Потрясающий мужчина - Робертс Нора
Скорее всего – матери. Непонятно, почему она до сих пор не обратилась с заявлением, чтобы ей выдали имущество дочери. Надо будет об этом поразмыслить.
Она перешла к платяному шкафу и снова стала рыться в юбках, платьях, брюках, модных накидках, халатах, жакетах и блузках, выворачивая карманы и ощупывая подкладку. Потом настала очередь обуви, аккуратно сложенной в пластмассовые коробки.
«У человека всего две ноги! – подумала она раздраженно. – Зачем одной женщине пятьдесят пар туфель?!» Морща нос, она залезала пальцами в носки, проникала в вязкие полости надувных платформ, а потом снова убирала туфли в коробки и ставила их на место.
У Лолы не было таких залежей. Две пары туфель на каблуках безумной высоты, пара детских сандалий на ремешках, пара теннисных тапочек – вот и вся обувь, обнаруженная в ее шкафу.
Зато Шерон была не просто модницей, а очень организованной и тщеславной. Обувь свою она аккуратно расставляла рядами по принципу… Тут что-то не так! У Евы пробежали по коже мурашки.
Шкаф был огромным, как комната, но она не помнила, чтобы в нем оставалось свободное место.
Теперь же там появился целый фут незанятого пространства.
Туфли были сложены стеной – восемь коробок в длину, шесть в высоту, – но без всякой системы. Хозяйка же руководствовалась вполне определенным принципом: в день убийства Ева нашла ее коробки с обувью рассортированными по цвету и фасону. Она прекрасно помнила ряд из двенадцати коробок, по четыре в высоту.
«Какая мелкая оплошность, – думала она с улыбкой. – Однако человек, допустивший одну оплошность, не избежит и последующих!»
– Повторите, лейтенант!
– Он не правильно расставил в шкафу обувные коробки!
Ева перекрикивала уличный шум, ежась от холода: сломанный отопитель еле-еле обдувал ей ноги. Из туристского фургона, проплывшего мимо нее в сторону Пятой авеню, доносился восторженный стрекот гида, расписывающего достоинства здешней торговли. Какие-то кретины, получившие разрешение раскапывать проезжую часть в дневное время суток, увлеченно долбили траншею на углу Шестой авеню и Семьдесят восьмой улицы. Ева перешла почти что на крик:
– Можете посмотреть записи! Я знаю, как выглядел шкаф сразу после убийства. Помнится, я еще удивилась, зачем одному человеку столько шмоток и в каком строгом порядке они расположены. Он возвращался!
– Возвращение на место преступления? – сухо переспросил Уитни.
– Конечно, это клише. Но расхожие истины всегда опираются на факты. – Надеясь выбраться из пробки, она увеличила скорость и чуть не врезалась в фыркающий микроавтобус. Интересно, хоть кто-нибудь в Нью-Йорке сидит днем дома? – Иначе они не назывались бы истинами.
И это еще не все! Она хранила свои драгоценности в ящике с перегородками. Кольца отдельно, браслеты отдельно, и так далее. А теперь все перепутано.
– Может, это детективы?
– Я проверяла, как все осталось после них, сэр. Уверена, что он там побывал! – Ева старалась не кричать, зная об осторожности Уитни. – Каким-то образом перехитрил систему охраны и вошел. Что-то он там искал – наверное, не захватил с собой все сразу. Какую-то принадлежавшую ей вещь, которую мы просмотрели.
– Хотите, чтобы там снова поработали специалисты?
– Хочу. А Фини пускай опять вернется к файлам Шерон. Там наверняка что-то есть! Для убийцы это важно – недаром он рискнул и вернулся.
– Я подпишу разрешение. Правда, начальству это не понравится… – Уитни немного помолчал, но потом, словно вспомнив, что их никто не может подслушать, повеселел:
– К черту начальство! У вас зоркий глаз, Даллас.
– Спасибо за…
Но он отключился, прежде чем Ева успела поблагодарить его за похвалу.
Две из шести… Сидя в машине, она ежилась все сильнее, и не только от холода. В ее руках оставались еще четыре жизни!
Заехав на подземную стоянку, Ева дала себе слово, что завтра же позвонит механику. Правда, он наверняка провозится с ее машиной неделю, делая вид, что доблестно сражается с идиотской микросхемой, управляющей отопителем. Чтобы получить другую машину через департамент, пришлось бы по горло увязнуть в бумагах. Об этом было даже страшно подумать. К тому же она привыкла к этой, со всеми ее причудами… Хотя, как известно, лучшие машины достаются полицейским в форме. Ну почему детективы в штатском всегда вынуждены довольствоваться металлоломом?!
Придется пользоваться общественным транспортом или угнать первую попавшуюся машину из полицейского гаража.
Морщась при мысли о грядущих неудобствах и напоминая себе о необходимости лично попросить Фини еще раз изучить записи охранных камер в комплексе «Горэм», Ева поднялась на свой этаж.
Но стоило ей отпереть замки, как рука сама потянулась за оружием.
Тишина в квартире не могла ее обмануть. Она знала, что здесь кто-то есть! По коже побежали мурашки, палец лег на курок.
В полутемной комнате царило безмолвие.
Потом она уловила движение – и все мышцы превратились в камень, палец на курке сжался, как пружина…
– Отличная реакция, лейтенант! – Рорк поднялся с кресла, из которого наблюдал за ней, и включил торшер. – Но я почему-то не сомневался, что ты не станешь в меня стрелять.
А ведь она могла бы! Более того, ей сейчас очень хотелось его проучить, стереть с лица эту самодовольную ухмылку. Однако любое применение оружия влекло за собой бесконечное бумагомарание. Ева была уверена, что ее остановило только это.
– Какого дьявола тебе здесь понадобилось?
– Я ждал тебя. – Глядя ей в глаза, он показал пустые ладони. – Я не вооружен. Если не веришь, можешь сама проверить – милости прошу.
Она медленно, неохотно убрала револьвер в кобуру.
– Могу себе представить, какую свору дорогих и хитрых адвокатов ты подкармливаешь, Рорк!
Не успею я засадить тебя за взлом, как ты снова окажешься на свободе. И все-таки я, пожалуй, попытаюсь. Очень уж хочется доставить себе удовольствие – бросить тебя, паразита, в каталажку хотя бы на пару часиков!
Рорк не узнавал себя. Неужели он превратился в извращенца и способен наслаждаться даже ее бранью?!
– Боюсь, что это ничего не даст. К тому же ты так устала! Лучше присядь и выслушай меня.
– Не стану тебя спрашивать, как ты сюда попал. – Ева чувствовала, что вся дрожит от гнева; против такого приступа возмущения существовало единственное лекарство – заковать его в наручники. – Все это здание принадлежит тебе, вот ты и заходишь как к себе домой!
– Что мне в тебе нравится, так это то, что ты не тратишь время на банальности.
– Не трачу. Меня интересует не «как», а «зачем».
– Видишь ли, после того, как ты удалилась из моего кабинета, я поймал себя на том, что продолжаю думать о тебе – и не только на профессиональном уровне. – Рорк одарил ее своей самой обаятельной улыбкой. – Ты ела?
– Зачем ты сюда явился? – нахмурилась Ева, игнорируя и этот вопрос, и эту улыбку.
Он сделал шаг к ней и оказался вне круга света, отбрасываемого торшером.
– Сначала о профессиональном: я сделал пару звонков, которые могут тебя заинтересовать.
Теперь о личном… – Он дотронулся до ее щеки, придержал за подбородок. – Я не мог забыть усталость в твоих глазах и почему-то счел своим долгом накормить тебя.
Ева дернула головой, хоть и знала, что ведет себя как капризный ребенок.
– Какие звонки?
Рорк снисходительно улыбнулся и шагнул к телефону.
– Можно? – спросил он, уже набирая номер. – Это Рорк. Можете принести заказ. – Он снова улыбнулся. – Ты не возражаешь против спагетти?
– Против самого блюда – нет. Я возражаю против такого обращения!
– Это мне в тебе тоже нравится. – Видя, что она упрямо отказывается сесть, Рорк опустился в кресло и, не обращая внимания на ее недовольство, достал портсигар. – Лично я лучше всего отдыхаю за ужином. А ты, по-моему, вообще никогда толком не расслабляешься, Ева.
– Ты недостаточно хорошо меня знаешь, чтобы судить. Кстати, я не разрешала тебе курить в моей квартире!
