Портрет блондинки в голубом - Анна Трефц
— О чем тут можно говорить! — возмущенно тараторила она, не замечая кислую физиономию слушателя, — Человечество изначально ничего не понимало в живописи! И до сих пор так ничего и не поняло! Я бы сказала, что живопись, это наша большая ошибка. Нельзя давать в руки человеку то, чем он может рисовать. Иначе проблем не оберешься. Я вот недавно вернулась из Перу. Теперь я понимаю, почему инопланетяне больше не прилетают на Землю. Вы видели то убожество, которое древние с позволения сказать художники изобразили для пришельцев?!
Россомахин помотал головой, пытаясь разогнать по вискам сконцентрировавшуюся у переносицы мигрень. Была б его воля, он схватил бы что-нибудь потяжелее и врезал бы блондинке промеж глаз. Просто для того, чтобы заставить ее на секунду замолчать. Но ничего тяжелее бокала под рукой не нашлось, приходилось делать вид, что он весь во внимании.
— Пришельцев? — проскрипел он, — Что вы имеете в виду?
— Как?! — изумилась она, — Вы не были в Перу?
— Как-то не довелось…
— Если вы интересуетесь живописью, вам непременно стоит там побывать. Вы все поймете, когда увидите эти рисунки своими глазами. Огромные безобразные изображения зверей и птиц, которые видны только с вертолета. Я над ними пролетала. Теперь я не удивляюсь, что летающие тарелки на Земле видят только шизофреники из окон своих палат. А ведь, как говорят ученые, космос перенаселен всякими пришельцами. Думаете, почему они к нам не летят? Да потому что они понимают, им нечего делать с человечеством, которые рисуют такие похабные картинки. Это же кич чистой воды! Но и их счастье, что не летят. Прилетели бы, увидали плоды творчества современных художников! Нет, живопись у нас хромает.
— Ну, почему вы так категоричны. Есть же великие мастера: Рафаэль, Репин, Моне… да мало ли…
— Не знаю… — Марго покачала головой, — Я с ними не знакома. Может быть это вполне приличные люди, и рисуют что-нибудь приятное. Но то, что я видела…
— Да чего далеко ходить. Взять хотя бы художника Пабло Бурхасона, — Россомахин неожиданно нащупал нить, которая должна вывести его на нужную тему, и оттого страшно возрадовался. Даже покраснел, — Насколько я знаю, он писал ваш портрет. Его творчеством вы тоже недовольны?
— Хм… — Марго задумалась, впрочем, ненадолго, — Это провокационный вопрос. Нет, Бурхасон все изобразил верно. Даже пуговицы на моей блузке весьма точно нарисовал. Но если поставить портрет рядом с моей фотографией, то я отдам предпочтение фотографии. Вы знаете, — она вдруг просияла, — А я только сейчас поняла… Ведь живопись — вымирающий вид искусства! Согласитесь, зачем тратить время на всю эту ерунду с кистями и красками, если можно просто сфотографировать. Это раньше, когда не было фотоаппаратов, людям приходилось прибегать к услугам художников, а теперь какая в том необходимость? Нажал на кнопку и готово! Удивительно, как подчас неожиданно в голове возникают столь революционные мысли, вы не находите?
Она хлопнула своими пустыми глазами и радостно улыбнулась. Андрей нашел, что сейчас она походила на ребенка, вдруг осознавшего, что конфета сладкая. Однако не в его интересах было уводить разговор в обсуждение разницы между фотографией и живописью.
— Но ведь портрет, насколько я понимаю, пропал… — напомнил он ей.
— Да… — она вздохнула, — но это вопрос времени. К его поискам я подключила очень хорошего детектива. Петра Бочкина, слыхали?
Россомахин икнул и долго не мог выдавить из себя даже междометья. К такому повороту событий он не был готов.
— Видите ли, — не заметив его реакции, легкомысленно продолжила Марго, — Портрет предназначался для художественной галереи Браззавиля. Лично мне больше бы понравилось, если бы Браззавиль был столицей Бразилии, как и должно бы быть, судя по названию. Но он, к сожалению, находится в Конго. Впрочем, Африке тоже нужна культура. Ой, Я вот только сейчас подумала… если портрет так и не отыщется, может имеет смысл им послать мою фотографию? Ну, в качестве утешения что ли. Хотя справедливости ради, фотография будет, пожалуй, даже лучшим подарком, чем портрет кисти Бурхасона.
— О! — наконец, выдохнул Андрей, все еще находящийся под впечатлением, что глупая блондинка подключила к делу частного детектива, у которого, по слухам за всю карьеру не случилось ни одного прокола.
Марго, разумеется. Поняла его «о» по-своему и скромно опустила глаза:
— Ах, ну, конечно, они и не ждут такой щедрости. Но, в конце концов, раз уж я взялась гуманитарно помочь их культуре, то к чему мелочиться! Я закажу большую фотографию, ничем не меньше размера пропавшего портрета. Это на случай, если Бочкину не удастся его отыскать. Хотя мне кажется, он профессионал своего дела.
— Еще какой, — Россомахин заметно сник, но все-таки решил продолжить допрос, — Скажите, Марго, а когда Бурхасон писал ваш портрет, вы кому-нибудь рассказывали об этом? Может быть, кто-нибудь посещал с вами мастерскую художника. Ну, чтобы полюбоваться… К примеру, ваш друг…
— Друг? — она задумалась, — Нет, насколько я помню, я всегда приходила одна на сеансы. Таково было требование Пабло. И я его требование уважала. Ему ведь необходимо было сосредоточиться для работы. А попробуйте сосредоточиться, если кто-нибудь будет пыхтеть у тебя за спиной.
— А вы не в курсе, может сам Пабло показывал ваш портрет кому-то? Ну, хвастался что ли… Или просил оценить?
— Об этом лучше спросите его секретаря Катерину. Мне он ничего такого не говорил.
— А вы в его доме кого-нибудь видели?
— Хм… — Марго замолчала, а после некоторого раздумья отрицательно мотнула головкой, — Нет, не доводилось.
После чего она поднялась, дав понять собеседнику, что не только разговор, но и он сам перестали ее занимать. У нее появилась мысль, которую она хотела сообщить детективу Бочкину. Причем, немедленно.
Глава 8
Петр Бочкин с трудом припарковал свой потрепанный Форд в переполненном машинами ночном дворе и устало поплелся к подъезду. «В сущности, — размышлял частный детектив, — Моя теперешняя работа сводится к грамотному расставлению всевозможных наукоемких жучков. И еще, пожалуй, к умению вовремя унести ноги от жаждущего крови подкарауленного неверного мужа. Или неверной жены и ее любовника. А вот думать мне давно не приходилось…»
По правде сказать, думать Бочкину нравилось. Он искренне не понимал, отчего это Кутепов так инертен, и, уцепившись за одну версию убийства Бурхасона, никак не желает разработать хотя бы еще одну. И дело тут вовсе не в зарплате следователя. Ведь настоящему
