Нора Робертс - Театр смерти

– Начинай!

– С удовольствием.

В течение следующих двадцати минут Ева проиграла ботинки, носки, кобуру и теперь проигрывала рубашку.

– Черт возьми! Эта железяка жульничает! – воскликнула она, потеряв терпение.

– Машина не может жульничать. Просто ты чересчур агрессивна. Позволь, я помогу тебе. – Рорк принялся расстегивать ее рубашку, но она оттолкнула его руки.

– Я сама справлюсь! Значит, жульничаешь ты! – Сняв рубашку, Ева осталась в футболке, джинсах и босиком. – Не знаю как, но ты мухлюешь!

– А ты не допускаешь мысли, что я просто классный игрок?

– Нет!

Рорк засмеялся и, взяв жену за плечи, повернул ее к себе.

– Я дам тебе дополнительный ход и помогу выбраться. – Он положил свои руки на ее поверх панели управления. – Надо не нападать, а маневрировать. Шарик все время должен быть в игре. Вот, смотри.

Рорк запустил шарик и, наклонившись вперед, стал следить за ним через плечо Евы.

– Нет, подожди. Не надо давить на все кнопки подряд, да еще с таким бешенством. Не торопись.

Он нажал на ее пальцы, послав серебристый шарик в ворота, которые обозначали «стрельбу из автомата». Машина тут же сымитировала пальбу, разразившись громкими очередями.

– Я хочу туда, к золотой решетке! – Ева была азартным игроком, знала за собой это и всегда старалась избегать подобных развлечений.

– Все в свое время, все в свое время… – Рорк прижался губами к шее жены. – Ну вот, ты уничтожила полицейскую машину и заработала пять тысяч очков.

– Но я хочу золото.

– Как я тебя понимаю! Что ж, давай попробуем. Чувствуешь мои руки?

Рорк стоял, крепко прижавшись бедрами к упругим ягодицам Евы.

– Это не руки, – откликнулась она.

На его губах появилась широкая улыбка.

– Верно. Вот они. – И он положил ладони на груди жены, почувствовав, как под тонкой хлопковой тканью ее сердце пустилось вскачь. – Предлагаю тебе сдаться на милость победителя. Это будет почетная капитуляция.

– Черта с два!

Рорк поймал зубами мочку ее уха и слегка прикусил. Пальцы Евы вздрогнули и непроизвольно нажали на кнопки. Машина взорвалась бравурными звуками.

– Что это? Что… – Ева чуть не подскочила от удивления.

– Ты выиграла золото! Призовые очки и дополнительный шарик. – Рорк расстегнул верхнюю пуговицу на ее штанах. – Молодец!

– Спасибо.

Ева слышала, как звенят колокольчики – и в автомате, и в ее голове. Она позволила Рорку развернуть ее так, что они оказались лицом к лицу.

– Но ведь игра еще не окончена…

– Далеко не окончена! – Его губы, горячие и жадные, прильнули к ее губам, ладони, которые уже находились под майкой, накрыли груди Евы. – Я хочу тебя… Я всегда тебя хочу!

Задыхаясь от желания, Ева дрожащими руками стала расстегивать пуговицы на его рубашке.

– Ты должен был проиграть хотя бы несколько вещей. На тебе надето слишком много всего.

– Я это учту.

Желание овладело ими обоими так быстро и властно, что теперь обжигало, заслоняя собой весь остальной мир. Тело жены казалось Рорку сокровищем – его линии, округлость мышц, удивительная чистота и мягкость кожи. Крепко прижавшись к любимой, он тонул в ней.

А Еве хотелось отдавать. Отдавать все, что у нее есть, все, что у нее когда-либо будет. Рядом с ним она забывала все ужасы своего детства, все тяготы своей работы. То, что они снова и снова дарили друг другу, было ее собственным, только ей принадлежащим чудом.

Ева опустилась на пол, увлекая Рорка за собой.

– Посмотри на меня…

Его имя застряло у нее в горле, она онемела, почувствовав, как нежные пальцы скользят по ее телу, проникают в нее. По коже Евы побежали мурашки, словно серебристые шарики, которые только что бешено метались под стеклом игрового автомата.

Рорк увидел, как затуманились ее глаза, а потом вдруг широко открылись и потемнели.

– Давай… Давай…

Ее пальцы впились в его плечи, по телу проходили судороги, и, когда из ее горла уже готов был вырваться яростный крик наслаждения, он накрыл ее рот губами…

– Я не проиграла!

Рорк повернулся и с улыбкой посмотрел на обнаженные ягодицы Евы, которая, нагнувшись, подбирала с пола свою одежду.

– А я и не говорил, что ты проиграла.

– Но ты подумал, я же знаю! Мне просто не хватило времени, чтобы закончить игру.

– Будем считать, что она отложена. – Рорк застегнул брюки. – Есть хочу! Давай что-нибудь проглотим?

– Времени нет. Мне нужно работать. Я собираюсь поехать в гостиницу и осмотреть номер, где жил Драко.

Рорк тем не менее чуть ли не силком притащил жену на кухню и собственноручно пожарил бифштексы и разогрел суп.

– Я поеду с тобой, – решительно заявил он, когда Ева допила кофе.

– Я тысячу раз просила тебя не вмешиваться! Это дело полиции.

– Разумеется, а я лишь выполняю свой гражданский долг. Впрочем, я это, по-моему, уже говорил. – Зная, что Ева наверняка разозлится, Рорк с улыбкой добавил: – В конце концов, гостиница тоже принадлежит мне.

Понимая, что он хочет позлить ее, Ева предпочла промолчать. «В конце концов, это же не место преступления, куда не пускают посторонних, – подумала она. – Так что, если он поедет со мной, большой беды не будет». Кроме того, ей могли пригодиться его наблюдательность и ум, хотя вслух она в этом не призналась бы никогда.

– Ладно, – согласилась Ева, с напускным равнодушием пожимая плечами. – Только не путайся под ногами.

Рорк послушно кивнул, хотя вовсе не собирался выполнять ее просьбу: иначе было бы скучно.

– Мы возьмем с собой Пибоди?

– Она на свидании.

– А-а… С Макнабом?

Ева почувствовала приступ раздражения.

– Она не встречается с Макнабом. – Заметив удивленный взгляд Рорка, Ева с ожесточением отодвинула от себя чашку. – Послушай, возможно, в каком-то параллельном измерении, далеко-далеко, они занимаются сексом. Но они не встречаются. Вот так!

– Дорогая, рано или поздно обязательно наступает момент, когда дети улетают из родного гнезда, как бы ни было обидно маме.

Ева замахнулась на мужа ложкой:

– Заткнись! Я серьезно говорю. Они НЕ встречаются!

В каком-то смысле обшарпанную квартиру Макнаба, расположенную в южной части Вест-Сайда, действительно можно было назвать «параллельным измерением». Это было типичное жилище одинокого мужчины: бедно обставленное, напичканное разнообразными спортивными призами, с раковиной, полной грязной посуды.

Когда ожидался приход дамы, Макнаб обычно пытался хотя бы частично разгрести повседневный кавардак, распихивая по шкафам грязное белье и немытые тарелки. В помещении после этого все равно оставался стойкий запах подгоревшей овсянки, но хозяина квартиры это нисколько не смущало. Он гордо оглядывал результаты своих трудов, пребывая в твердой уверенности, что навел стерильную чистоту. Ту же операцию Макнаб проделал и перед приходом Пибоди.