Вера Колочкова - Дом с мезонином в наследство

— А… Он что, тебе сам сказал?

— Ну, это не важно… В общем, делай выводы, Мисюсь! Мне эта ситуация тоже очень неприятна! Не хочешь со мной говорить – пожалуйста! Но с Антоном Палычем уж будь добра, веди себя прилично! Уж постарайся, чтоб мне не было за тебя стыдно!

— Тогда и ты веди себя прилично, поняла? И не надо тут из себя добрую любящую мамочку изображать! Давай поговорим, давай решим… Вот роди себе ребенка, его и воспитывай! А меня не надо! Да ты меня и не любишь вовсе! Не любишь! Не любишь!

Я же вижу!

— Почему, Мисюсь? Я очень тебя люблю. Ты же знаешь… — снова оторопела от ее напора

Тина.

— Да? Любишь? Да ты же только и делаешь, что постоянно унижаешь меня перед ним! Сюсюкаешь со мной, как с маленькой–глупенькой… И разговоры свои специально книжно–умные при нем заводишь, чтоб показать, какая я дура неученая! Что книжек не читаю! Ах, поэтика Чеховского языка! Ах, расчудесный его текст! Ах, грустный подтекст! – снова скривила Мисюсь злую гримаску, пытаясь изобразить присущие Тининому голосу интонации. – И вообще, не говори со мной больше об этом! Не хочу! Не хочу! И не нужен мной твой Антон Палыч вовсе! Раз он такой…такой… Раз он сам тебе все рассказал!

— А почему он не должен был мне этого рассказывать, Мисюсь? Я ведь ни ему, ни тебе не чужая. Ему, не забывай, жена, а тебе – родная сестра…

— Да причем здесь это! Жена, сестра…Ты не понимаешь! Не понимаешь! Я ему сама открылась, а он…

— Ты и в самом деле сейчас рассуждаешь, как ребенок, Мисюсь. Как маленькая обиженная девочка. Девочка–эгоистка. Что из того, что сама открылась?

— А то! Я же думала, он порядочный! А он взял и все тебе рассказал! А мне теперь как быть? Заешь, как мне больно? И ты тут еще со своими беседами! Уйди, Тина, не хочу я с тобой беседовать! Не хочу! Не хочу!

— Мисюсь, успокойся… Ты что, и в самом деле в него влюбилась, выходит? Но это же… Как же… И что нам теперь делать, Мисюсь?

— А что делать? Ничего не делать! Не бойся, ничего с твоим мужем не случится. Раз он такой, и не надо тогда ничего…

 Расплакавшись, Мисюсь убежала в свою комнату и просидела там, закрывшись, до следующего утра. Даже к ужину не вышла. Приехавший с вечерних лекций Антон ни о

чем Тину не спросил и отсутствия Мисюсь за столом как бы и не заметил. С этого

времени у них вообще началась очень странно–неудобная жизнь. Многие вещи перестали проговариваться громко и вслух, как бывало это раньше, и глаза у всех троих затянулись невидимой, но достаточно плотной дымкой этой недоговоренности, и детская резвость Мисюсь разом ушла из нее, обернувшись холодным уважительным смирением по отношению к «сестре–благодетельнице», принявшей ее в свой большой дом с мезонином… И по отношению к Антону Мисюсь изменилась, была с ним очень уж подчеркнуто вежлива. Так обычно ведут себя обиженные начальниками подчиненные, желая хоть каким–то образом продемонстрировать свою тайную обиду, которую по законам субординации просто так и не выскажешь. Хотя на посторонний взгляд семейные их отношения выглядели весьма прилично. Все, в общем, было так, как и раньше. Антон с Тиной уезжали утром в университет, вели долгие между собой интересно–творческие литературные разговоры, ходили в гости, вечером все собирались за ужином, и супружескими ночными радостями Антон с Тиной себя ничуть не обделяли, и любили друг друга по–прежнему. Антон, Тине казалось, даже намного чаще стал говорить ей о своей любви, чем раньше…

 А только странность–неудобство все равно поселилась в их доме основательно, присутствовала незримо за столом, в Мисюськиной неожиданной замкнутости, в быстрых и не по–детски злобных ее взглядах. У Тины даже однажды мысль вдруг в голове отчаянная промелькнула – а не отправить ли ей сестренку обратно в Белоречье? Нет, не от греха, как говорится, подальше — она и мысли ни о каком таком грехе до себя не допускала, - а ради того радостного их с Антоном совместного в этом доме пребывания, которое порушилось так обидно после появления Мисюсь. Но она тут же строго себя оговорила, и порыв этот нехороший уничтожила на корню. Еще чего – обратно отправить! Нашлась тоже, гедонистка–ревнивица. Удобства ей жизненные, видишь ли, подавай…Глупости все это, глупости! Вот повзрослеет девчонка и сама поймет, что вела себя глупо… Да и в институт, хочет она или не хочет, поступать все равно надо. Сейчас без образования никуда. Там и жениха себе найдет. Ничего–ничего… Все обойдется, все образуется…

 Так встретили они в доме с мезонином Новый год, который начался очень уж для них грустно, словно подхватил неловкую эстафету года прошедшего. Поначалу, конечно, он им хорошую новость принес - в самом начале января родился у Тины племянник, и она радостно поздравила Алешу и Свету с этим событием, пообещав по весне приехать к ним в Белоречье, чтоб взглянуть на Митеньку. Однако уехать ей туда пришлось гораздо раньше, через неделю буквально, следуя испуганным Алешиным призывам о помощи – увезли Свету срочно в больницу, сердце ее больное все–таки закапризничало после родов. И Алеша весь чувством вины измаялся, и перепугался за жену вусмерть – сам уговорил ее рожать, хоть и запретили ей врачи… Тина хотела и Мисюсь с собой прихватить, да та вдруг страстно воспротивилась и ехать с сестрой не захотела ни в какую:

— Тин, ну ты что! Никуда я не поеду! У меня же курсы подготовительные! Сама же все время твердишь, что образование надо получить обязательно! Я только настроилась на эту учебу, а ты…И вообще, не понимаю я эту Светку! Сказали же ей врачи – нельзя рожать! А она… Вот сама теперь пусть и расхлебывает…

— А я думаю, тебе тоже надо поехать, Мисюсь! – решительно встрял в разговор Антон Павлович. — Как Тина одна с ребенком справится? Он грудной, только–только родился, у нее и опыта нет…

 Ох, как больно кольнуло в Тинино сердце это «опыта нет»! Само собой кольнуло, безо всякой на Антона обиды. Сознательной, по крайней мере. Понимала, конечно, что он просто о ней беспокоится так, но все равно больно было! Поэтому, может, и вырвалось–проговорилось у нее то, что у умной да любящей своего мужа женщины вовсе и не должно было вырваться–проговориться:

— Да ладно, Антон, пусть она остается! Пусть заканчивает свои курсы, может, и правда потом в институт поступит. А я справлюсь. Это ничего, что опыта нет. Все приходит со временем…

— Тин, а это надолго? — тоскливо–виновато спросил жену Антон, почувствовав что–то в ее голосе. – Я–то как без тебя буду? 

— Я не знаю, — пожала плечами Тина. – Алешка говорит, Свету к операции готовить будут. Наверное, где–то с месяц придется там прожить…