Анна Малышева - Запасной выход

Я ответила: с этим, мол, дело обстоит более чем хорошо. Толя пожал плечами:

– Что ж, вольному воля. Если им повезет с продюсером… Хотя в наше-то время, с нашими проблемами иногда никакой продюсер не поможет Пожелай ему удачи от моего имени. Скажи, что я ему очень сочувствую.

Я пообещала сделать это хотя, конечно, ; не собиралась передавать Жене ничьих соболезнований. Толя записал мой домашний телефон – на тот случай, если действительно потребуются мои услуги на его новой работе. И я ушла.

Телефонный звонок я услышала, когда начала отпирать входную дверь своей квартиры. Когда я наконец справилась с замками и ворвалась в комнату, телефон все еще продолжал звонить. Я сорвала трубку:

– Слушаю?

– Это Ксения, – донесся до меня какой-то очень далекий, заторможенный голос. Мне показалось, что она пьяна. – Я звонила утром…

– Конечно, я помню. – Не снимая куртки, я уселась с трубкой на постель. – Иван вернулся?

– Ох нет, – тихо ответила она. – Мне позвонили из милиции… Он погиб.

Ксения замолчала, а я тоже не могла произнести ни слова. «Погиб» – это звучало невероятно. Я совсем не знала этого человека, но вчера, меньше суток назад, я сидела рядом с ним, разговаривала и курила его сигареты. Ощущение у меня было жуткое – будто я проехалась в машине рядом с привидением.

– Ты слушаешь? – внезапно заговорила Ксения. – Я дала им твой телефон. Они тебе позвонят.

– Да? – откликнулась я. – Конечно, только… Я ведь ничего не знаю… Как это случилось?

Ксения вяло, постоянно запинаясь, рассказала, что машину Ивана нашли на обочине Ленинградского шоссе. На нее обратили внимание, потому что наступило утро, видимость была хорошей, а фары все еще горели. Тело обнаружили на пустыре, рядом с шоссе, в одной из канав, которые для каких-то своих целей недавно прорыли ремонтники.

– Больше я ничего не знаю, – тихо сказала Ксения. – Я не была там… Не видела его. Мне позвонили, потому что при нем был паспорт, там прописка… Я взяла трубку, и вот…

– Ксения, это ведь не катастрофа? – спросила Я, как только обрела способность говорить.

– Нет… Не думаю. Тогда он был бы в машине или рядом… И давно бы приехала милиция. Наверное, его убили ночью…

И вдруг словно плотина прорвалась, она зарыдала. Среди всхлипов я слышала обрывки каких-то слов, но не могла разобрать ни одного. Утешать ее? Как, какие найти слова? Да она и не услышит… Ксения плакала очень долго, а я сидела, слегка отняв от уха трубку, глядя в пространство. У меня все еще не укладывалось в голове, что именно произошло… Будь это крушение – я бы не так удивилась. Но убийство?

– Его ограбили? – спросила я, как только всхлипы стали раздаваться реже.

Ксения громко вздохнула и сдавленно ответила:

– А что у него брать? Только часы могли содрать, но не убивают ведь из-за одних часов!

– А как это случилось?

– Ударили по голове, так мне сказали… Меня спрашивали: может, он куда-то собирался, кого-то подвозил?.. Я назвала тебя. Ты, может, видела его последней!

По ее голосу я поняла, что она опять близка к истерике, и торопливо сказала:

– Ксения, я клянусь, что когда он расстался со мной, то был жив! Я видела, как он уехал! И у меня даже есть свидетель!

Я вспомнила о Шурочке, которая наблюдала из окна подъезда наш прощальный поцелуй в щеку. И невольно дотронулась до щеки, будто стирала это прикосновение.

– Да что ты, я же не говорю, что ты убила, – прерывисто вздохнула Ксения. – Он сам, дурак, виноват! Был на Ленинградском шоссе – значит, отправился на свою дачу! А кого он там посадил по дороге – один Бог видел! Может, вообще девку на обочине снял, это было бы не ново! Господи, как же я от него устала!

И, вряд ли осознавая абсурд своих слов, обращенных к мертвому, Ксения опять заплакала.

Глава 5

Я плохо помню, чем занималась после того, как положила трубку. Кажется, разбирала пакет с купленными по дороге домой продуктами. Я все-таки решила немного приготовиться к надвигающемуся празднику и угробила на это почти все оставшиеся деньги. Даже купила раскидистую еловую ветку с десятком крупных шишек. Кажется, уложив продукты в холодильник, я принялась искать, где у нас с Женей припрятаны елочные украшения. А потом, достав с антресолей кучу коробок с барахлом, бросила все это на пол в прихожей и уселась на корточки у стены.

Телефон молчал. Никто не желал мне звонить и выяснять, являюсь ли я последней, кто вчера видел Ивана живым. Я, наивная, полагала, что мне позвонят сразу же, и добросовестно пыталась восстановить в памяти все детали нашей встречи. Первой и последней. А потом, незаметно для себя, стала думать совсем о другом. Мне подумалось, что, если бы я все-таки пригласила Ивана на чай – как следует пригласила, – всего этого могло и не случиться. Но я ведь испугалась за свою драгоценную независимость – как же, а вдруг парень начнет делать мне какие-то авансы! Особенно повлиял на мое решение его прощальный поцелуй. Я не привыкла к такой простоте отношений. А пугаться было нечего…

И конечно, меня начала мучить совесть. Эти вечные «если бы да кабы»… И ничего не помогало, хотя я внушала себе, что это чаепитие все равно состоялось бы при Шурочке. И тогда она узнала бы всю правду о том, что Женя здесь больше не живет… Хотя… Может; она уже знает? Ведь она пригрозила, что поедет к брату в магазин.

Я заставила себя встать и подойти к телефону. Открыла блокнот, набрала номер магазина. Попросила позвать к телефону Евгения Зотова.

– Он занят, – нелюбезно ответили мне через несколько минут.

– Пожалуйста, передайте ему, чтобы срочно позвонил Наде, – попросила я и добавила:

– Это в самом деле срочно.

И стала ждать, пытаясь как-то отвлечься, доставая из коробки елочные украшения. Мы с Женей встречали Новый год всего два раза и оба раза наряжали елку самодельными игрушками. Я привыкла к этому с детства и считала, что только такой наряд на елке принесет в дом счастье. Уже за месяц до праздника шила звезды из блестящей цветной тесьмы, делала фонарики из старых бусин и шелковой бахромы… Получалось здорово. Женя тоже мастерил украшения, очень оригинальные. у его бабушки было несколько старинных будильников в жутком виде и нерабочем состоянии. Он их выпросил, когда был еще подростком, и тогда же разобрал на детали. И теперь увешивал елку этими деталями – бронзовыми зубчатыми колесами, пружинами, стрелками… Мне это очень нравилось: во-первых, красиво, во-вторых, символично. Все-таки в полночь начиналось новое время. Теперь, когда я достала все эти самодельные игрушки, у меня возникли сомнения. Вешать их на елку вместе или ограничиться собственными творениями? Пока я раздумывала, зазвонил телефон.