Я принимаю бой (СИ) - Онегина Женя

– Ты совсем в меня не веришь?

– Проклятье, Ксю! Ты всегда играешь честно! А она – никогда.

– В этот раз у меня будет преимущество.

– Какое? Подсыплешь ей снотворного в утренний кофе? – Артур был серьезен. – Ксю, прошу тебя. Давай уедем!

– Уедем, – соглашаюсь я и вижу, что он мне не верит.

Повторяю:

– Уедем. После боя.

– Знаешь, о чем я, черт возьми, мечтаю? – он выдохнул эти слова так резко, я вздрогнула. – О том, чтобы была возможность все отмотать назад. К нашей первой встрече. Или ко второй. На перроне. И чтобы потом была только большая и красивая любовь. А не клуб детишек-самоубийц!

– О чем ты, Артур?

– О том, что я знаю, что это такое, слышишь? Я на своей шкуре испытал и больше не хочу. Меня тошнит от мысли, что придется стоять и смотреть, как калечат моих друзей. Снова. И не иметь возможности ничего сделать, понимаешь?

– Мне кажется, ты снова преувеличиваешь.

– Тебе кажется? Напомнить, почему Игорь до сих пор ходит с тростью? Нет? Тогда ответь, почему ты ушла после своих первых соревнований?

Я смотрела в его нереально серые глаза и видела в них себя. Совсем еще глупую испуганную девчонку, которой однажды уже сорвало крышу.

У шлема было забрало.

С одной стороны – больше шансов не попортить мордашку, что особенно актуально, когда тебе шестнадцать и на дворе весна, с другой – оно ограничивало обзор, сковывало движения и просто мешало.

Я не любила забрала. Когда твоя челюсть ничем не защищена, начинаешь более ответственно относиться к бою.

Мой противник заняла свое место на татами. Выше меня. Это плохо. Плечи напряжены – не знает, что от меня ждать. Это отлично.

Взаимное приветствие. Поклон рефери.

И над залом разносится резкое:

– Хаджиме!

Я наношу удар.

Тот бой я выиграла. Потом еще два. Во время финального поединка мне было вообще все равно, кто скрывается за красным шлемом. Моей задачей была полная и безоговорочная победа. Так сказал тренер. Я атаковала, не предоставив противнику ни единого шанса. Я была выше, старше, техничнее. За моей спиной стояли люди, которым я обещала эту победу. И я сделала это. Мы пожали друг другу руки. Поднялись вместе на пьедестал. Я была так горда, принеся клубу заветный кубок.

А потом в раздевалке увидела ту девочку. Нескладную. Худощавую. И всю в слезах. Она с трудом смогла опуститься на скамью, не имея возможности до конца согнуть ногу. На ее бедре наливался огромный синяк. От моего лоу-кика. Запрещенного, кстати.

В зал я больше не вернулась.

Пока не встретила Макса.

Артур еще крепче прижал меня к себе. Я даже не заметила, как начала плакать. Наши губы оказались на одном уровне, и, глядя мне в глаза, он выдохнул:

– Позволишь?

Его рука скользнула вверх вдоль позвоночника и поддела спинку спортивного топа. Я застыла.

– Последний раз предлагаю, – он смотрел мне в глаза, а рука тем временем очерчивала ребра, вызывая дрожь по всему телу, – откажись.

Я коснулась губами уголка его рта.

Прошептала:

– Нет…

– Тогда я откажусь от тебя.

Я смотрела на него и не верила.

Он предъявил мне ультиматум.

Резко стало холодно.

Я отстранилась и отошла к окну.

Некоторое время в комнате было тихо. Потом за моей спиной хлопнула дверь.

Я держалась.

Сжав кулаки и до крови прикусив нижнюю губу. Я тоже была упряма. И я не могла подвести моих ребят. Я снова была должна. Не себе. Не любимому. А другим.

Слез не было.

Потому что большие девочки никогда не плачут. Или потому, что они закончились.

– Жданов, ты не придумал ничего лучшего, как бросить ее перед боем? – как орет Макс, было слышно даже на втором этаже.

Но я все равно вышла на лестницу, чтобы услышать ответ Артура.

– Я не мог ее бросить, потому что между нами ничего не было.

– Что именно ты называешь ничем? Ты почти полгода морочил девчонке голову и накануне важного боя послал ее на…

Дальше последовал глухой звук удара. Еще один. И возглас Миха:

– Игорь!

Потом отборная ругань. И рассерженный голос Шевченко:

– Что вы здесь устроили? Как дети малые! Макс, не лезь не в свое дело. Они разберутся сами. Артур, ты мой друг, и я не могу не сказать…

– Игорь, остынь. Ты прав, мы сами разберемся.

– В чем разберемся, Жданов? – я вошла в комнату, и все сразу же обернулись ко мне. – Ты же сам сказал, что между нами ничего не было. Абсолютно ничего.

– Ксю…

– А я здесь ни при чем, Артур, это в твоей голове такая огромная толпа тараканов, что за ней ты не видишь простых человеческих отношений. Что тебе стоит подождать конца сезона? Я же обещала, что он будет единственным. Остался один бой! Всего один!!

Я выбежала из дома, хлопнув дверью. Рванула калитку и оказалась на оживленной улице среди людей. Ноги сами понесли меня к серпантинному спуску. Сойдя с променада, я залезла под бетонные блоки, села на холодный песок и уставилась на воду. Слез не было. Артур так легко отказался от меня, что я не могла позволить себе сожалеть о нем хотя бы пару минут. Завтра бой. Главный бой турнира. Ари Литвицкая не простит ни единой ошибки.

Я уцепилась за эту мысль, не давая себе даже возможности думать о Жданове. Сидела и смотрела на волны, прокручивая в голове все связки и возможные исходы боя. Мне было плохо, так плохо, что становилось тяжело дышать. Тяжелый ком подкатывал к горлу, не позволяя рыданиям вырваться наружу. И я упорно хваталась за единственную соломинку, что не давала мне рухнуть в бездну.

Тогда, в шестнадцать, я чувствовала себя примерно так же. Новая жена отца была едва ли лет на пять старше меня. Она появилась в моей жизни внезапно. Однажды отец привел ее к нам и просто сообщил, что теперь они женаты. До того дня я и не подозревала, что у него кто-то есть. И это было особенно больно. Потому что за те годы, что мы прожили вдвоем, я привыкла доверять ему во всем. И появление новоявленной мачехи восприняла в штыки. Дома началась война. Мы боролись за его внимание и любовь, только вот отец не был готов к такому. И нашел самый простой для себя выход. Он сбежал. Официально, в командировку. Оставив меня и эту женщину один на один. В тот самый момент, когда был так мне необходим. Тот бой я проиграла. Она была старше, хитрее. И она была его женой. Мне же оставался только зал. А потом, бросив спорт, я с головой ушла в учебу, твердо решив для себя вернуться в родной город.

И вот сейчас Жданов поступил точно так же. Он просто ушел, не найдя в себе силы идти со мной до конца. Я не осуждала. И не обвиняла. Я не могла понять только одного: почему Артур сдался? Сдался тогда, когда я принимала бой? Важный для меня.

Макс спустился к воде, когда вокруг уже начало темнеть. Схватил за руку и потащил наверх, матерясь. Только перед воротами я опомнилась:

– Макс, я иду к себе. Не хочу его видеть.

– Ксюш, – Русланов замялся, отвел глаза, взъерошил волосы на затылке, – в общем, Жданов свалил, Ксюх. Взял машину и уехал. Телефон отключен.

Где-то глубоко внутри я ожидала чего-то подобного. Знала, что ему проще сбежать, а не пытаться собрать рассыпавшиеся осколки. Но то, что он бросил ребят накануне боя, никак не укладывалась в моей голове.

– Как уехал?

– Ну…

– Они подрались, Ксюш. Сразу после твоего ухода, – Игорь открыл калитку и теперь ждал, пока мы войдем, – если честно, если бы это не сделал Макс, я сам бы дал ему по роже. Что у вас все-таки произошло?

– Я отказалась бросить вас, и он в ответ бросил меня.

– Прям вот взял и бросил? – Игорь недоверчиво приподнял бровь.

Точь-в-точь как Жданов, и на душе словно кошки заскребли.

– Он сказал, что отказывается от меня, – я смотрела куда угодно, только не на ребят.

– Дебил, – простонал Макс, а потом обнял меня за плечи и добавил: – а теперь заходим в дом. Одну я тебя все равно не оставлю. И надо решить один важный вопрос.