Алюшина Татьяна - Утоли мои печали

Григорий кивнул и спросил обеспокоенно, заметив, что дед как-то вдруг побелел, у него на лбу выступил пот, и вообще он выглядел сильно уставшим:

– Дед, ты в порядке? Ты что, себя плохо чувствуешь?

– Да нет, ничего, – бодрился Петр Акимович. – Просто устал от официальных мероприятий, и жара эта, – и еще более бодрым тоном предложил: – Ну, что, идем обедать и торжественно чествовать меня?

– Идем, – улыбнулся ему Григорий.

И они пошли к выходу, у двери Петр Акимович приобнял внука за плечи и, заговорщицки подмигнув, сказал:

– А хорошо мы так покричали, от души!

– Это точно, – подтвердил внук.

И смеясь, обнимая друг друга, они распахнули дверь, вышли из кабинета и натолкнулись на Павла Петровича и Константина.

– А мы уж испугались, что у вас тихо, – сказал отец Гриши. – Грешным делом подумали, никак вы что-то там замышляете на двоих.

– Бабуля уже объявила обед и послала за вами, – улыбался Константин.

– Ну, вот мы и идем, – сказал ему весело Петр Акимович.

– Пойду руки помою, – извинился Григорий. – А то я из-за руля.

И он отправился в ванную комнату, а Петр Акимович с сыном и внуком Костей направились в столовую.

Григорий мыл руки и улыбался довольно – нет, они все-таки с дедом два сапога пара – проорались, накричали друг на друга, пар скинули возмущенный и давай обниматься. И только потом спокойно, по-деловому, взвешенно и аргументированно разговаривать.

Он вышел из ванной и сразу же услышал перепуганный громкий крик, долетевший из гостиной. Гриша рванул туда и, влетев в комнату, обнаружил пугающую картину – у места во главе стола, где всегда восседал дед, столпились люди, все тревожно галдели, кто-то суетливо доставал и звонил по телефону…

Григорий бесцеремонно протолкался локтями вперед и увидел лежащего на полу деда, возле которого, опустившись на колени, стоял Иван, один из людей органов безопасности, что были приставлены к деду и его лаборатории, который, ослабив уже узел галстука Петру Акимовичу, торопливо расстегивал на нем рубашку.

– «Скорую» вызывайте! – прокричал он, не прерывая своего занятия.

– Я видел «Скорую», когда подъезжал, – молниеносно сообразил Григорий. – К соседке через два дома приехала, – и, обернувшись и заметив брата, крикнул: – Костик, гони к ним, тащи их сюда! Скажи, академику плохо!

Костик, кивнув, развернулся и, протолкавшись сквозь столпившихся людей, рванул за медиками.

– Что с ним? – спросил Григорий у Ивана, опускаясь рядом на колени.

– Сердце, видимо.

– Да какое, на хрен, сердце?! – возмутился Григорий. – Ты же знаешь, он здоров, спортом занимается, гуляет много, питается правильно. Никогда у него с сердцем ни фига не было!! Ты ж его историю болезни сам видел! Три месяца не прошло после обследования!!

– Что ты кричишь?! – закричал в ответ на него Иван. – Не знаю я!

– А-а-а-а!! – бессильно простонал Гришка – Хрень какая!! – Он оглянулся, увидел побелевшую, держащуюся за сердце Глафиру Сергеевну, сидевшую на дедовом стуле и полными страха глазами глядящую на неподвижно лежавшего, странно побелевшего мужа. – Мам, теть Валя! – закричал Гриша. – Дайте бабуле капель каких и уведите ее отсюда!!

– Пропустите! – Через расступившуюся толпу прошел доктор в синей медицинской робе, с чемоданчиком в руках.

Григорий сразу же уступил ему место, а Иван стал что-то тихо объяснять врачу. Тот кивал, слушая особиста, и одновременно занимался быстрым осмотром Петра Акимовича – проверил пульс, подняв веко, посмотрел зрачок, послушал через фонендоскоп сердце и прокричал:

– Носилки, быстро!! – И объяснил Ивану: – Все, увозим немедленно!!

– Я с вами! – кивнул тот и объяснил: – Везти можно только в спецклинику, а без меня вас не пустят.

– Я с вами сзади на машине поеду, – уведомил Ивана Григорий.

– Давай, – кивнул тот, соглашаясь.

До клиники деда довезли, но там он скончался через сорок минут, так и не придя в сознание. Григорий сидел на топчане в коридоре, ждал, когда закончится реанимация деда, и произносил про себя отрывки всех молитв, какие когда-либо слышал, и просто просил Бога, или кого там наверху, кто всем тут управляет, а может, ангелов деда, чтобы спасли, чтобы оставили еще на земле, чтобы…

К нему подошел Иван с потемневшим лицом со странным выражением на нем, сел рядом, и непонятно почему они оба молчали какое-то время. И Григорию этот момент показался таким нереальным, словно картинка, вырванная из какого-то параллельного мира – широкий пустой коридор современной клиники, сидят два человека на одиноком топчане у стены и молчат.

– Все очень плохо, Гриш, – нарушил, наконец, тишину Иван и посмотрел на него. – Петр Акимович умер.

Григорий поставил локоть на бедро и опустил голову в ладонь, прикрыв глаза.

– Это не все, – продолжил говорить Иван. – Доктор «Скорой помощи» оказался очень толковым специалистом, сразу заподозрил что-то неладное и взял прямо там, в «Скорой», кровь у Петра Акимовича на анализ. А здесь сразу же по приезде сделали экспресс-анализ. – Он замолчал, вздохнул тяжело, выдохнул и продолжил: – В крови обнаружен яд особой формулы, который вызывает сердечный спазм и через какое-то время, как следствие, остановку сердца. Клиническая картина при этом показывает обыкновенный сердечный приступ. Яд такой формулы, что он совершенно бесследно растворяется в организме в течение четырех часов после введения.

– Что? – выпрямился пораженный Григорий, до которого дошло с некоторым опозданием то, что он услышал. – Ты хочешь сказать, что дед отравился?

– Нет, Григорий, – еще раз тяжело вздохнул и выдохнул Иван. – Петр Акимович не отравился. Его отравили, – и, помолчав, добавил для ясности: – Преднамеренно. – И, положив руку Григорию на плечо, совсем уж растолковал очевидное: – Его убили, Гриш.

– Как это убили? – обалдел Гриша. – Кто?

– Вот именно, – кивнул тяжело Иван. – Как и кто?

Убрал руку с его плеча, оперся спиной на стену, прикрыл на пару мгновений глаза, а открыв, продолжил объяснения для потрясенного до шока Григория.

– Именно это мы и будем выяснять: кто и как. Поэтому сейчас наши ребята задержали до выяснения обстоятельств всех гостей и членов семьи, а в городе задерживают всех, кто был сегодня на чествовании и фуршете в НИИ, работают следователи и дознаватели. И когда ты сможешь рассуждать нормально, то поймешь масштаб случившейся трагедии не только для вашей семьи.

– А для кого еще? – пожал плечами потрясенный до глубины души Григорий.

– Для страны, например, – устало начал перечислять Иван. – Вчера твоему деду Президент орден вручил, если помнишь. И это дело точно будет на контроле у Президента, а это полная… Для мировой науки тоже потеря огромная, сам знаешь, сколько он открытий сделал и что сделал для науки в целом. И самое главное, для всех сотрудников. Под подозрением все. Абсолютно все. – Он оттолкнулся от стены, выпрямился, посмотрел на Гришу и уведомил ровным голосом: – И ты, Гриша, в числе первых подозреваемых. Как вы с ним ругались, не слышал только глухой, и потом долго сидели в закрытом кабинете, и что там происходило между вами, известно теперь только тебе. Так что, Гриш, – снова хлопнул его по плечу Иван, – сейчас мы с тобой вернемся в поселок, где проходят основные следственные мероприятия.