Наталья Медведская - Горькая брусника
Черт, неужели я заблудилась, отойдя от реки? Ведь это просто невозможно. Кладбище находится на возвышении рядом с рекой. Но я действительно заплутала в ночном лесу, чуть удалившись в сторону. Какой-то странный звук послышался впереди. Я остановилась и прислушалась: сквозь стрекот цикад и писк комаров раздавалось заунывное пение или монотонный речитатив. Осторожно, боясь наступить на сухие ветки, я пробралась вперед и замерла: что-то огромное и чёрное торчало передо мной. Еле сдержав крик ужаса, внимательно присмотрелась – дольмен. Плутая по лесу, я набрела на каменные могилы древних людей. Чуть в стороне от дольмена горел костер, а вокруг него, как сомнамбулы, кружились Леший и его подружки-ведьмы. К узнаваемым персонажам добавился ещё один незнакомый мне мужчина. Он, как и я, был во всем чёрном, капюшон закрывал лицо – разглядеть его внешность не удавалось.
«Еще один приверженец тёмных сил, – решила я.
Поклонники дьявола водили хоровод, что-то пели и бормотали. Потом Аглая высыпала из мешочка в костер какую-то траву, ветер донёс до меня приятный, сладковатый запах. На ум пришёл анекдот про деревни. О том, как в одной из деревень сожгли коноплю, а другой деревне сильно повезло – ветер дул в их сторону. Вот и я сейчас нанюхаюсь всякой дряни.
Компания поскакала вокруг костра веселей, тряся головами и руками. Леший подсыпал травки, пляски возобновились с новой силой. Я невольно вдыхала этот ароматный дымок, через пять минут с трудом еле сдерживалась, чтобы не хихикать, глядя на их Соловецкие пляски. Аглая сняла блузку, Варвара последовала её примеру. Леонид достал из мешка петуха.
«Ага, значит, будут приносить в жертву эту птицу-бедолагу», – сообразила я.
Аглая вцепилась в голову петуха, Варя взялась за тушку, а Леший начал пилить шею птицы ножом. Но или нож забыли наточить, или парень, нанюхавшись дыма, не мог осилить несчастное петушиное горло. Птица отчаянно вырывалась и била крыльями, наконец, её мучения закончились. Голова петуха полетела в костер. Под текущую из горла птицы кровь, девушки подставили ладони и начали себя мазать. Это действо походило на пародию африканского обряда Вуду, подсмотренного в кино. Мужчина в чёрном прикиде забрал у Лешего обезглавленного петуха и хозяйственно положил в холщевый мешок.
«И правильно, – хмыкнула я. – Чего зря добру пропадать. Завтра лапшу сварит».
После обмазывания кровью, Аглая подбавила в костер травки и вся четверка, бодро запрыгала вокруг огня. Это выглядело комично и совсем не страшно. Почитатели нечистой силы пыжились изо всех сил, но со стороны их потуги смотрелись более чем забавно. Их танцы продолжались долго, меня начало клонить в сон, заболела голова. Очнулась я от тишины и сопения. Мужчины слизывали с обнаженных бюстов ведьм подсохшую кровь.
Тьфу, гадость. Меня затошнило. Я начала догадываться, чем закончится обряд по недвусмысленным движениям мужчин. Пора покинуть эту обкуренную компанию, никакого желания созерцать дальнейшее у меня не было. Я знала, как добраться от дольменов к кладбищу. Выбравшись на дорогу, не удержалась и выплеснула содержимое желудка в траву. Голова нещадно болела, перед глазами крутились звездочки. С трудом удалось разглядеть стрелки часов.
«Ничего себе, половина третьего ночи».
Добралась до кладбища только из упрямства. Проходить внутрь не стала, решила постоять у ворот. Дело в том, что я помнила одну старую байку, рассказанную мне бабушкой – матерью отца. Есть поверье, будто после полуночи неупокоённые души, погибшие насильственной смертью, обязательно проходят через ворота погоста на места своей гибели, а потом в «мёртвый час3» возвращаются к своим могилам. Ворота служат проходом в потусторонний мир мёртвых. Честно сказать я не верила ни в эту байку, ни вообще в подобный бред, щекочущий нервы. Но почему бы не проверить самой. Где-то в самой глубине души мне очень хотелось, чтобы это оказалось правдой. Тогда бы смогла увидеть сестру и расспросить её. Я находилась ещё довольно далеко от ворот кладбища, когда со стороны реки показался неясный белесый силуэт. Пришлось закусить губы до крови, чтобы не огласить окрестности своим диким визгом. Одно дело рассуждать, а другое встретить что-то чуждое и страшное от невозможности понять и объяснить его. Медленно, как бы плывя над землей, к воротам кладбища приближалась девушка с распущенными по плечам волосами. Что-то очень знакомое почудилось в её фигуре, чертах лица. Я не верила своим глазам: в открытые ворота погоста заходила моя сестра. Вот она медленно повернула голову в мою сторону, словно могла видеть, где я нахожусь. Алёна замерла на миг и глянула прямо на меня. Такого ужаса я никогда не испытывала. Каждый волосок на голове и теле стал дыбом. Я моргнула несколько раз и попыталась отступить назад, но ноги не слушались. Сердце колотилось где-то в горле, во рту пересохло. Я не могла отвести взгляд от её бледного лица с чёрными провалами глаз. Наконец Алёна всё также медленно повернула голову в сторону ворот и вплыла в них. Пока я приходила в себя от страха, она исчезла.
Так, пора прекращать походы по ночам, а то свихнусь, от кошмаров на яву. Что-то не так в этом Вереево. На одно село целая стая ведьм и колдунов. По кладбищу призраки шастают, в лесу маньяки орудуют. Дольмены зачем-то рядком стоят – полный набор аномалий. И тут меня осенило: Алёна не похоронена на этом кладбище, она вообще ещё не похоронена. Тогда почему её призрак здесь бродит?
Чуть успокоившись, но всё равно перепуганная и порядком подрастерявшая веру в свою храбрость, я отправилась домой. Теперь я пугалась каждой тени и каждого куста. Добравшись к дому Полины Андреевны, с облегчением вкарабкалась на подоконник и шлепнулась на пол своей комнаты. Хорошенько прикрыла раму на шпингалет и быстро разделась.
Вот, гадство, придется идти в душ, от меня несло потом, как от рабочей лошади – видимо, я испугалась сильнее, чем предполагала. Тело отреагировало, выделив липкий пот и неприятный запах. Чтобы не разбудить бабу Полю, снова выбралась через окно и потопала в летний душ. Вода была еле теплая, но принесла огромное облегчение. Уже привычным путем вернулась в комнату. Мне или показалось, или так было на самом деле, но в комнате опять пахло ландышами. Я недоуменно принюхалась и пожала плечами. Ложась в постель, впервые в жизни перекрестила подушку, бормоча «Отче наш».
Проснулась я от голоса бабы Поли. Добрая старушка снова звала меня завтракать. У неё уже вошло в традицию будить меня по утрам.
– Попозже, я не выспалась, – пробормотала я, глядя на дисплей телефона. «Господи, только девять утра».
За дверью послышались ворчливые слова Полины Андреевны.
– Впервые вижу таких сонь. Спит половину суток, как сурок.
Проснувшись, я побрела на кухню и попила чаю с конфетами. Бабы Поли рядом не оказалось, и помешать моему сладкому пиру было некому. Происходящее ночью, теперь белым днём показалось бредом.
«Наверно дыму нанюхалась у костерка будущих колдуний?»
Пришлось стирать чёрный костюм, пропахший всякой дрянью. Вдруг ещё пригодится? Со стиркой я провозилась почти час: постирала пару футболок, костюм, сарафан и джинсы. От непривычки стирать руками грубую джинсу, растерла пальцы. Довольная от хорошо выполненного дела, повесила мокрое бельё на веревке в саду. Потом уселась с ноутбуком за стол во дворе. Из открытого окна кухни доносились голоса бабы Поли и бабы Зои. Они вспоминали чьи-то похороны. Фраза соседки о том, как красиво лежала Анна в гробу покоробила меня и напомнила о кладбище. Я старалась не слушать их пересуды, но потом насторожилась, услышав слова Полины Андреевны.
– Хорошо, что моя новая квартирантка не гулена. Никто не задурит ей голову. Правда поспать любит, дрыхнет по двенадцать часов.
– Это всё умственный труд. Коля тоже спит полдня. Сама знаешь, какая у него сложная работа. Вся бухгалтерия леспромхоза на нем.
Ага, значит внучек Зои Ивановны бухгалтер. То-то он выглядит, как ботан.
– Сравнила, у Николая ответственность, а вот с чего Настя такая соня. Зоя, ты слышала, что бабы болтают насчёт наших ведьм и Лёньки?
– Нет, не слышала. Я седни в магазин не ходила.
Я насторожилась и навострила уши. Что там местное сарафанное радио передает?
– Леонид как связался с Варькой и Агнешкой совсем с катушек съехал. Девки воображают себя ведьмами, и парня с панталыку сбили. Тьфу! – сплюнула баба Поля. – Так вот бабы спозаранку за малиной в Дальний кут отправились и видели, как из лесу сначала выбежал чёрт, а спустя время за ним с того же места, где дольмены, вышли девки и два мужика. Одного-то мужика признали – это был ваш Лёнька, а другого не смогли. У него капюшон лицо закрывал. Видать, они чёрта вызвали, что-то просили у него.
Так, значит, местные кумушки меня за чёрта приняли. А я думала, что удалось проскочить в село незамеченной. И сколько же времени женщины просидели в кустах, если дождались выхода поклонников нечистой силы? Словно отвечая на мой вопрос, послышался взволнованный голос Полины Андреевны.
