Нора Робертс - На берегу

— Слушай, Сет, я уже начала волноваться, не случилось ли у тебя чего, — сказала она.

— Да ничего особенного. Давай положу твои вещи в багажник.

Она пожала плечами, передала ему перчатку и биту, но на ее лице появилось изумленное выражение, когда он раскрыл перед ней дверцу машины.

— Ты что, куда-то спешишь?

— Слушай, если ты потрясающе подаешь мяч, это еще не значит, что мужчина не может открыть для тебя дверцу. А если твой приятель Уилл не оказывает тебе таких простейших знаков внимания, ты должна с ним расстаться.

— К Уиллу у меня претензий нет. Что с тобой?

— Я пока не хочу об этом говорить. — Он завел машину.

Они ехали в полном молчании. Она его достаточно хорошо знала, чтобы понять: что-то его мучает, а в таких случаях он всегда молчал.

Сет остановился у лодочной стоянки и какое-то время сидел, постукивая пальцами по рулю.

— Пойдем прогуляемся по набережной?

— Конечно, пошли!

Но когда он вышел, она осталась сидеть в машине, дожидаясь, пока он не откроет ей дверцу.

— Что это с тобой?

— Ничего, просто сижу и жду, когда же ты наконец-то окажешь мне элементарный знак внимания. Ну так что же произошло, Сет?

— Знаешь, я должен попросить тебя об одолжении.

Она сунула в рот жвачку.

— А в чем дело?

Он прошел на пристань, долго смотрел на воду и на гнездо, которое свили на столбе птицы, а потом повернулся к ней:

— Можно я тебя поцелую? Мне это очень нужно.

Она развела руками:

— И всего-то? Я-то уж думала, ты сейчас, не дай бог, скажешь: мне осталось жить полгода или еще что-нибудь в этом роде. Конечно, почему бы и нет? Ты целовал меня сотни раз.

— Понимаешь, мне для себя надо кое-что решить, поэтому я и должен сейчас тебя поцеловать. Так, как парень целует девушку, по-настоящему.

— Сет, это все как-то странно и неестественно.

— Я знаю, — ответил он. — Но Дрю думает, что я… что мы… Что я испытываю к тебе какие-то чувства, да и ты тоже.

Обри удивленно моргнула, медленно, как сова.

— Она думает, что я на тебя запала?

— Ну да, что-то в этом роде, — пробормотал он.

Она едва сдерживала смех:

— Слушай, Сет, приди наконец-то в себя.

— От тебя же не убудет, если ты меня поцелуешь.

— Ну давай, целуй меня, и покончим с этим.

— Сейчас. — Он наклонил голову.

В приступе безудержного смеха Обри отклонилась от него. Он стоял, хмуро глядя на нее, пока она не взяла себя в руки. Обри вынула изо рта жвачку, аккуратно положила ее в обертку и обняла его за шею. Они стояли, а свежий ветерок обвевал их лица. И тут их глаза встретились, и они оба расхохотались.

Он коснулся лбом ее лба и с облегчением вздохнул:

— Ну вот, и что теперь?

— Ты ведь хочешь меня, правда?

— Заткнись, Обри.

Он крепко, по-дружески обнял ее.

— Как ты назвал картину? — спросила его Стелла. Они вдвоем рассматривали портрет.

— Я даже не знаю, не думал пока над этим.

Краски на холсте так и играли: зелень травы и деревьев, яркое красное пятно покрывала и ее белая кожа. Юбка с цветочным узором и ее обнаженное бедро.

— «Спящая красавица», — предложила Стелла.

На ней была свободная рубаха, джинсы и стоптанные парусиновые туфли. Когда она взяла Сета под руку, до него донесся тонкий запах лимона от ее волос.

— Мы гордимся тобой, Сет. И дело здесь даже не в таланте. Это у тебя от Бога. Мы гордимся тем, что ты хороший, верный и преданный человек.

— Камерон просил меня, когда я в следующий раз тебя увижу, спросить о кабачковом хлебе.

— Ах, вот о чем он вспомнил. Ну так вот, я не очень-то хорошо готовила. Но как-то осенью мне очень захотелось испечь кабачковый хлеб. В тот год кабачков выросло столько, сколько и за шесть лет не съешь. И вот я попыталась испечь хлеб с кабачками. Я делала все по рецепту, получилось четыре буханки. Я оставила их на полке немного остыть. Я страшно гордилась своим достижением. — Она немного помолчала. — И представь, прихожу я через полчаса на кухню — и что же я вижу? Вместо четырех буханок на полке три. Первой моей мыслью было, конечно, что это мальчишки забежали на кухню и съели хлеб. Но потом я выглянула в окно. И что, ты думаешь, я увидела?

— Понятия не имею.

— Мои сыночки вместе с моим любимым мужем играли этой буханкой в футбол. Я, вне себя от возмущения, выскочила из дома. Ну, думаю, сейчас я им всем задам! В это время Филлип как раз высоко подбросил буханку, а Камерон высоко подпрыгнул, чтобы ее перехватить. Но не рассчитал. Буханка ударила его прямо сюда. — Она показала на бровь. — И сшибла его с ног. Хлеб был твердым, как кирпич. Я вынуждена это признать. Ах, как же я скучаю по тем временам!

— А мне очень жаль, что я не успел пожить с тобой и Реем. Она поправила ему волосы, рассыпавшиеся по лбу. Жест был таким нежным, что у него защемило сердце.

— Можно я буду называть тебя бабушкой?

— Конечно, мой мальчик, — тихо сказала Стелла. — Она так и не смогла ничего поделать с твоим добрым, ласковым сердцем. Поэтому ей всегда так легко было причинить тебе боль.

Они говорили не о Дрю, понял Сет. А о его матери, Глории.

— Она больше не может мне ничего сделать.

— Ты в этом уверен? А у меня вот есть предчувствие, что у тебя из-за нее еще будут неприятности. Так что будь сильным, умным и всегда оставайся верным себе. Ты не один, Сет, и никогда не останешься в одиночестве.

Проснувшись с первыми лучами солнца, он увидел подсунутую под дверь записку. Он заставил себя встать с постели и прочитать ее.

Харчевня «У Люси», рядом с гостиницей «Бай-Уэй» на 13-м шоссе.

Сегодня в 11 вечера.

Мне нужен не чек, а наличные.

Глава восьмая

Обри думала о том, что у нее произошло с Сетом. И чем больше она об этом размышляла, тем больше злилась. С Друсиллой Уайткоум Бэнкс надо было серьезно поговорить.

Пока она ехала в город, в голове у нее крутились резкие слова, которые она ей скажет и поставит наконец на место эту Мисс Совершенство. Она никому не даст Сета в обиду. Только попробуй тронь кого-нибудь из Куинов, думала она, паркуя свой пикап у обочины, и тебе придется иметь дело со всем семейством. В рабочих ботинках, грязной майке и потрепанных джинсах она вошла в магазин Дрю.

Да она и вправду само совершенство, подумала Обри, глядя, как Дрю заворачивает букет ромашек. Она выглядела потрясающе в розовой шелковой блузке, которая так шла к ее темным волосам. На ней были серые брюки из легкой, струящейся ткани. Тоже, наверное, шелковые, подумала Обри, досадуя на себя из-за того, что восхищается ее строгой, но такой классной одеждой.