Татьяна Устинова - Всегда говори «всегда» – 3

Но для профилактики надо бы с этими моментами разобраться.

От таких мыслей Наде иногда становилось стыдно, но они все равно появлялись – по нескольку раз в день. А то и ночью, когда Димка невинно спал рядом, уткнувшись в ее плечо.

Ольгин телефон был занят и занят. Через час должна была прийти няня, и Надя спокойно могла поехать к Костику. Она хотела забрать его на несколько дней к себе, но Дим Димыч заболел, и пришлось ограничиться подарками – вертолетом с радиоуправлением и игрой в авиашоу.

Костик Надины визиты воспринимал с восторгом – с ней можно творить все, что запрещает няня, – играть в звездные войны и съедать три мороженых подряд. И необязательно говорить «тетя», можно просто – Надя, потому что «тети» так весело не кричат и не носятся наперегонки по комнатам…

– Нет, ну с кем она так долго болтает в Таиланде, – вслух возмутилась Надя, снова услышав короткие гудки. – Будто премьер-министр какой-то!

Она положила трубку на подоконник и с тоской посмотрела на снежную пелену за окном.

А Грозовский, наверное, сейчас совещание проводит… И много красивых коленок нацелены на него хищно и вызывающе. И подведенные глаза смотрят на его тонкий профиль и изысканный фас, отыскивая хоть какую-то брешь в Димкиной безусловной любви к жене и сыну, прикидывая, как бы украсть хоть кусочек его души, его тела и ласки…

Телефон так неожиданно и весело запиликал, что Надя, выдернутая из своих невеселых мыслей, вздрогнула.

– Да я ж тебе обзвонилась уже! – взорвался в трубке пронзительный Надькин голос. – С кем ты болтаешь там целый час?! С кем можно в Таиланде болтать? С попугаями?!

– Так я тебя набирала! – Ольга умудрилась вклиниться в тираду подруги и засмеялась – таким родным и знакомым показалось ей Надькино возмущение.

– А я тебя!

Они захохотали вместе, как всегда хохотали из-за какой-нибудь ерунды.

– Ну, как ты там? – спросила Надежда, и Ольге почудилась грусть в ее голосе.

– Жарища жуткая, – вздохнула она и тут же опять засмеялась. – То есть по здешним меркам даже ничего, вроде как прохладно считается… Зима все-таки! Но мы просто плавимся, а местные в свитера кутаются. Полгода уже прошло – а все никак не привыкну…

– То есть ты там совсем замучилась, бедная, – усмехнулась Надя.

– Да нет, почему замучилась… – Ольга посмотрела на свой мольберт, на бассейн, играющий бликами, и села в шезлонг под высокой пальмой. – Совсем не замучилась. Бананы всякие на голову падают, если под пальмой сидеть. Я, кстати, под ней сейчас и сижу…

– Отсядь, – засмеялась Надя. – А то еще по голове жахнет! Бананом-то! А у нас минус двенадцать… Снегу намело, холодно.

В Надькином голосе теперь отчетливо прозвучала грусть, и Ольга ясно представила, как она стоит у окна и смотрит на серое небо, заснеженную улицу, закутанных прохожих.

– И темнеет рано, – вздохнула Надя. – День коротюсенький, только встанешь, уж и ложиться пора… Скучаю я по тебе, подружка. И что вас занесло на край света? Чего вам в Москве-то не сиделось?!

– Ты ж знаешь, Сережа просто одержим этим проектом…

– Да понимаю я, понимаю. Только от этого-то не легче…

Ольга опять посмотрела на пальму, на лазурную воду бассейна, на портреты детей на мольберте и почувствовала, как ее накрывает волна ностальгии и тоски – по детям, по Надежде, по работе… По дому, наконец, где каждая вазочка и диванная подушка, каждая шторка и безделушка придуманы и куплены с любовью и напоминают или о сиюминутном порыве, или о продуманной, выношенной дизайнерской идее…

– Наденька! Думаешь, я не скучаю?! Да я тут извелась совсем, на стену скоро полезу… Дел никаких. Дом красивый, большой, но чужой! Рисовать пытаюсь… так, больше от скуки.

Словно в подтверждение ее слов из дома вышел Сонтхи, кажется, так его зовут, с подносом, на котором стоял стакан апельсинового сока и лежали опостылевшие фрукты, названия которых Ольга так и не выучила.

– Ты там ремонт, что ли, не можешь начать? – серьезно спросила Надежда. – Обои свеженькие наклеить или плитку в ванной на свой вкус поменять?!

– Да что ты! – засмеялась Ольга, глядя, как слуга, почтительно кланяясь, ставит поднос на маленький столик перед шезлонгом. – Ничего я не могу! Мне пальцем пошевелить не дают. Тут столько слуг… Я их даже сосчитать не могу, не говоря уже о том, чтобы имена запомнить. Спасибо, – сказала она по-тайски слуге, который пятясь и кланяясь отходил от нее. Ольга даже испугалась, что он упадет в бассейн, но Сонтхи в самый последний момент изменил курс и так же – спиной вперед – зашел в дом, поклонившись в последний раз с особым усердием.

Первое время Ольгу такая почтительность пугала, потом смешила, а сейчас приводила в замешательство, и она все не знала, как – жестами или на плохом английском – объяснить слугам, что не надо ей исступленно кланяться и подобострастно пятиться, словно она может запустить чем-то в спину.

– Видела бы ты меня сейчас, – шепотом сказала Ольга, будто опасаясь, что тайские слуги поймут ее русский. – Чувствую себя шемаханской царицей… С ума сойти можно!

– Я смотрю, ты уже и язык тайский освоила.

– Нет, это я так, два-три слова, и все. А вообще – ни бум-бум! Язык такой, что собственный сломать можно.

– И как же ты там общаешься?

– Как, как! С переводчиками… Ой, Надюшка, умру я тут от безделья.

– Нет уж, пожалуйста, не умирай. Ишь ты! Слуги ее одолели! С жиру ты, подруга, бесишься.

Они опять расхохотались вместе – и этот общий хохот был так же важен для них, как и разговор.

Созванивались они часто – болтали о ерунде и всегда забывали сказать что-то важное, потом перезванивали, но все равно не получалось рассказать все, что хотелось.

Ольга перевела дух и сделала глоток сока…

– Надя, дети как? Ты к ним когда ездила?

– Лучше всех твои дети! Позавчера была, сегодня опять собираюсь.

– Здоровы?! А Костя? Как он там, бедненький?

– Оль, сколько тебе говорить можно, что никакой он не бедненький!

– Ну да, Машка с Мишкой уже большие, а он первоклашка… Справляется?

– Под моим чутким руководством не только справляется, но и пятерки получает. Позавчера математику ему объясняла. Так объясняла, что оба со стула упали, – засмеялась она.

– Спасибо тебе, Надюш! Мало тебе забот, так еще за город к моим мотаешься.

– Оль, это ерунда, мне же приятно с детьми возиться, ты знаешь. Только с тобой нам всем было бы еще приятней. Хоть намекни, когда возвращаешься…

– Ой, не знаю… – вздохнула Ольга, залпом допив сок. – О возвращении пока речи нет. Сережа в это строительство столько вложил! По-моему, все, что у нас есть. Это очень для него важно. Представляешь, огромная сеть отелей по всему побережью.