Тэми Хоуг - Алиби-клуб

Старик проигнорировал вопрос.

– Этот, – он мотнул головой в сторону Вайса, – включал мне запись с автоответчика.

– Да, вы можете ее нам перевести?

Он снова проигнорировал вопрос, как будто план Лэндри по получению информации его совсем не интересовал.

– Эта девушка преступница?

– Насколько мне известно – нет. Почему вы спрашиваете? Что сказал мужчина на пленке?

– Его зовут Алексей, так? Этот сказал мне, – священник опять мотнул головой в сторону Вайса, даже не взглянув на него.

– Мы полагаем да. Почему вы спросили, была ли девушка преступницей?

– Будьте добры включить запись еще раз.

Вайс нажал кнопку на проигрывателе, из которого отрывистыми очередями начал вырываться русский голос.

– Он говорит: «Какого черта ты мне не позвонила? Стала слишком хорошей для меня теперь, когда вокруг тебя вьются эти американские слюнтяи? Не забудь кто ты на самом деле, Ирина. Не забудь, кому ты принадлежишь. У меня есть работа для тебя, и она будет хорошо оплачена, ты жадная девчонка».

– Вы узнали голос? – спросил Лэндри.

– Многие русские мужчины носят имя Алексей, – ответил священник.

– У вас есть соображения, кто из них может быть этим парнем?

Священник оглядел комнату, как будто один из этих мужчин мог скрываться в углу и подслушивать.

– Вы знакомы с русской мафией, детектив Лэндри?

– Наслышан о ней.

– Тогда мне нет нужды говорить вам, какие это безжалостные и жестокие люди. Они позор для нашей общины. Не все русские – преступники.

– Однако вы спросили меня, не была ли Ирина Маркова одной из них.

– Есть один мужчина, очень опасный. Его зовут Алексей Кулак. Злобный волк, а не человек. Возможно, это его голос.

– Вы знаете его? – спросил Вайс. – Вам известно, где мы можем его найти?

– Я знаю о нем. Он из тех людей, кто считает людей своей собственностью и делает с ними, что пожелает.

Горечь в голосе старика казалась чем-то личным.

– Это он поработал над вашим глазом? – спросил Лэндри.

Священник фыркнул:

– Нет. Это сделало КГБ, когда я был молодым. Они выжгли мне глаз, потому что я не хотел быть их свидетелем. Я видел, как мужчина украл две булки хлеба, чтобы накормить семью. Война только закончилась. Люди голодали.

В моей России мы боялись КГБ. Преступников тогда не существовало. Сейчас их там много, и нет КГБ. Не лучшее место.

– Вы знаете кого-то, кто мог бы помочь нам отыскать Алексея Кулака? – спросил Лэндри.

– Знаю одного, – ответил священник. – Но он не будет с вами говорить.

– Если он боится, мы можем поговорить по телефону, – предложил Вайс. – Все, что нам нужно на этом этапе – установить личность Алексея.

Священник поднялся со стула. Внушительная, прямая как палка, фигура в черной рясе и белом воротничке.

– Он не будет говорить с вами, – произнес он. – Потому что Алексей Кулак вырезал ему язык.

Глава 14

В своем воображении я всегда представляла, что буду готова к этому моменту, у меня будет превосходство в сложившихся обстоятельствах, и я точно буду знать, что сказать. Я рисовала себя сильной и контролирующей ситуацию, невосприимчивой к его присутствию и выглядящей на миллион чертовых долларов. И только Беннет Уокер будет захвачен врасплох, смущен и потрясен, не в силах говорить. Однако все произошло не так.

Он целеустремленно вошел в дверь, сфокусировав внимание на своем друге и алиби в одном лице: Хуане Барбаро. Время и образ жизни оставили морщины на его лице, но так, что многие женщины найдут их привлекательными. У него все еще были темные, ниспадавшие на глаза волнистые волосы. Беннет Уокер также как и раньше обладал телом атлета: высокий, широкоплечий, узкобедрый. Он выглядел безупречным в белых брюках, черном пиджаке, черно-белой полосатой рубашке с распахнутым воротом. Щеголеватый светский лев, достаточно растрепанный, чтобы казаться сексуальным.

Он мельком посмотрел на меня, не выразив даже толики узнавания.

Я сильно отличалась от той девушки, которую он когда-то знал. Не стало буйной гривы темных волос, рисковой улыбки, искорки во взгляде. Тогда я светилась изнутри, переполненная первой любовью, наивная – если не на самом деле, то в душе.

Двадцать лет – долгий срок. Целая жизнь прошла с того момента, когда я видела его последний раз. И все же какая-то часть меня оскорбилась из-за того, что он не узнал меня с первого взгляда, не застыл как вкопанный, не побледнел и не стал заикаться. Неужели я была настолько ему безразлична, что он не представлял этот момент? С глаз долой, из сердца вон. Плохие воспоминания лучше оставлять в прошлом.

– Хуан, приятель, – произнес он, хватая Барбаро за руку и пожимая ее как политик. – Могу я на минутку…

– Где твои манеры, дружище? – спросил Барбаро. – Я стою под руку с прекрасной леди, а ты даже не заметил. Почему я должен ради тебя немедленно ее покинуть?

– Прошу меня простить, – сказал мне, но не для меня, Уокер. – Но я…

Барбаро проигнорировал его.

– Елена, это один мой очень грубый друг, Беннет Уокер. Беннет, а это моя очаровательная компания на сегодняшний вечер, Елена Эстес.

Вот тогда он меня увидел. Впервые посмотрел на меня и увидел. У него был тот самый ошарашенный и настороженный вид, о котором я мечтала.

– Никогда не видела, чтобы ты не мог найти слов, Беннет, – заметила я, изображая спокойствие.

– Елена.

Он хотел, чтобы пол разверзся и поглотил меня. Хотел развернуться и броситься вон. Вернуться вновь, и не увидеть женщины, которая в прошлом хотела засадить его за решетку.

– Вы знакомы? – спросил Барбаро. – И почему я удивлен? Есть ли в радиусе сорока километров женщина, которую ты не знаешь, друг мой?

– О, я знала Беннета когда-то, – ответила я, наслаждаясь выражением тревоги во взгляде Уокера. – Или так мне тогда казалось.

– Елена, – повторил он. – Столько времени прошло. Как ты?

– Это лучшее, на что ты способен?

– Да, на данный момент.

– Подумать только, а раньше ты был таким смышленым. – Я краем глаза глянула на Барбаро. – Бен мог заговорить кого угодно. Не так ли, Бен?

Тот промолчал.

– Я расстроена – вот ответ на твой вопрос, – продолжила я. – Этим утром мою подругу нашли мертвой. Представь мое удивление, когда я обнаружила, что в ночь ее исчезновения с ней был ты.

– Я ничего об этом не знаю, – Уокер начал выходить из себя. Я могла это утверждать по тому, как он наклонил голову, стиснул зубы, избегал смотреть на меня.

– Что ж, некоторые вещи никогда не меняются, – констатировала я.