Ольга Арнольд - Агнесса среди волков

И все-таки что-то в наших отношениях изменилось кардинально: мы наслаждались телами друг друга, но души наши не соприкасались. Этой ночью мы были просто любовниками, зато физическое наслаждение достигало наивысшего накала, и ощущения, которые я тогда испытала, были интенсивными как никогда; я почти потеряла сознание, взлетая куда-то в поднебесье, а потом уйдя в глубины мироздания, но там я была одна, без него. Когда я вынырнула обратно и снова очутилась в собственной постели, на смятых простынях, Петя уже спал.

Я уже засыпала, когда мне в голову пришла странная мысль: почему Петя пришел через пять минут после меня? Что это — просто совпадение или?.. Или его шаги я слышала за собой? Но эта мысль мелькнула и исчезла, и я погрузилась в глубокий сон — его так жаждало мое истомленное любовью тело.

Наутро мы встали очень рано, часов в семь, — Петя куда-то торопился. Я накормила его завтраком и проводила, а потом снова улеглась и наслаждалась чтением, лежа в постели. Настроение у меня было абсолютно праздное, мне не хотелось ничем заниматься, было только одно-единственное желание: валяться весь день в постели и читать какие-нибудь легкие романы. Но дела есть дела: зазвенел телефон, и Юрий сообщил мне, что Аргамаковы вернулись вчера поздно вечером и ждут меня сегодня в час. Поэтому я заставила себя встать, лениво оделась, еще более лениво попила кофе, привела себя в порядок и вышла из дома.

К моему глубочайшему изумлению, со скамейки возле подъезда, на которой обычно собираются посудачить старушки, мне навстречу поднялась знакомая фигура — Аркадий. На лице его было нетипичное для него выражение, очевидно, он волновался.

— Я давно тебя тут поджидаю, — сообщил он вместо приветствия.

Погода соответствовала моему настроению: от вчерашнего мокрого снега не осталось и следа, солнышко заметно пригревало, небо было ясным, если можно назвать ясным небо над дышащей всякими испарениями Москвой. Мне в новой накидке стало жарко, а Аркадий вряд ли мог замерзнуть в такой теплый день, даже если ждал меня больше часа. Так что это ожидание вряд ли могло сказаться на его здоровье.

— Очень приятно, но почему ты не позвонил? Я могла сегодня не выйти вообще.

— Если бы ты не вышла еще в течение часа, я бы набрался храбрости и позвонил тебе в дверь.

Набрался храбрости? Это что-то новое. Он действительно волнуется, иначе он не преминул бы заметить мою обновку.

— Жаль все же, что ты не догадался мне позвонить, я сейчас спешу, у меня свидание.

— Разумеется, деловое?

— Увы…

Но он не поддержал моего игривого тона.

— Нам обязательно надо поговорить!

— Тогда тебе придется проводить меня до метро.

Он пошел рядом, заглядывая мне в глаза.

— Извини, что я тебе не позвонила, но я не знала, что Анна Сергеевна умерла, меня не было в Москве. Мне действительно очень жаль…

— Главное, что она не мучилась. Она прожила хорошую жизнь и не такую уж короткую.

Человек умирает, и те, кто его знал, говорят вежливые, ничего не значащие фразы, делая вид, что скорбят. Но я практически была незнакома с Анной Сергеевной, а Аркадия она явно раздражала, несмотря на его игру в любящего племянника. К тому же, насколько я знала, он был единственным ее наследником — а вдова академика была женщиной не бедной даже по нынешним временам.

— Что ж, все мы там будем…

Мы помолчали для приличия, и наконец он задал вопрос, ради которого и пришел:

— Агнесса, ты выйдешь за меня замуж?

Мое тело еще помнило ласки Пети, а душа не остыла после столкновения с нравами новых русских в ресторане. Я ответила прежде, чем успела подумать:

— Нет!

Нет, я не смогу жить и спать с человеком, к которому не чувствую ни малейшего влечения и который все время будет думать о том, сколько он сегодня «недонажил».

Аркадий переменился в лице, и я поспешила смягчить резкость своего ответа:

— Аркадий, мы знаем друг друга столько лет, и мы с тобой такие хорошие друзья… Через некоторое время, может быть, что-нибудь изменится — и тогда, в другой раз…

— Другого раза не будет.

Он остановился, и я остановилась вместе с ним.

— Извини, Аркаша, я действительно опаздываю, я должна идти.

— Прощай! — Голос его прозвучал драматически, он повернулся и зашагал от меня прочь.

Куда? Не оставаться же ему вечно в моем спальном районе, все равно ему надо спускаться в метро, да и поймать машину гораздо легче на проспекте Вернадского, чем в глубине квартала. Дурачок, надо же ему было выбрать для очередного предложения такой момент, когда я тороплюсь! Вечером я бы вывернулась как-нибудь, и мой отказ прозвучал бы не так обидно. Но ничего, ему не в первый раз, оклемается. Но, боюсь, в течение полугода я его не увижу.

Как раз именно в этом я оказалась не права.

ЭКСТРАСЕНСИХА ЛОЛА

И с этого дня началась наша с Виолеттой эпопея — наши хождения по всевозможным врачам, ясновидящим, экстрасенсам, колдунам и магам.

Николай Ильич казался мне человеком, бесконечно влюбленным в свою жену. Ему было пятьдесят шесть лет; насколько я поняла, у него до Виолетты была семья. Встретив однажды Виолетту, он потерял голову, бросил все: дом, жену, с которой прожил много лет, двух детей — и нырнул в омут вниз головой.

А Виолетта и была как омут, в котором исчезало все: деньги, страсти, обычная человеческая жизнь. Но ее нельзя было назвать жадной, нет, она была естественной во всех своих потребностях: она прекрасно понимала, какое она сокровище, и требовала для себя соответствующего обрамления.

Я много узнала о ней за дни, проведенные с нею вместе. Иногда, под настроение, она охотно рассказывала о себе, но, бывало, резко обрывала разговор. У меня создалось впечатление, что замолкала она не потому, что боялась поведать мне слишком много, а из-за того, что не хотела копаться в каких-то своих болезненных воспоминаниях.

Иногда она меня просто поражала. Как-то раз мы с ней зашли в офис к Юрию — Аргамаков позвонил ей с утра домой и попросил что-то ему туда подвезти. На Ордынке царили суета и беспорядок — начальству в тот день предстояло важное совещание, и бумаги пришлось срочно переделывать. Но у Милочки вдруг разболелся зуб, и она отправилась к врачу, а Лена, секретарша Жени, вообще не пришла — она лежала дома с больным горлом и высокой температурой. За компьютером в приемной расположился Юрий, отчаянно чертыхаясь и пытаясь найти в Милочкиных файлах нужную ему форму. Тут же стоял Женя, озадаченно почесывая затылок. В кабинете у Юрия сидел Аргамаков с хмурым лицом; весь его вид — поджатые губы, взгляд исподлобья — свидетельствовал о неодобрении, с которым он относился к суматохе, устроенной его молодыми и неорганизованными компаньонами.