Чувствуй себя как хочешь - Холланд Саммер
Обсуждение не затихает, пока за окном не становится совсем темно. Кажется, они оба скучали: Грег не сводит с нее взгляда, и Флоренс чувствует это, потому что тоже смотрит только на него.
– Главное – не уходи в феминизм, – просит он.
– Здесь? – смеется Флоренс, побалтывая остатками бурбона в стакане. – Не поймут. Радикальность вызовет отторжение, а либеральности никто не сможет сочувствовать. Конвенционально приятный феминизм, который примет моя аудитория, не интересен мне.
– А кто твоя аудитория?
– До сих пор не могу точно сказать, – признается она, – держу на уровне ощущений.
– Флорри, – Грег прокатывает ее имя по языку, как бурбон, – ты всегда задаешь себе самые сложные вопросы.
– Только поэтому я до сих пор на плаву.
Она поворачивается к окну, за которым плещутся темные воды Гудзона.
– Мне пора, – говорит Флоренс с горечью, – становится поздно.
– Я не смог тебе помочь.
– Ничего, это за один вечер не решается.
Поднявшись из кресла, она оборачивается к лифту.
– Я тебя провожу. – Грег оказывается у нее за спиной в считаные секунды.
Он слишком близко, впервые за три года нарушает установленную им же дистанцию. Или это потому что они сейчас одни?
– Я смогу добраться до парковки, – тихо отвечает она.
– Ты не можешь сесть за руль, – спорит он.
– Вызову «Убер».
Она нажимает еле заметную кнопку на деревянной панели, и дверь лифта, замаскированная под стену, тут же открывается.
– Флорри, давай тебя отвезет мой…
– Моя репутация, Греджи, – поворачивается она и искренне улыбается ему, – оставим ее чистой?
Лифт стремится вниз, и Флоренс устало выдыхает. Не стоило ей подниматься, им обоим это не нужно. Ностальгия – худшее чувство для бывших, и не стоит его подпитывать ни ласковыми именами, ни душевными беседами из прошлого.
Хочется надеяться, что он тоже это понимает. Теперь исчезнет на пару месяцев, как раньше, и вспомнит, что несвободен. Его жена на самом деле чудесная девушка, и из всех договорных браков именно Грег выиграл джекпот. У Флоренс не получается злиться, как бы ни хотелось: Бонни ни разу не продемонстрировала враждебность по отношению к ней. Даже взглядом.
На парковке она смотрит на «Шеви», и все внутри протестует: не хочется оставлять малышку здесь. У нее есть свое место для сна, и оно находится в Бруклине. Не в Бронксе, не на Манхэттене – в Бруклине. Каждый день Флоренс занимает карман, в котором увидела Гэри с Пайпер, и чувствует себя победителем. Хотя бы в безжалостной нью-йоркской гонке за парковочным местом.
Она садится за руль и достает с заднего сиденья бутылку с водой: нужно хоть немного прийти в себя. Наверное, ее опьянил не бурбон, а Грег и эта проклятая ностальгия.
Флоренс аккуратно выезжает – не хватало только попасть в аварию, – и краем глаза замечает, как из галереи выходит знакомая фигура.
Нет. Этого не может быть.
Джек Эдвардс останавливается, и их взгляды встречаются. Он делает вид, что ничего не заметил, даже не кивает. Садится в «Линкольн», кое-как припаркованный рядом со входом, и Флоренс сворачивает направо, к дому.
В тот момент, когда она подумала, что Джек больше не появится в ее жизни, он тут же всплывает. Зачем он здесь? Еще и так не вовремя – она словно оголенный нерв, и хочется только одного – припереть его к стенке и спросить, что он потерял в ее мире.
Вряд ли знаменитый Факбой пытается повторить их незабываемую ночь, половину из которой Флоренс не помнит. И все-таки вот уже две недели он где-то да маячит: приходит в галерею с этим дурацким платьем, постоянно ездит по Бушвику и даже пьет в том же баре, куда они с Бри заходят по чистой случайности. Она даже сомневается, не привиделся ли ей спьяну его побег – слишком тупым он получился.
От совпадений появляется странное чувство: словно судьба сталкивает их в огромном городе, чтобы они что-то решили. Только вот что именно? Мысли начинают метаться в панике: какой урок она должна усвоить? Или Джек и правда следит за ней – но как?
Флоренс бросает взгляд в окно заднего вида: «Линкольн» уверенно едет за ней по Тридцатой улице. В этом нет ничего удивительного: движение одностороннее, и им по пути. Но в голове всплывает дикая идея, и ведомая ей, Флоренс поворачивает направо, на Седьмую авеню.
Джек движется за ней. На секунду это становится подозрительным, пока Флоренс не вспоминает, что едет в сторону его дома.
Нужно успокоиться. Не преследование, а всего лишь ее нервы и чертов бурбон. Из них двоих это она ведет себя странно: зачем ей сворачивать сейчас? Доехала бы до Парк-авеню, а оттуда на Уильямсбергский мост.
Снова свернув на Двадцать восьмую, Флоренс выдыхает: нужно как-то остановить свою паранойю. Быть аккуратной, доехать домой и просто уснуть. Может, сегодня Бен и Хэйзел окажутся снисходительны к своей старушке-соседке и попробуют слушать музыку так, чтобы та не пробивалась сквозь беруши.
В попытках успокоиться она даже проезжает Парк-авеню, и приходится повернуть на Лексингтон-авеню. Внутри холодеет: Джек сворачивает за ней. Нет, это все-таки преследование.
Флоренс начинает петлять: на Двадцать седьмой она возвращается на Парк-авеню, спускается на две улицы, упирается в Мэдисон-сквер и поднимается обратно. Все это время, следуя маршруту, словно построенному пьяным навигатором, Джек сидит у нее на хвосте.
На Манхэттене от него не скроешься: слишком прямые улицы. Хотя… Флоренс вспоминает о тупике, на который можно попасть, заехав на петлю на Четырнадцатой. Она еще немного кружит по восточной части района, убеждаясь, что Джек продолжает ехать за ней, и выбирается на Четырнадцатую.
Уже на петле она пытается вспомнить, куда свернуть дальше: на первом выезде или на втором? Делать еще один круг не стоит – вдруг спугнет? В пустынном дворе за ней медленно ползет «Линкольн», и хочется остановиться прямо сейчас. Флоренс выкручивает руль и выкатывается на небольшой рынок. Здесь направо, почти сразу.
Когда впереди оказывается тупик, она выдыхает и останавливается. Никуда не торопясь – не даст же он заднюю? – она выбирается из машины и подходит к Джеку, который уже стоит, скрестив руки на груди и опираясь на «Линкольн».
– Дрифтуешь, Цветочек? – хмуро спрашивает он.
– Пытаюсь сбросить хвост. – Она кладет ладони на крышу машины, не давая Джеку ни сантиметра личного пространства. – Но он слишком настойчив.
– Что бы ты себе ни надумала…
Флоренс упирается взглядом в его губы и перестает соображать вообще. Бурбон требует разрядки напряжения, которым она напиталась в офисе Грега. Если Джек гонялся за ней, чтобы повторить ту странную ночь, она это почувствует.
Поднявшись на носочки, она прижимается к его губам своими, и уже через долю секунды они будто возвращаются на арену: он обнимает ее за талию, приоткрывает рот, давая себя поцеловать. Флоренс захватывает его нижнюю губу, жмурится, эмоции наконец находят выход в этом жадном поцелуе.
Джек отвечает на него, но быстро – слишком быстро, словно напуган, – отстраняется.
– Ты пьяна, – выплевывает он. – Какого черта села за руль?
– Это не твое дело. – Флоренс тянется вперед, ей было слишком мало.
Вместо того чтобы дать то, что ей нужно, Джек крепче держит ее за талию и отодвигает от себя.
– Я и думаю, почему петляешь, как будто пьяна? А ты действительно… – озирается он. – Флоренс, что происходит?
– Ты же Факбой, – недовольно отвечает она, – почему бы не оправдать имя?
– Я, может, и Факбой, – он перехватывает ее за шею и заставляет посмотреть на себя, – но не мальчик по вызову.
Его взгляд наполняется яростью. Флоренс вдруг понимает, что только что ляпнула, но остановиться не может.
– Так себя ведешь, словно тебе не понравилось спать со мной.
– Не понравилось. В машину, – командует он, и ослушаться невозможно. – На пассажирское. Найду, где припарковаться, а потом отвезу тебя домой.
Ему… А что такого произошло в ту ночь, что ему не понравилось? Уязвленное эго заставляет ощериться, словно она – загнанное в угол животное. Не понравилась?! Она?! Было бы тут кому нравиться!
