Дворик. Роман - Даниэль Агрон
В этот момент всё, что до этого казалось Августине громким и скандальным, затмилось и исчезло. В проёме двери, куда двадцать минут тому назад вошла она сама, воздвиглась гигантская туча или, вернее, куча. Эпицентром кучи была грандиозная дама жгучей южной внешности, одетая по последней моде пятилетней давности. Несмотря на массивность габаритов, она была очень подвижна, отбиваясь, как лев, от двух субъектов в одинаковых голубых рубашках. Потрясённая Августина следила за схваткой, постепенно понимая, что носители голубых рубашек с нашивками и эмблемками — не что иное, как настоящие израильские полицейские. По закону «побеждает не сильный, а ловкий», они постепенно втаскивали в квартиру буянящую даму, как два небольших буксира в порт большой танкер.
— А-а-а-а-а-а-а-а-а! — орала тем временем дама. — А-а-а-а! Пустите, твари! Где ваша культура, проститутки?! Полицейский режим, да?! Это ваша сионистская мечта, да, гады?!
Танкер тем временем был успешно водворён в квартиру и два буксира от него отсоединились, хоть и не без труда. Полицейские отпустили даму и стали поправлять форму. Один из них сказал — естественно, на иврите:
— Я тебя предупреждаю, будут проблемы. Больше так не делай!
— Слушаюсь, товарищ начальник! — ответствовала дама, вся колышась и исходя жаром негодования. — Идите в жопу!.. — добавила она за этим яростно.
Последняя реплика, что обидно, не была оценена по достоинству, так как прозвучала уходящим полицейским в спину, да ещё и на русском языке, языке Пушкина, которым они явно не владели. Да и читали ли израильские полицейские Пушкина, хоть бы в переводе? Вряд ли, вряд ли… Я, конечно, оптимист, но…
— Фанечка, что такое?!.. Ой, Боже мой, что случилось? — вымолвила, наконец, Сара, до этого лишь всплёскивавшая руками.
— Что такое, Фанечка? — заинтересованно спросила Циля. — Ты опять подралась?
Для полноты картины совершенно необходимо пояснить, что действия произносились обеими старушками с каноническим южным ударением, как то: жила и подралась.
— Мама, отстань! Циля, заткнись! — Фаня, поправляя наряд, гневно сверкнула на старушек глазами стокилограммовой Кармен и сказала Августине машинально: — Здравствуйте, дорогая! — Но вдруг, поняв, что есть кто-то посторонний, заорала так, как будто на ней было уже трое полицейских: — А-а-а-а-а-а! Ужас!.. Мама, почему вы не сказали, что у нас гости будут?! Я бы в эту долбаную полицию завтра пошла!
— Ой, ради Бога… извините… я, правда, пойду!.. — сказала Августина, с трудом шевеля губами.
Фаня надвинулась и вперилась в неё изумлённым взглядом.
— Что?! Что такое?! Деточка, как Вы можете? — сказала она. — Эти адские старушки Вас напугали? Конечно! Я извиняюсь, солнце моё… знала бы, что придёт такая интеллигентная девушка, никогда бы не стала тратить полдня на марокканцев в форме. Посидите, солнце моё, я буквально три минутки, приму человеческий вид. Потерпите этих двух свидетелей Октябрьской революции немножко, и мы с Вами выпьем…
— А… — сказала Августина робко.
— … чаю, — закончила Фаня. — Кофе! Я пошла! Мама, Циля! Не добивайте нормальную девушку, оставьте мне тоже что-нибудь! Достаньте огурцы, малосольные. Там ещё салатики есть… — и удалилась вглубь квартиры, неся себя, как перемещаемое здание Моссовета на улице Горького (ныне Тверская). Только здание в те годы так быстро не передвигали.
— Вы нас извините, моя хорошая, — сказала Сара. — Фаня сегодня немножко нервничает. Она же опять ходила в милицию, заявление давала. Насчёт гаража.
— В милицию? Насчёт гаража?.. — машинально спросила Августина.
Циля почему-то решила, что нужно вмешаться.
— Сара, подожди! Дай, я объясню. Вы меня извините, моя сестра совсем старая, она не знает объяснять. Фаня — да, ходила в милицию. Только не насчёт гаража. У ней не гараж украли.
— Какой ужас… — всё так же машинально ответила Августина. — Украли… А что украли?
— У ней украли половину гаража, — ответила Циля.
Августина, собрав все запасы вежливости, всё в той же тональности продолжила: — Половину? Гаража?.. — как вдруг с глаз её спала некая пелена. Она поняла, что попала в удивительный мир из бандитских старушек, половинок гаражей, грандиозных дам-громил — и все законы скучного мира съёживаются и уступают несущемуся бурному потоку иных реалий, иных старушек. Иных логик, иного всего…
— Моя хорошая, дайте, я объясню, — поддержала новые ощущения Сара. — Циля не знает, что и как объяснять. За это все думают, что она ненормальная. Она, правда, на голову немного больная, но она хорошая. А насчёт гаража она не знает, как объяснять… Так я же ей говорила… Циля, замолчи!.. Я ей говорила: Фаня, он не для тебя, с него счастья не будет. И с этого гаража тоже. Так они, когда разводились, я сказала… Циля, если ты не замолчишь, я тебя отдам в престарелый дом, я от тебя уже больная стала! Я ей сказала: отдай этот гараж, оно тебе надо? Так она же меня не послушала! Она когда этого мужа брала, меня не послушала, и когда этот гараж брала, меня не послушала. А теперь у Марика нога поломанная, он на спорт больше не ходит, а эту половину гаража всё равно украли. Так зачем это всё надо было?.. Кто-то мне может сказать?! Циля, заткнись уже, в конце концов!
— Сара, — ответила ей Циля, которая не вмешивалась всё это время, а только внимательно изучала Августину — может, я ненормальная, только эта девочка ничего не поняла, что ты объясняла. Ты так говорила, что я тоже теперь ничего не понимаю! Так кто теперь ненормальная?
— Нет-нет, всё в порядке! — сказала Августина, очнувшись. — Я всё поняла, правда! Спасибо, что рассказали, это было очень интересно… Я только хотела сказать…
— Что, что ты мне хотела сказать?! Что ты сучка конченая?!.. Сказать она мне хотела!.. — прорезал относительно мирную беседу гневный вопль.
— Гарик, тише! У нас же гости! — только и молвила Сара в ужасе.
— Так что, мне теперь не жить, да?!.. — с патетическим надрывом ответило ей юное существо, вломившееся в комнату, в беседу трёх дам (и, как выяснилось позже, во всю Августинину жизнь). — Так вот, что я тебе скажу!.. — продолжило разъярённое существо Гарик, обращаясь к мобильному телефону. — Да! Ты его у меня отняла, ты его захапала! Только он тебя всё равно бросит, а если не бросит, так будет гулять! И через пять лет он будет красивый, а ты будешь толстая, всё время беременная — с утра до ночи, и ночью тоже, всегда беременная — и в халате! И волосы у тебя будут выпадать. А он будет гулять с мальчиками, и приходить утром! И ты будешь спать
