Поцелуй меня ложью - С. М. Сото
Густой кустарник впереди начинает расчищаться, и наконец я могу разглядеть толпу людей и отблески костра. Чем ближе мы подходим, тем сильнее я начинаю нервничать. Я не обычный нервный человек; нет, когда я нервничаю, я превращаюсь в потного, нервного наркомана или, по крайней мере, в кого-то, кто похож на него. Капли пота уже пробежали по моему позвоночнику, а волосы на шее прилипли к коже самым отвратительным и неприятным образом.
Когда Винни протискивается сквозь последнюю зелень, я съеживаюсь, стараясь не слишком беспокоиться о том, что мы задели множество растений, пробираясь сквозь лес. Каковы шансы, что мы соприкоснулись с ядовитым дубом? Если честно, то, наверное, пятьдесят на пятьдесят. До тех пор, пока не появится зуд, отек или симптомы лихорадки, с нами должно быть все в порядке. По крайней мере, на данный момент.
Отогнав от себя тревожные мысли, я перевожу взгляд на местность, и мои глаза расширяются, когда я смотрю на вечеринку вокруг меня. Я впервые на вечеринке по окончанию учебного года. Это всегда было легендой, в Ферндейле, что означает, что обычно это очень секретное мероприятие, только для приглашенных. Насколько мне известно, это первый год, когда все получили приглашение. Старшеклассники в нашей школе управляют этой вечеринкой, как букмекеры, ведущие незаконную операцию. Они управляют «списком гостей», выпивкой, наркотиками и развратом, который здесь происходит.
Огонь в яме ярко горит, и куча людей, которых я не узнаю со своей школы, сидят вокруг на бревнах. Забудьте об этом, я действительно узнаю их. Они все звёзды школы. Я имела в виду, что они меня не узнают; я никто, плавающая в море звезд.
Некоторые целуются — довольно с напором, должна добавить — и я быстро отвожу взгляд, рассматривая все остальное: разные компании, которые попивают алкоголь. Спортсмены общаются с наркоманами, а под наркоманами я имею в виду наркоторговцев. Чирлидерши свободно переговариваются с девушками, которых я знаю по футбольной и софтбольной команде. «Whine Up» Kat DeLuna играет в чьих-то динамиках, оживляя вечеринку. Сегодня все в своей стихии. Кроме меня, конечно. Оглядываясь по сторонам, я все еще пытаюсь понять, какого черта я здесь забыла.
Мне здесь не место. Это совершенно очевидно. Я, как больной и ноющий палец.
Меня до сих пор сбивает с толку, что эта ежегодная вечеринка у костра проходит без сучка и задоринки. Она никогда не срывается, полицейские никогда не приезжают, и ничего плохого, кажется, никогда не происходит. Иногда я задумываюсь об интеллекте полиции или шерифа. Это маленький городок, так как же, черт возьми, шериф не может знать, что несовершеннолетние распивают алкоголь в одном и том же месте каждый год? Я отказываюсь верить, что богатые дети и их семьи имеют такую власть над правоохранительными органами.
— Ты готова к этому, Маккензи? — спрашивает Винни рядом со мной, сжимая мою потную ладонь в своей.
Ей пришлось практически угрожать мне телесными повреждениями, чтобы притащить меня сюда. После того, как Мэдисон дала мне понять, что я не должна здесь показываться, хотя у меня и не было никакого намерения приходить, я надела свою домашнюю одежду и начала смотреть фильм. Винни, будучи Винни, ничего этого не имела. Она сказала, что мы нуждаемся в последнем УРА перед выпускным годом. Какое-то время мы спорили, но в конце концов она, как всегда, победила.
Потому что, хотя мне и неприятно это признавать, Винни права. Следующий год мой последний год в школе, а я еще даже не пожила. Я ничем не занималась, только ходила на уроки, вовремя сдавала домашнюю работу и шла домой. Я не знаю, что такое манифесты. Я не знаю, насколько сумасшедшими могут быть футбольные матчи или возвращение домой среди ночи. Я никогда не испытывала ничего подобного, потому что я другая. Я девушка в углу, на которую никто не посмотрит дважды. Я неудачница, живущая дома с королевой бала. И впервые за всю мою школьную жизнь я не хочу быть никем. Я хочу быть кем-то. Я хочу быть популярной и чтобы люди знали мое имя.
Без понятия, чего Винни ждет от меня сегодня. Черт, даже я не знаю, чего ожидать. Я не собираюсь пить ничего из этих бочонков, ужасно замаскированных под мусорные баки. Я очень уверена, что не собираюсь ни с кем разговаривать, во всяком случае, никто не станет заводить со мной разговор. Все это пустая трата времени.
— Это ошибка.
Ледяной холодок трепета пробегает по моему позвоночнику.
Она сжимает мою руку.
— Нет, не ошибка.
Я осторожно вздыхаю.
— Мэдисон убьет меня.
— Ах, к черту ее. И перестань делать это со своими зубами.
Я закатываю глаза, но делаю, как она говорит. Когда я нервничаю или волнуюсь, у меня есть привычка водить языком по брекетам. Что-то отвлекающее в том, как металл цепляется за мой язык. Это помогает почувствовать себя лучше, но я знаю, что снаружи, для всех остальных, я, вероятно, выгляжу как чокнутая неудачница с полным ртом металла.
Винни идет впереди, лавируя между группками людей, пьющих и смеющихся до нелепости громко. Наконец мы подходим к столу, на котором стоят стаканчики, а под ними спрятан бочонок.
— Я знаю, что ты скажешь «нет», но все равно спрошу. Хочешь стаканчик?
Вместо того, чтобы сказать «нет», как я знаю, что должна, я бросаю взгляд на вечеринку, и на пару сердитых, ледяных глаз, сверлящих меня. Мэдисон замолкает на полуслове и теперь сжигает меня взглядом.
Господи, почему я просто не осталась дома?
Я отворачиваюсь от убийственного взгляда сестры на спасение, предлагаемое мне в виде красного стаканчика, и в кои-то веки делаю что-то нехарактерное. Я беру. Дрожащей рукой я принимаю предложенный Винни стаканчик и подношу пластиковый ободок к своим полным губам. Еще одна вещь, из-за которой Мэдисон дразнила меня, — мои губы. Она всегда говорила, что я выгляжу так, будто у меня рыбьи губы, что никогда не имело для меня никакого смысла. Но, честно говоря, в этом не было необходимости. Ее мерзкие слова все еще попадали в цель.
Алкоголь пенистый и горький на вкус, когда я делаю глоток за глотком, удивляясь самой себе, допивая содержимое в стаканчике.
