Русич - Елена Синякова
— Кажется, мне нужна какая-то другая одежда. Временно. Пока платье высохнет, — проговорила девушка, когда молчание определенно затянулось, а Лекс продолжал смотреть на нее своими красивыми голодными глазами. — Можно попросить у вас футболку или что-нибудь, что не жалко?
Лекс улыбнулся. Широко и лучезарно.
У него была удивительная улыбка: помимо того, что красивая и обаятельная, она была еще и довольно клыкастая, что делало его еще более необычным и притягательным.
Варя даже подумала, что если бы Лекс был оборотнем, то точно только медведем.
— У меня здесь скудный гардероб, но можешь взять всё, что тебе понравится.
Мужчина прошел вглубь спальни и распахнул шкаф-купе, где аккуратными рядами лежали немногочисленные футболки, тонкие свитера и еще пара спортивных костюмов.
А еще целая упаковка презервативов.
На нее Варин взгляд упал в первую очередь, хотя вида она не подала и подошла ближе к Лексу, чтобы взять что-нибудь.
— Здесь не очень хорошее отопление. Думаю, свитер тебе будет как платье, в нем будет тепло.
— Хорошо, спасибо.
Свитер был приятный на ощупь. Тонкий, почти невесомый. И от него приятно пахло. Лексом.
Но стоило Варе повернуться, чтобы снова войти в ванную комнату и переодеться, как горячие большие ладони Лекса легли на ее плечи, заставляя остановиться возле него.
Глава 8
В том, что девушка носила вещи мужчины, всегда было что-то особенное.
Первобытное. Словно таким образом она давала всему миру понять, что отныне она принадлежит ему. По своей воле и желанию.
Лекс никогда об этом особо не задумывался.
Но сейчас в груди шевельнулось что-то собственническое и довольное, даже если он прекрасно понимал, что выбор этот Варя сделала не сама. И возможно, в обычной жизни никогда не стремилась бы к отношениям с ним.
Однако получилось всё именно так. И этим он был искренне доволен.
Стройная, хрупкая, словно тростиночка, Варюша в одном только белоснежном полотенце и с мокрыми волосами возбудила его так, что у Лекса и голос пропал.
Кадык подскочил к подбородку, и во рту пересохло от желания прижаться губами к ее белой ароматной коже, от которой так приятно пахло миндалем.
Лекс сделал бы это, если бы Варя не повернулась спиной и он не увидел бы чудовищные раны.
Они шли неровными полосами по обе стороны от позвоночника девушки.
Словно кто-то отрезал ее крылья, оставляя лишь кровоточащие раны.
Жуткое зрелище, от вида которого его душа разрывалась.
Господи боже!
Да что же это за твари такие, которые довели молодую скромную девочку до такого состояния?!
Ну выйди ты к мужику и заяви открыто, что задумал, как это делали предки, которые жили по чести и по сердцу!
Но где была честь и совесть у тех людей, которые запугивали трех беззащитных женщин, прекрасно зная, что их некому защитить?
Лекс так сжал челюсть от ярости, что зубы заскрипели.
Черти мелкие!
Он уже тогда знал, что найдет и накажет всех, кто знал о беде Вариной семьи, но не сделал ничего, чтобы просто дать шанс сделать всё по закону!
Накажет жестоко и по своей совести!
Чтобы он мог ложиться спать и не видеть под веками испуганные глаза Варюши и ее изуродованную спину!
В груди Лекса ярость грохотала и расползалась ядом по крови, требуя справедливого суда. Кровавого суда.
Но важнее сейчас было помочь девушке.
— Ты почему мне сразу не сказала про спину, Варюш?..
Его голос так и остался хриплым, но теперь от переполняющих эмоций, где не все были положительными.
Ярость и страсть — два огня, которые подогревали друг друга, и Лекс боялся, что ничем хорошим это не закончится.
Теперь ему нужно было либо яростно драться… либо так же яростно трахаться.
— Я сама не вижу толком, что там, — тихо отозвалась девушка, но, к счастью, повела себя снова спокойно и рассудительно и не попыталась отойти от него. — Сразу после побега было не до ран, совсем ничего не чувствовала. А когда в ванну залезла, то почувствовала, что раны есть. И наверное, они не очень маленькие.
— Еще как «не очень», — серьезно и хмуро отозвался Лекс и направил ее вперед к кровати, легко заставляя сесть. — Сейчас обработаем и попробуем повязку наложить.
Варя только кивнула в ответ.
Он снова заботился о ней.
И еще ни разу не упрекнул в том, что как бы можно было уже сделать хоть что-нибудь в ответ с ее стороны.
Большее, чем поцелуй в кровати, лежа деревянным солдатиком.
Возможно, сам Лекс о таком даже не думал, а вот мысли Вари это посещало всё чаще и чаще.
Ну какой нормальный мужик будет столько терпеть и ждать, когда она привыкнет к нему?
Только очень стойкий и добрый душой.
Лекс скоро вернулся всё с той же аптечкой, хмурый и задумчивый, а Варя смотрела на него и понимала, почему при его добродушном характере и этом открытом голубом взоре Лекса боятся как огня.
Такие мужчины, как он, не отступят и не передумают, чего бы им это ни стоило.
И сложно было сказать, был ли в этом русский дух или стержень характера Лекса, но теперь девушка ощущала буквально кожей, насколько страшно может быть рядом с ним.
— Терпи, Варюша. Будет больно, — хрипло проговорил он и осторожно коснулся горячей большой ладонью ее шеи, чтобы аккуратно приподнять волосы и скрутить в высокую шишку.
Он переживал больше, чем сама Варя.
Морщился и кривился каждый раз, когда приходилось очищать кожу от засохшей крови слишком близко к открытой ране, потому что всей душой переживал, что причиняет ей боль. Пусть даже из благородных побуждений.
А еще активно дул.
И хорошо, что зеркало, встроенное в шкаф, было как раз напротив кровати, показывая девушке, как большой грозный русский бандит переживает за ее раны. Вряд ли она поверила бы, если бы не увидела его сейчас собственными глазами.
Варя смотрела на него и неожиданно улыбнулась.
Широко и открыто.
— Вы точно в обморок не упадете? — тихо проговорила она, не пряча своего озорного взгляда, на что Лекс сначала недоуменно моргнул, а затем тихо рассмеялся:
— Я слишком эмоциональный, да? Упаду, если буду уверен, что ты сделаешь мне искусственное дыхание.
— При обмороке обычно нашатырный спирт помогает, — хохотнула девушка, дернув бровкой, на что он снова рассмеялся и покачал головой. — Я почти ничего не чувствую, правда. Не переживайте!
Мужчина только фыркнул.
— Не ври мне, Варюша. Я не люблю этого. Лучше горькая, но правда.
Девушка кивнула в ответ, запомнив
