Утром меня разбудил запах имбирного чая – этот напиток всегда являлся неотъемлемой частью моего утреннего пробуждения с тех пор, как я вышла замуж. Саша придерживался мнения, что с утра лучше не пить кофе, а взбадривать себя иными веществами, а потому сам заваривал мне коктейль из корня имбиря, апельсинов, лимонов, меда и щепотки настоящего зеленого чая. Скажу честно – бодрит куда лучше кофе.