Галимов Брячеслав - Заговор Елизаветы против ее сестры Марии Тюдор

Дама обязана была танцевать скромно, легко, нежно, опустив глаза. Смотреть на своего партнёра во время танца она могла лишь мельком, а говорить с ним было верхом неприличия.

Перед тем как распрощаться с дамой, кавалер снова должен был сделать реверанс, помахать шляпой, положить правую руку на плечо партнёрши, левую, держащую шляпу, – на её талию и поцеловать даму в щечку. Вначале такое необычное окончание танца вызвало потрясение при дворе и осуждение со стороны церкви; потом к этому привыкли.

Вскоре после смерти Генриха в Англии распространились слухи о невиданных ранее праздниках, которые устраивала при своём дворе Екатерина Медичи, жена французского короля Генриха II. Она называла их «балами» – от латинского «ballare», что означает «прыгать». В танцах, принятых при французском дворе, прыжки, действительно, стали важнейшей фигурой: дело дошло до того, что кавалер проворно и резко поворачивал в воздухе танцующую с ним даму, и этот подъем делался очень высоко. Он требовал от кавалера большой силы и ловкости, а от дамы – смелости, поскольку случалось, что кавалер не удерживал её на весу, и она падала на пол. Тем не менее, балы широко распространились по Франции и даже привели к перемене моды: дамские платья укоротились и их стали шить из более лёгких, обрисовывавших тело материалов.

В Англии говорили, что Екатерина Медичи, будучи итальянкой, (а итальянцы – легкомысленная и ветреная нация, как всем известно) вообще внесла много распущенности во французские нравы. Она устраивала многочисленные пиры, балы и маскарады, на одном из которых присутствовали женщины, переодетые в мужские костюмы, а на другом прислуживали полуобнаженные дамы, изображающие нимф. Что же касается пьес, которые там ставились, и стихов, которые там читались, то об этом лучше умолчать.

Однако принцессе Елизавете многие выдумки Екатерины Медичи пришлись по вкусу – особенно обычай показывать ноги в танцевальных прыжках. Раньше это было не только постыдно, но и некрасиво, потому что полотняные чулки не могли плотно обрисовать формы ноги. Екатерина Медичи, приехав во Францию, привезла с собой секрет вязания чулок из ниток. Шёлковые чулки, которые она как бы невзначай показала на своих ножках на балу, имели невероятный успех у французских дам; вскоре все они обзавелись такими чулками. Теперь сами дамы, желая похвастаться изяществом своих ножек, охотно шли навстречу смелым танцевальным фигурам, благодаря чему была видна обтянутая чулком нога.

Преимущество новых чулок было очевидно, они быстро распространились и по Англии. Принцесса Елизавета, обладавшая очень красивыми ногами, немедленно приобрела пару дюжин шёлковых чулок, а при своём дворе начала разучивать танцы с прыжками, – не настолько вызывающие, как при французском дворе, но всё же такие, что в ходе их дама должна была подпрыгивать, опираясь на плечо кавалера, а юбки, взметнувшись, оголяли её лодыжки.

Первый бал с подобными танцами как раз и готовился теперь при дворе Елизаветы, и принцесса была полностью поглощена им.

– Раз, два, три – и четыре! Раз, два, три – и четыре! Раз, два, три – и четыре! Боже милосердный, это так просто! Три четверти такта – три четверти, именно так следует танцевать! – громким низким голосом восклицала разгорячённая Елизавета, обучавшая своих фрейлин и придворных кавалеров новому танцу. – Прошу вас, забудьте про две четверти – мы танцуем в три четверти. В три четверти, – повторила Елизавета по слогам для большей убедительности. – Я с вами с ума сойду. Боже мой, ну это же проще простого!.. И пожалуйста, дамы, не делайте таких отчаянных лиц, когда кавалеры поддерживают вас в прыжке, – вы же не в пучину морскую бросаетесь. А вы, господа, будьте нежнее с дамами, – не хватайте их, будто мешки с песком, которые поднимают на ярмарке, чтобы похвастаться силой. Танец должен быть красивым, изящным и приятным для всех, – ну-ка, ещё раз, все вместе, все дружно, не сбиваясь с такта, грациозно, как говорят французы! Прошу вас, постарайтесь для меня! Раз, да, три – и четыре! Раз, два, три – и четыре! Боже правый, внимательнее! И не надо мрачных лиц, – не надо, говорю я вам!..

Елизавета вскочила с кресла и сама прошлась в танце, одной рукой опираясь на руку одного из джентльменов, а другой размахивая в такт. При этом принцесса с улыбкой выполняла все движения и подпрыгивала легко и непринуждённо.

– Фу! – выдохнула Елизавета, снова опускаясь в кресло и обмахиваясь веером. – Как я устала с вами!.. Хорошо, сделаем перерыв. Принесите мне холодного имбирного пива и дайте платок с душистой водой, чтобы освежиться… А, милорд, вы приехали! – сказала она, заметив вошедшего в зал сэра Джона. – Вот прекрасный повод для вашего остроумия: битый час бьюсь со своими сатирами и нимфами, и не могу выучить их даже первому танцевальному движению. В рощах Аполлона над нами уже смеются.

– Что поделать, ваше высочество, – отвечал сэр Джон, кланяясь принцессе. – Мы, англичане, мало приспособлены к изяществу. Мы народ крепкий и основательный, мы твёрдо стоим на земле, – мы не летаем в воздухе, подобно стрекозам, и не прыгаем, как кузнечики.

– Но говорят, что танцы при дворе моего отца были очень искусными, – возразила Елизавета. – Увы, я ни разу не видела, как танцевал король Генрих: когда мне впервые разрешили присутствовать на праздниках, мой отец был уже чудовищно грузен и страдал от болей в ноге, однако я слышала, что раньше он мог блеснуть своим умением.

– Это правда, миледи, – кивнул сэр Джон. – Король Генрих любил пройтись в кантри-дансе, несмотря на свою полноту. Мне довелось видеть его на одном из придворных праздников ещё до вашего рождения, когда он танцевал вместе с вашей будущей матушкой, с леди Анна Болейн. Они были отличной парой, ими все восхищались.

– Вот видите! Значит, мы не безнадежны! – Елизавета хлопнула в ладоши от удовольствия. – Не хотите ли пива? Я скажу, чтобы вам принесли.

– С вашего позволения, бренди. Вы так добры к старику, ваше высочество.

– Бренди для сэра Джона! Самого дорогого, того, что стоит шесть пенсов за бутылку. Но не открывайте новую бутылку, – в старой ещё должно было остаться на пару стаканов… Мне приходится считать каждый пенни, милорд, моя сестра-королева не слишком щедра ко мне, – прибавила Елизавета, вдруг помрачнев.

– О, ваше высочество, я вас понимаю! Бедность – такая неприятная штука! – сочувственно произнёс сэр Джон.

– Я еле-еле наскребла на новые чулки. Вся Европа давно ходит в шелковых, а я должна была носить полотняные, – пожаловалась Елизавета. – А как можно танцевать в полотняных чулках, если они сползают с ноги и сбиваются в складки? Вместо изящного танца выходит сплошное безобразие.