Линда Конрад - В медленном танце

Лейни искоса глянула на него, и на губах у нее заиграла легкая улыбка.

— Не беспокойся. Я получила хороший урок. — Зазвучала музыка, и она немного убавила звук. — Но все равно было весело. Разве нет?

Гм! — пробурчал он, не оборачиваясь, но чувствуя, что она следит за его реакцией и выражением лица. — Можно было повеселиться и по-другому.

— Правда? И как, например? Ты как развлекаешься, рейнджер Эббот?

Слоан растерялся и решил сменить тему:

— Если у меня появляется несколько свободных дней, я еду ловить рыбу на озеро в каньоне или на Мраморный водопад. Но у меня уже давно нет свободного времени.

— Понимаю, — сочувственно произнесла Лейни. — А скажи… Где ты живешь? Я иногда встречала рейнджеров у Чета с тех пор, как мы переехали в Хьюстон. Как вышло, что мы прежде с тобой не встречались?

— Я успел побывать в пяти городах Техаса с тех пор, как стал рейнджером. Я так часто переезжаю, что в основном живу в машине.

— Это очень тяжело. И все-таки… где твой дом? Где ты вырос?

Он ухмыльнулся, не отрывая глаз от дороги.

— В Техасе.

— Не понимаю. — Она недоверчиво посмотрела на него.

— Моя мать никогда не знала покоя, — начал Слоан. — Всякий раз, только мы немного устраивались, найдя подходящее местечко, которое можно счесть домом, она собирала вещи и переезжала. В детстве я успел изучить Техас и теперь, можно сказать, знаю его вдоль и поперек.

— Могу себе представить. Но вряд ли ты представляешь, что такое дом и семья. А твоя мать где-нибудь работала?

— Она была официанткой. И очень неплохой. Просто ей нравилось путешествовать, переезжать с места на место, менять окружение. Даже не знаю почему. Хотя, пожалуй, теперь я ее понимаю.

Лейни удивленно подняла брови, но не стала уточнять.

— Могу я спросить о твоем отце? Или твои родители развелись?

— Большую часть жизни я был убежден, что отец погиб в автомобильной аварии, когда мне было два года. — Слоан вовсе не собирался делиться с кем бы то ни было своей свежей болью. Ему самому сначала нужно было немного это обдумать.

— А что же изменилось теперь? — не отставала Лейни.

— Все. — Он прибавил громкость, чтобы прекратить этот разговор.

Лейни удивленно поглядела на него и, кивнув, отвернулась к окну.

Прекрасно. Легче пережить ее обиду, чем обсуждать с ней свое прошлое. Вот уж свалилась еще забота на его шею. Слоан все же надеялся, что через несколько дней так или иначе все рассосется. Эта вынужденная интимность просто добивала его.

Низкорослые кустарники сменились высокими дубами. В открытое окно врывался теплый воздух, стало жарче. Интересно, что ночи здесь холоднее, чем в Хьюстоне, зато днем гораздо жарче. Странная весна в Техасе.

Машин навстречу попадалось немного. Тут и там виднелись фермерские усадьбы. Возле многих домов были разбиты цветники, за домами виднелись ухоженные сады.

Все казалось ей таким домашним и уютным. Лейни умилялась и испытала даже легкую зависть. Интересно, а смогла бы она быть по-настоящему счастливой, живя в большом фермерском доме с мужем и выводком детей?

Ей всегда нравилось жить с родителями и сестрой и заниматься своей карьерой. Внезапно пришедшая мысль о муже и детях немного смутила и расстроила ее.

Раньше у Лейни не возникало желания выйти замуж и завести детей. Качать ребенка, смотреть, как он растет, вытирать ему попу и нос — обо всем этом она никогда не думала, да ей этого и не хотелось. Родители и сестра поглощали все ее внимание и любовь.

Относясь к Сюзи по-матерински, Лейни всегда была уверена, что станет хорошей тетушкой, но не матерью. Она была увлечена своей карьерой, занята тем, чтобы продвигаться вверх по служебной лестнице, и никогда не думала о том, чтобы создать свою собственную семью.

Интересно, каково это — быть замужем и родить своего ребенка? Что тогда изменится в душе? Станешь ли сентиментальнее и мягче? Или приложить ребенка к груди, глядеть, как начинающий ходить малыш тянет к тебе ручки — это удивительное счастье, с которым ничто в мире не может сравниться? Возможно ли, что все остальное по сравнению с этим не имеет никакого значения?

Лейни смахнула набежавшую слезинку и подумала, а только ли от встречного ветра и пыли у нее на глазах появились слезы? Она украдкой бросила взгляд на мужественный профиль Слоана. Интересно, а что он думает о детях?

Опять повернувшись к открытому окну, Лейни ругала себя, что в голову лезут такие глупые мысли. Она знает парня всего третий день, один раз с ним поцеловалась — и сразу размечталась о пеленках и распашонках. Да она же сама об этом как-то писала в своей колонке, внушая тысячам женщин, чтобы они не совершали подобных глупостей!

Кроме того, Лейни была абсолютно уверена, что у Слоана сложный характер. Даже из того немногого, что он рассказал ей о себе, ясно, что его мать сбежала от мужа не от хорошей жизни. Потому нигде и не могла осесть. Лейни знала достаточно подобных семейных историй.

Если это правда, то Слоан совершенно неподходящий человек для семейной жизни. Нечего о нем даже мечтать. Мужчины такого типа редко преодолевают детские психологические травмы, они остаются с ними на всю жизнь. Хорошенькое дело, да они всего лишь раз поцеловались и только. Правда, для нее это был самый впечатляющий поцелуй за всю жизнь…

Лейни немного уменьшила громкость.

— Нам еще далеко?

Через десять миль будет Гонзалес, — не отвлекаясь от дороги, бросил Слоан. — Потом мы переедем Гваделупу, повернем на запад и оттуда еще тридцать или сорок миль. — Он уселся поудобнее. — Я сам там никогда не был. Но мой старый приятель Гейб мне все рассказал. Кажется, найти несложно. — Слоан с любопытством взглянул на нее. — Ты уже столько времени молчишь. О чем думаешь? Пытаешься сообразить, кто из людей, которых ты знаешь, пытается тебя убить?

Лейни опустила голову и сжала ладони.

— Просто замечталась, — ответила она, слегка покраснев, и тут же рассердилась на себя.

Вместо того, чтобы думать о возможном подозреваемом, она размечталась о детях и мужьях!

Когда они проехали мост через Гваделупу и повернули на запад, солнце перестало бить в глаза, и Лейни стала замечать интересные фермы и симпатичные деревушки. Они миновали ферму «Рождественская елка», потом арку из красивых тенистых деревьев. Надпись гласила, что это «Персиковая ферма». Чуть дальше, в пятнадцати милях, на площади в Секвейне она увидела вывеску: «Самые большие в мире орехи пекан».

Чем выше вверх по реке они поднимались, тем гуще и выше становились деревья, растущие вдоль дороги.

— Какие красивые места, — заметила Лейни, когда они притормозили у светофора.