Конкурент. Сокрушить нельзя любить (СИ) - Долина Ярославна
За его спиной Софья скорчила гримасу – все равно идеальная во всех отношениях мадам Радно не снизойдет до реплики в ее адрес.
– Это моя любимая часть, – улыбнулась внезапно Филин. – Ваша спутница может идти. А с вами, Демид Евгеньевич, я должна поговорить наедине. Вы ведь слышали, что я сообщила в самом начале?
Демид начинал злиться. Поставив руки на бедра, он проводил глазами резко зашагавшую к выходу Софью. Дверь за ней хлопнула так, что с соседней стены слетела картина.
– Я слушаю вас, – пророкотал Чернов.
В этот хлопок Софья вложила все свои силы. В полукруглой приемной даже задрожали стекла. Остановившись, Софья отряхнула руки друг о друга.
Худенькая девушка за столом секретаря вздрогнула и привстала, чтобы посмотреть, что случилось. Увидев гостью, они смерила взглядом ее лёгкий костюм от Дольче Габбана из шелка мятного цвета – жакет с коротким рукавом на пуговицах и свободные шорты. Натали настаивала, что стройные ноги Софьи в нем выглядят просто шикарно, поэтому она его купила. И нацепила в поездку с Черновым – причину, наверное, объяснил бы старый добрый Фрейд. Софья даже думать о ней не собиралась.
– Ой, прошу прощения, – девушка-секретарь похлопала ресницами. – Где вы приобрели такие замечательные вещи?
Как говорится, женщина везде найдет общий язык с себе подобной. Софья грустно улыбнулась:
– Там, куда теперь не могу вернуться. Вам понравился жакет?
– Жакет? – переспросила девушка.
– Так у нас называют верхнюю часть раздельного костюма, которая приталена. Хотите, дам примерить? Как зовут вас?
Девушка вся засияла и даже стала на порядок симпатичнее:
– Юнна. Ой, а можно?
– Конечно! – Софья расстегнула пуговицы, сняла жакет, оставшись в тонком черном шелковом топе на бретелях, протянула собеседнице.
Юнна вышла из-за стола, взяла пиджак и надела его поверх платья. Затем прошла к зеркалу и покрутились, приподняв волосы.
– Вам очень идет, – улыбнулась Софья, девушка была худенький и стройной. – Хотите, подарю?
Юнна резко обернулась и недоуменно подняла брови:
– А разве так можно?
– Где вы берете одежду сейчас? – платье Юнны выглядело довольно качественным.
– Нам привозят ее раз в месяц из общего сектора. Мадам Радно распределяет.
То есть у женщин не было выбора в вопросе одежды. Что досталось, то досталось. Кошмар.
– Я подарю вам жакет.
– Нам нельзя передавать другу другу вещи, – грустно пояснила Юнна. – Они нам не принадлежат.
– Что же за место такое у вас, – вздохнула Софья. – А вы можете делать обмен? Одно на другое? Это же не подарок, это просто честный обмен.
Юнна задумалась:
– Так, наверное, да.
– В таком случае давайте так и сделаем! Нашей группе требуется еда. Вы же можете выходить за пределы сектора?
– Моя мама ходит на реку каждый день для поиска золота.
– Ну вот и славно. Там есть мост, большой деревянный. Под ним я буду оставлять одежду для вас и вашей матери. А вы в качестве обмена оставляйте там еду. Это возможно?
Девушка просила:
– Да, конечно!
– Замечательно! Спасибо!
Юнна подошла, и они пожали руки.
– Жакет можете оставить себе сейчас, – сказала Софья.
– Я попрошу маму отнести еду, у нас ведь есть телефон, – гордо добавила Юнна. – Что вы хотели бы поесть?
Софья покосилась на злосчастную дверь, будь она неладна. Откуда же опять эта разъедающая обида? Ну, не принадлежит ей этот пингвин, не при-над-ле-жит. Ревность деструктивна, неразумна и попросту непрактична. Было бы в тысячу раз удобнее, найди Чернов общий язык с этой мадам Радно.
– Нам нужен хлеб, мясо, сыр, и, если есть возможность, кофе и сливки.
Костюм, конечно, стоил дороже. Но что делать, суровые времена требуют суровых жертв.
– О, этого у нас достаточно, – девушка махнула рукой, повернулась к зеркалу и ещё раз довольно покрутилась. – Хорошо.
– Почему вы до сих пор не замужем? – спросила Софья, наблюдая за ней с улыбкой. – Вы хороши собой. Любой мужчина был бы рад взять вас в жены.
Юнна остановилась и бросила на Софью затравленный взгляд:
– Мадам Филин ведёт очередь. Когда приходит мужчина, сначала ему показывают девушек, чья очередь подошла. И только если он никого не выбрал, тогда пропускает тех, что из второй очереди. Я по возрасту еще нахожусь в пятой.
– Подождите, – у Софьи даже ноздри раздулись. – Перед ним что, проводят девушек, как перед падишахом, будто на выставке?
Юнна прыснула:
– Ну, почти.
– Кошмар. А вы вообще хотите туда, в общий сектор!
– Туда все хотят, – она улыбнулась.
– Понятно. Хочешь, поехали с нами! Мы дальше отправимся как раз туда.
Девушка вдруг замотала руками:
– Нет-нет, что вы. Незамужней туда нельзя! Да и вас, наверное, никто не выпустить отсюда…
За стеной что-то грохнуло и разбилось. Дверь распахнулась с порывом воздуха, из нее вышел Чернов, высокий и взъерошенный. Знакомая однобокая улыбка красовалась на его мужественном лице, пока тот шел пружинистой походкой по широкому холлу.
Юнна шустро забежала обратно за свой стол и села.
– Да будь ты проклят! – рявкнула Филин.
Демид наклонился. В нескольких сантиметрах от его головы пронесся графин, вылетел в приемную и разбился о зеркало в которое только что вдохновлённая секретарша любовалась на жакет. Осколки засыпали весь холл.
– Твою дивизию, – пробормотала Софья.
Демид дошел до нее, взял за руку и, не сбавляя темпа, потащил на выход. Софья обернулась – ну, интересно же! Смотрите-ка, у Чернова настоящий талант доводить женщин до белого каления.
– Провались пропадом! – прокричала мадам Радно, появившись в дверях.
Черные полосы потекшей туши рассекали ее прекрасное лицо, превращая в мечту авангардистов 20 века.
– Ненавижу тебя! Не вздумай появляться в нашем секторе!
Чернов протащил Софью по коридору, красным дорожкам, ступеням.
– Чем ты так ей насолил? – спросила, наконец, она, когда вышли на открытый воздух и солнечный свет.
Демид вдруг остановился и удивленно воззрился на Софью. Так, будто она взяла у него взаймы сто тысяч долларов и вложила их в финансовую пирамиду.
– Что? Что ты так на меня смотришь?
– Во что. Ты. Одета? – угрожающе медленно сказал Демид.
Софья довольно улыбнулась и поставила руки в боки:
– А, ты об этом. Я добыла еду.
Он поднял бровь:
– Оплатив натурой?
Софья толкнула его:
– Подонок ты, Чернов, права Филин, – и зашагала вперед, на ходу натягивая солнечные очки.
Демид догнал ее в два шага:
– Что я должен думать? Меня не было всего десять минут. За это время ты осталась без одежды, в проклятом куске шелка, которому место в стриптиз-шоу.
– У тебя отвратительный образ мысли, – надменно прокомментировала Софья, не сбавляя темпа. – Однобокий. К тому же, господин Чернов, это мне как раз следовало задавать вам подобные вопросы, учитывая время, которое вы провели наедине с мадам в ее кабинете.
– Ты что, ревнуешь?
Нет, вы посмотрите, каков мерзавец! Софья остановилась посреди мраморной лестницы. Ее глаза полыхали.
– Сколько огня! – восхищенно пробормотал Демид и внезапно приник к ее губам в страстном, голодном поцелуе.
Софья уперлась ему в грудь и оттолкнула. Но это было равносильно попытке сдвинуть вулкан, бурлящий, горящий, сжигающий все живое в округе. Чернов целовал так, как делал все остальное, – настойчиво, целеустремленно, четко осознавая свои желания и добиваясь их исполнения, возвращая удовольствие с процентами. Софья сдалась, приоткрыла губы, и его язык тут же проник внутрь, демонстрируя исследовательский голод, присущий Демиду в лаборатории, – четко, направленно, результативно. Софья натурально поплыла. Искусный мерзавец. Погладил теплой ладонью ее шею, прошёлся мягкими поцелуями по скуле, виску, мочке уха, прижался лбом к ее лбу и улыбнулся, открыто и искренне. Его зрачки превратились в расплавленный янтарь. В ответ в животе у Софьи вспорхнула целая стая бабочек. Они бились и неистовствовали. Они хотели к Чернову. Софья сдвинула руку и погрузила пальцы в его волосы. Демид медленно прикрыл ресницы и снова обнял ее губы. Софья рвано вдохнула, колени стремительно превращались в желе. Демид подхватил под поясницу, прижал ближе. Это было колоссальное наслаждение, слишком острое сочетание твердости мужских намерений и мягкости его губ, больших сильных рук, ощущаемых повсюду на теле, освобожденном от жакета, и нежности самих прикосновений. Как будто исполин держал сотканную тутовым шелкопрядом паутинку, хрупкую и светящуюся на солнце, любовался на нее и страшно боялся разрушить. Софье было в новинку такое трепетное отношение. По жизни она привыкла быть сильной и давным-давно перестала ждать от окружающих не то что теплоты, даже участия. Но Демид, наглый, высокий и мощный, умеющий добиваться успеха в любых обстоятельствах, имеющий обыкновение идти по головам, не особо переживая об их самочувствии, вдруг оказался нежным. В сочетании с невероятной концентрацией, которая была второй натурой Чернова, это создавало эффект разорвавшейся бомбы – ядерной бомбы из страсти, желания и огненных губ. Химия обволакивала их, поджигала, раздувала угли.
