Измена. Я лучше чем она (СИ) - Кир Хелен
Глава 26
- Привет, Барский, – при звуке голоса теплеет на душе. Единственный человек, кого я рад слышать и видеть в любое время. – Как насчет стакана сока?
- Может лучше сразу по вискарю бахнем? Давай, Бахметьева, мне очень хреново.
Мгм. Да. У меня ни хера не каменное сердце. Верка в курсе. Пусть для всех я мудло, но для тех, кто дорог, могу показать свое заросшее бронью розовое пузцо. Мало таких, но, к счастью, имеются. Вера из числа приближенных. Хотя кто кого приблизил в свое время, вот вопрос.
Непосредственная чистая девка со светлыми помыслами. Плевать ей было на семейный счет в банке, на мою смазливую морду и все, что прилагалось к мажорской жизни. И, в принципе, на меня, как на мужика ей было тоже плевать. На том и сошлись. Хотя вру. На другом.
- Через час сможешь? Я почти проездом. Давай на нашем старом месте в «Дюймовочке». Сто лет там не была.
- Ты помнишь, как мы бросали на хрен пафосные места для элитных детишек и тащились в общепит биндюжников? Бахметьева, признавайся, ностальгируешь?
- Элитная «детишка» был ты. А я дитя окраин городских. И таскала тебя туда редко. Не прибедняйся. По сейчас не пойму, как нас угораздило сдружиться.
- Ты мне не дала, если помнишь. Это меня подкупило. А потом сама знаешь. Меня покорило твое исполнение про те самые окраины в рыгальном караоке. Помнишь, как ты качалась стоя на столе?
- Хватит слов, Дава. Давай через час. Сожрем по эскимо и запьем лимонадом. Давай, наперегонки, кто последний приедет, тот лошара.
Неугомонная. Как была без башни, так и осталась. Ни черта ее не меняет. Отчаянная.
Кстати, я научил ее ездить. И именно Верка рассадила мою новую тачку, которую только купили родители. За отлично сданную сессию, твою мать. Бэха в хлам и Верка с круглыми глазами. Сидела и икала без остановки. Как сами не разбились, я так и не понял. Но пьяных же Бог бережет, верно?
Забываю сколько мне лет. Не помню, что я респектабельный бизнесмен, что статусный чел и так далее. Долетаю до машины за пять секунд и рву в кафе, что находится в студенческом парке.
Бахметьева мой единственный друг среди женского рода. Не сказать, что часто общаемся, но у Верки абсолютное право на все, что касается меня. В дружеском плане, не более. Она замужем и кажется очень довольна своей жизнью.
Не знаю, как получилось, что Бахметьева заняла прочный статус в моей жизни. Все устраивает, я не против. По крайней мере, даже у самой отвратительной сволочи как я, должен быть друг-женщина.
Ожидаемо мой приход вызывает недоуменные взгляды публики. Среди повальных джинс и футболок с кроссами, мой костюм выглядит, как известное бензиновое кресало среди пластиковой хренотени. Извините, ребят, у меня здесь встреча.
Занимаю место около окна, нетерпеливо поглядывая, жду черепаху. Верка приезжает на огромном джипе. Внизу поблескивает мощный кенгурятник. Танк, а не машина.
Отвлекаюсь, чтобы сделать заказ. С замешательством смотрю в меню. Что выбирать? Котлету по-киевски и пюре? Такое еще делают?
- Я выходит лошара, – раздается рядом со мной.
- Верка, – с удивлением смотрю на выпирающий живот, – ты беременная?
- Нет, шар проглотила, – бормочет она, усаживаясь на стул, – Как бы тут… Сейчас… Боком вот так... Так. Удобненько. Давид, секунду. Мальчик, мне солянку. Спагетти в сливочном соусе с грибами. Салат «Глухариное гнездо». Компот из сухофруктов. Скажите, чтобы груш побольше напихали и пирожок с вишней. Два. Давид, а ты что будешь?
Она что все это съест? С удивлением разглядываю подругу. Вроде худая такая же, а живот просто огромный. Глаза голодные, вон как сверкают, пока гигантский набор еды перечисляет. Может у нее двойня?
- Тоже самое, – машинально отвечаю, только бы официант скорее ушел. – Вера, ты же не любила детей. Говорила, что это не твое.
На самом деле она так вещала. Хотя женщины! Что с них взять.
- Я? Когда это было-то?
- Год назад.
- Так передумала. Кстати, ты крестный.
А вот это новость. Из меня наставник никакой. В своей бы жизни разобраться. Тем более дети предполагают мягкотелость, а мне никак нельзя. Да и человек я так себе. Что от меня «ребёнки» хорошего увидят?
- Рехнулась?
- Я? У меня никого нет. Забыл? Мне кого брать? Я одна как перст. Не выделывайся, олигарх. Я тебе тут не одна из твоих жоп натянутых. Пойдешь как миленький, – молчу пока. Не расстраивать же сразу беременную женщину. – Давидик, – меняет тактику хитрая зараза, – родненький, ты ж мой дружочек. Ну, Давидик!
Гребаная Бахметьева. Так жалобно смотрит, что под ребрами тянет. Не могу отказать ей. Гнусь, как металл из печки только что извлеченный. Помню заболела, сколько я ей цитрусов перетаскал, лекарства носил. Следил, чтобы жрала вовремя. Правда, когда ей бульон из непотрошеной курицы сварил, встала и размахала будь здоров, а потом опять свалилась.
- Хрен с тобой, Бахметьева. Сразу говорю, крестный отец из меня, что из говна пуля.
Смеется зараза. Так заразительно, что подхватываю. Нет, смеются леди. Верка громко ржет. Никогда не стеснялась проявлять эмоции. Наверное, за это и полюбил ее. За искренность. За то, что как ляпнет что-то, мало не покажется.
- Посмотрим. О, еда. Ты ешь. Тут знаешь как вкусно. Меня мой тигрище в общепит не пускает, а я тайком катаюсь. Нечасто правда. Ну, Дав, – жалобно смотрит, вытирая рот салфеткой, – задолбалась правильную еду жрать. Как коза овощи на гриле ем, рыбу на пару. Бр-р-р. Труби, как у тебя дела?
Она в курсе моей ситуации. Не все, конечно, рассказывал. Так в целом картину обрисовывал и то не всегда, но знает Бахметьева достаточно. Святым долгом почитает отследить счастлив ли я или нет.
- Нечего особо. Я развод Дине дал, Вер.
Бахметьева бросает приборы. Они жалобно звякают о тарелку. Веркины глаза наливаются слезами. Недоуменно смотрю и перестаю жевать. Надеюсь, это беременность так на нее действует.
- Дурак.
- Почему?
- Дава, ты правда притворяешься? Не понимаешь?
- Вер!
- Вдвойне дурак. Ты ее любишь, – тычет пальцем в соусе в мою рубашку, – я знаю твою историю, Барский. Сядь и подумай. Кто и когда тебя настолько цеплял? Ты специально отпираешься от чувств, что ли? Почему? Чего ты боишься?
Верка тихо плачет, а мне физически плохо. Я никогда не видел ее такой расстроенной. Даже когда она вытаскивала меня в бессознательном состоянии из кампаний, когда блевал всю ночь, выворачиваясь наизнанку, а утром почти сдыхал.
Однажды чуть до больницы не дошло. Бахметьева скорбно поджимала губы скобочкой и прочила мне подзаборную жизнь при родителях олигархах. Хотя позволял себе такие выходки редко, но Верка как по волшебству оказывалась рядом. Рот Куриная Жопка мне, блядь, снился в пьяных кошмарах по молодости. И ее такие же слезы тоже снились.
- Дело в том, что вначале она не цепляла меня вообще. Знаешь же. Досада сплошная.
- Конечно, – язвительно насмехается, – а сука-Завадская прям звезда Албании.
- Дело не в этом. Ты в курсе про Марго. Она никто. Бахметьева, я обидел Дину. Очень сильно. Женщины такого не прощают.
- Например.
- Вер, ты в положении. Не будем об этом.
- Выдержу.
Мне эгоистично нужно сказать. Ублюдская выходка не дает покоя. Понимаю, что сейчас крайний момент, когда нужно озвучивать, но это же моя Вера.
- Из последнего. Я изнасиловал свою жену в лесу. В грозу. Брал насильно. Мне хотелось причинить ей боль. Я хотел, чтобы ей было плохо.
Она смотрит обвинительно, недоуменно и словно не веря, что на такое способен. К сожалению, сказать обратное не могу. Все было хуже. И самое страшное, что в глубине уебанской уродливой души я не жалею, что сделал так. Хуже может быть только то, что повторил бы.
- Дурак? Ты мстишь ей за то, что вдруг почувствовал к ней что-то сильное? Она не виновата, что ты в ней что-то разглядел и вдруг решил, что это ни что иное, как проявление слабости. Сам себя побоялся скинуть с Эвереста недосягаемости. Эх, ты. Не таким способом, Давид. Так не поступают. Твоя Динка много стоит. Что ты хочешь, Барский? Сколько еще будешь ходить с каменной мордой лица? До пенсии? Как ты мог так с ней? Даже мой Бенгальский в сравнении с тобой аленький цветочек, а тоже помучил меня будь здоров.
