Ольга Хмельницкая - Маленькая женская хитрость

«Сейчас я ему помогу, а потом он мне поможет», — думала Аля, старательно расставляя книжки в профессорском кабинете. Ее вера в справедливость была непоколебимой. Алю не настораживало даже то, что профессор иногда съедал ее бутерброды. Обнаружив на подоконнике пакетик с едой, Игорь Григорьевич разворачивал его и жадно впивался зубами в колбасу и хлеб, а потом жевал, глядя в окно своего кабинета, Аля же тем временем печатала, согнувшись в три погибели, и старалась не обращать внимания на аппетитный запах. «Что же он, не догадывается, что я тоже есть хочу?» — думала девушка, но гнала лезущие в голову мысли о возможной непорядочности руководителя прочь. Другим настораживающим сигналом для Али должна была стать Лиля, дочь Игоря Григорьевича, вовсю эксплуатировавшая образ легкомысленной глупышки. Лиля была девушкой-цветком, красивой и воздушной, прекрасные черные глаза которой периодически наполнялись слезами, а из груди несся тихий стон. Впрочем, известно, что прелестные дурочки обычно далеко не так глупы, как кажется, и в узком кругу хитрая Лиля вовсю демонстрировала зубки и практическую хватку. Дочь Игоря Григорьевича все старались обходить стороной. Для Али было большим сюрпризом узнать, что Лиля Игоревна Стручкова, оказывается, формально работает в институте, но на работу не ходит: все обязанности за нее выполняет Аля. Факты, как говорится, уже кололи глаза, и заваленная работой и голодная Аля все чаще сомневалась в чистоте души научного руководителя, когда грянул гром и пелена пала, обнажив неприглядную действительность.

Это произошло, когда наивной аспирантке потребовалось подписать у научного руководителя отчет по результатам года.

— Я занят! — капризно взвизгнул Игорь Григорьевич и закрылся в своем кабинете.

Аля покорно ждала в коридоре: без подписанного отчета ее из аспирантуры отчислили бы в течение трех дней. Любимый научный руководитель все не появлялся. Зато у Али во время этой вынужденной паузы появилась возможность хорошенько подумать. Так она внезапно осознала, что не приступила к написанию диссертации, что три года, щедро выделенные государством на повышение образовательного уровня и продвижение вперед отечественной науки, она, Аля, тратит на ублажение циничного и наглого шефа, который, как ей стало вдруг абсолютно ясно, и не собирался ей помогать в работе над диссертацией, а использует девушку в качестве бесплатного раба.

«Как нехорошо, — подумала Аля, глядя на внутренний дворик университета, засыпанный мусором и заставленный круглыми черными бочками, содержимое которых тускло и влажно блестело, отражая серый осенний свет, с трудом пробивавшийся через тонкую пелену облаков. — Ни стыда, ни совести у человека».

Человек, который действительно не подозревал ни о стыде, ни о совести, тем временем топтался с другой стороны двери, периодически заглядывая в замочную скважину, и ожидал, когда же назойливая аспирантка соизволит убраться. Наконец ожидание Игоря Григорьевича было вознаграждено — Аля пару раз зевнула и, громко стуча каблуками серой, невзрачной мышкой двинулась на выход. Стручков потер свои волосатые ручки, выждал для верности двадцать минут, взял зонтик, накинул на плечо сумку и вышел из кабинета вальяжной и уверенной походкой человека, который никуда не спешит и которому нечего бояться. Никто бы и не заподозрил, что полчаса назад уважаемый профессор стоял, оттопырив мясистый зад, у замочной скважины. Повернув за угол, Игорь Григорьевич обнаружил там Алю с отчетом наперевес. Скрипя зубами и сопя волосатыми ноздрями, научный руководитель поставил свою подпись.

После этого случая Аля перестала ходить в институт, хотя это смелое решение далось ей нелегко. Вместо этого девушка засела за расчеты и месяца через полтора положила на стол Игорю Григорьевичу толстый фолиант. Это была ее диссертация.

— Ах, как интересно, — заворковал Игорь Григорьевич, переворачивая листы. — Какая прелесть! Это вы все сами написали? И это посчитали? И даже это? Ах, как замечательно!

Аля молчала, погребенная под градом комплиментов. Впрочем, она хорошо понимала, что узнать истинное отношение Стручкова к кому-либо не представляется возможным, так как профессор всегда был сладким, как патока. Игорь Григорьевич положил диссертацию на край стола, лучезарно улыбнулся и всем своим видом показал, что аудиенция закончена.

Три месяца спустя диссертация все еще лежала там же, на углу стола. Аля была уверена, что любимый руководитель ее не читал. Но она ошиблась. Профессор не только прочитал диссертацию, но и сделал кое-какие выводы, и в один прекрасный день, сжимая в руках Алин труд, на защиту вышла Лиля, после чего погрузившаяся в депрессию и потерявшая аппетит Аля ушла из аспирантуры и устроилась работать ответственным редактором «Вестника географических наук». Кандидат наук Лилия Игоревна Стручкова, все так же активно эксплуатировавшая образ романтической героини, после защиты заняла в этом институте должность заместителя директора по научной работе. Когда девушки сталкивались в коридоре, они демонстративно смотрели в разные стороны, никогда не здоровались и упорно делали вид, что не подозревают о существовании друг друга. Но сегодня Лиля изменила своим привычкам.

— Где он? — строго спросила она, оглядывая кабинет. Ее прекрасные ноздри раздувались, как будто принюхивались.

— Кто? — тихим, интимным шепотом отозвалась Аля и взяла из коробки с рафинадом кусочек сахара. Кусочек плюхнулся в чашку и медленно погрузился на дно. — Вы кого-то потеряли, Лилия Игоревна?

— Я видела, как сюда забежал Тигринский! — уже менее уверенно сказала Лиля. — Он тебе что-то принес? Какие-то материалы?

— Лиля, у вас галлюцинации, — уверенно отрезала Аля, не предлагая Стручковой сесть и не замечая ее «тыкания». — Здесь его нет, он не приходил и ничего мне не приносил. Может, он к Полканавт пошел? Может, он ее любовник, а вы лезете в чужую личную жизнь.

Лицо Лили внезапно перекосилось от гнева. «Даже удивительно, как ей удается изображать на людях безобидную милочку», — подумала Аля, размешивая сахар. Пакетик прорвался, некоторые чаинки всплыли на поверхность, но большинство утонуло, и теперь они размокли и покрывали дно чашки толстым мохнатым слоем. Выругавшись сквозь зубы, Лиля вышла, дверь с грохотом захлопнулась. В углу послышалось сопение, и, с трудом протиснувшись мимо пальто, в облаке пыли появился Тигринский. Он тяжело плюхнулся на стул, выхватил чашку с чаем из-под самого Алиного носа и сделал два больших глотка. После этого аккуратно поставил чашку на место.

— Э-э-э-ттааа… — начал было он.

— Не стоит благодарности, — радушно отозвалась Аля. Допивать после Тигринского чай она не решилась.