Доброе имя - Александр Олегович Богданов
– Что у тебя с Рубис? – без предисловий начал разговор Сергей Аркадьевич.
Лев некоторое время оценивал настроение отца, а потом ответил также коротко и ясно:
– Мне кажется, это Вера.
– Может быть. Ну и что?
– Ты считаешь, что мне это все равно?
– Считаю, что не все равно, но только тебе нужно взять себя в руки. У тебя жена и сын.
– Я не могу вот так взять и выкинуть ее из головы. К тому же если это она, то у меня два сына.
Сергей Аркадьевич вскочил со стула и стал ходить по кабинету. Лев не помнил его таким раздраженным.
– Какая разница! Вера не была твоей женой. А если даже ты думаешь иначе, она сама ушла из твоей жизни. Она ушла из твоей жизни, – крикнул он, – И если она теперь вернулась, то это ничего для тебя не меняет.
Лев молчал в ответ.
– Лев, я не хочу лезть в твою жизнь. Я понимаю твои чувства. Но ты должен помнить, что ты – звено в цепи. Ты хочешь, чтобы эта цепь порвалась? Посмотри на меня, я не хотел бы, чтобы моя жизнь и мои труды пошли прахом. Мари, надеюсь, родит когда-нибудь мне наследника, но главная моя надежда – ты и твои дети. Главное условие для того, чтобы продолжался род, знаешь, какое?
– Ты говорил: чистота семейной жизни, – неохотно отвечал Лев.
Сергей Аркадьевич продолжал расхаживать по кабинету.
– Вот! Умный мужчина любит свою жену. И знаешь, почему?
Лев молчал.
– Потому что только идиот может жить с нелюбимой женщиной. Это же ад!
– То есть, мне следует развестись?
– Можно и так! А потом снова жениться, а потом снова развестись. Погнали! Посмотри кругом, люди живут нечисто, а потом жалуются на жизнь. А кто все это сделал? Сами! Что они оставят на земле? Несчастных испорченных детей, которые уже никогда не смогут стать ни нормальными отцами, ни нормальными матерями. И все! Род пресекается. Умный мужчина любит свою жену!
Лев очень прислушивался к словам отца. И даже сейчас, когда в нем все закипало в ответ на вмешательство в его личные дела, Сергей Аркадьевич сумел убедить сына попытаться освободиться от опутавшей его страсти.
– Папа, но я не смогу быть спокоен до тех пор, пока не узнаю, мой ли ребенок Рубис.
Сергей Аркадьевич уловил перемену в настроении сына и стал спокойнее. Он сел напротив Льва и наклонился к нему.
– Что изменится, если ты узнаешь? Предположим, это Вера. Что изменится? Она ушла из твоей жизни. Предположим, это не Вера. Раз! И ты сразу забудешь думать о Рубис! Так? Ты просто цепляешься за ерунду, чтобы отодвинуть главное решение.
Лев поднялся на ноги.
– Спасибо, папа! – сказал он совсем так, как говорил, будучи мальчиком или юношей, когда отец подсказывал ему выход из сложной ситуации. Действительно, ему стало легче. И, если он еще не мог откинуть от себя все, что он до этого пережил в отношении Рубис, то теперь он смотрел на это иначе. Действительно: какая-то юношеская слабость, которую нужно было прогнать.
Сергей Аркадьевич был тронут чуть не до слез. «Какой же у меня сын!» – думал он, благодаря Создателя. И вместе с этим он сам совсем не считал вопрос о ребенке Рубис ерундой. В короткий срок он сумел организовать обследование иммунитета детей, среди которых был и этот мальчик. Обследование было прикрытием для забора образцов на анализ отцовства. Анализ подтвердил, что в Канаде жил старший сын Льва. Естественно, это открытие Сергей Аркадьевич сохранил в тайне от всех.
Лев перестал посещать лабораторию. Сделать это ему оказалось против ожидания нетрудно. Только какая-то пустота внутри заставляла его вспоминать о Рубис. Тогда он задавался вопросом о том, насколько в действительности она нужна ему, и не хотел отвечать. В части практического взаимодействия он ограничивался только запросом и оценкой недельных отчетов. Рубис должна была лететь в Китай в соответствии со своим планом. Она позвонила ему и напомнила о своем отлете:
– Мистер Соловейчик, завтра в обед я улетаю на 2 месяца. Будут ли у Вас какие-то вопросы, которые необходимо решить до моего возвращения.
– Думаю, все можно решить по видеосвязи.
– Отлично! Я позвоню Вам и расскажу, как продвинулись наши китайские коллеги. Всего наилучшего!
Лев не справился с собой.
– Подождите, миссис Рубис, я подумал, что это важно: мне хотелось бы поговорить с Вами о Ваших представлениях, о том, куда нас выводят наши исследования.
– Вы кажетесь усталым, мистер Соловейчик. Если я правильно поняла, Вы хотите узнать, как можно практически применить полученные на сегодня результаты.
– Вы правы. Именно это. А еще Вы правы в том, что я устал. Вернее, выдохся. Требуется подзарядка, человеческое общение.
– Я Вас поняла. Когда Вас ждать?
– К 17 часам.
– Отлично!
Льву захотелось что-нибудь подарить Рубис, он открыл каталог сувенирного магазина и наткнулся на маски пекинской оперы. «Вот то, что подойдет. Сойду за утонченного и глубокомысленного» – с усталой усмешкой подумал он. Секретарь организовала доставку.
Лев явился к Рубис, держа маску перед грудью.
– Вот, миссис Рубис, принес Вам в подарок. Она может Вам пригодиться скрывать свои эмоции. В Поднебесной это ценится гораздо больше, чем у нас, – он положил маску перед ней на стол.
– Вы знаете, кто это? – Рубис привычно держалась с чувством собственного достоинства.
– Нет. Думаю, это знаменитый полководец, разгромивший заморских дьяволов, – Лев не ориентировался в китайской мифологии.
– Это Ша Сэн. Он был маршалом Неба, но был наказан за то, что разбил ценную вазу. Его сослали на землю и лишили имени. Тогда ему пришлось стать песчаным демоном-людоедом.
– Я никогда не любил Гофмана, – Лев привычно не хотел уступать первенство в диалоге. Но ответ Рубис удивил его: он прозвучал зловещим заклинанием. «Откуда она все это знает?» – подумал он.
– Действительно, что-то общее есть. Наверно, воздух того времени. Китайщина была в моде в Европе, – Рубис не унижая собеседника, продолжала демонстрировать эрудицию.
– Так я угадал с подарком? Вы его возьмете?
– Нет, я повешу его здесь на стену. Он будет напоминать о Вас.
– Но Вы уедете.
– Мыслями я буду здесь.
Рубис встала и направилась от своего стола к стене. Когда она проходила мимо Льва, на него обрушился запах ее духов – очень слабый и отдаленный. Но это были Верины духи. Лев пытался впитать этот запах, как мягкая губка впитывает влагу, и даже вытянул шею. Его неповторимая, его любимая Вера! Запах
