Волчья ягода - Ольга Ружникова
но ты чиста перед собственной совестью…
Элен Бернс. Шарлотта Бронте. «Джен Эйр».
Глава первая
1
Мама Дины, Зоры и Женьки вышла замуж еще на первом курсе. За Динкиного отца. А через год он утонул на рыбалке… не совсем трезвым. Столь же нетрезвые («да мы в тот день типа почти не пили») друзья не смогли вытащить.
Зорка родилась после его смерти — спустя десять месяцев. Мама рассказывала, что очень любила ее отца. Но были обстоятельства…
Наверняка — были. Они всегда есть, когда кому-то нужно оправдаться. Или самооправдаться.
В общем, дочь сего достойного джентльмена ни разу в жизни не видела. Даже на фотокарточке. Знала лишь имя — Владимир. И то, что Зориной ее придумал назвать именно он. Или мамина выдумка.
За отца Никиты мама вышла замуж, когда Никите было шесть, Дине — пять, а Зорке — три. Родился Женька.
Вначале Зора любила приемного отца… пыталась. Но, как и любое чувство без взаимности — это тоже угасло быстро. Может, ее беда в том, что она не умела быть красивым, ласковым ребенком? Как Дина. С такими приятно играть, их приятно баловать и умиляться. Дина знала, что ее должны любить. Зора — что любовь нужно заслужить. Наверное, в этом и ошибка.
Зорка взрослым не нравилась. Факт. Мама откровенно выделяла старшую дочь. Отчим глубоко плевал на обеих. Мамины подруги предпочитали сюсюкать с Диной.
В раннем детстве Зора нередко видела во сне родного отца. Такого, каким представляла. Какого ждала.
Увы — просыпаясь, она не могла вспомнить даже его лица. И горько рыдала. Как же они встретятся, если дочь не знает, как он выглядит?
А не встретиться они не могут. Где-то же он есть и обязательно ее ищет! Папа — самый лучший на свете. И уж он-то точно будет любить дочь не меньше, чем Дину.
Потом мечты растворились в прозе жизни. Зорка начала задумываться, почему такого замечательного папы нет рядом. А те сны… прекратились. Просто-напросто. В последних улыбка отца была такой грустной…
Появлялись подруги, подрастал Женька — ее верный хвостик. А Никита… С ним они стали неразлучны. Ему тоже было неуютно и одиноко. Если Зоре его отец был отчимом, то Никите ее мать — мачехой. А быть любимой игрушкой взрослых он умел не лучше Зорки.
В детстве они не раз удирали вдвоем. К самой разной дальней родне. Пока не умер папа Никиты. Женьке тогда было четыре с половиной. И он чем дальше, тем хуже помнил отца. И подолгу вглядывался в фото, чтобы не забыть окончательно.
Тогда всё стало еще хуже. Как ни слаба была для Никиты отцовская защита — теперь он лишился и ее. И в ход пошло всё. И в школу-то пошел в семь лет, а не в шесть — слабоумный неудачник! (Можно подумать, Ник сам это выбрал!) И учился-то на тройки.
И, можно подумать, там ну все поголовно младше Никиты. И вообще класс под завязку набит вундеркиндами!
И, можно подумать — у Динки троек нет. Кстати, между прочим, у Никиты четверок — больше половины!
Светлое будущее приемного сына мать тоже живописала во всех подробностях. Повторяя почаще — чтобы уж точно проникся и запомнил. Угроза сдать в детский дом повторялась всё чаще и чаще. Зорка грозила попроситься туда же. Помогло бы это или нет — неизвестно. Но помощь пришла с неожиданной стороны. Еще совсем мелкий Женька грудью встал на защиту брата.
В итоге младший даже гордо отказался стать шестилеткой. В знак протеста и за компанию с Никитой. Герой… Зора бы не посмела. Как можно лишиться шанса поскорее покончить со школой? И свалить из родительского дома куда подальше. С концами!
Впрочем, Женька не рисковал ничем. Зорка твердо пообещала, едва встанет на ноги — забрать брательника к себе.
Шепотков за спиной она тогда не замечала. «То ли брат и сестра, то ли нет… И в одном доме — как удобно!» Город и школа истекали ядом, а Зорина витала в облаках.
Кто же знал, что потом придется падать? Тем ниже, чем выше летала прежде.
Они с Никитой вместе ходили в школу и обратно. Вместе записались на карате — жаль, он потом бросил. Вместе — за грибами и на рыбалку. Вместе делали уроки.
А Дина? Хоть они с Никитой и учились в одном классе — за пределами дома практически не общались. Школьная красавица-сестра всегда была маминой любимицей. И знала, что от «неудачников» нужно держаться подальше. Дина знала себе цену. С раннего детства. Зорку она считала скучной занудой, Никиту — презирала, Женька ее раздражал.
Зора воспринимала это как данность. К примеру, все вещи покупаются для Дины. И потом (когда надоедят) переходят к младшей сестре. Те, что подойдут.
Увы, Зорка переросла Дину еще в конце шестого класса. Чем дала лишний повод для упреков мамы: «Девушка должна быть миниатюрной и изящной. А ты — долговязая и тощая, как лошадь. Ужасно!»
Зорка даже пыталась поменьше есть. Отощала еще больше. Но, увы — расти не перестала.
Мамины подруги и знакомые в один голос восхищались именно Диной. В раннем детстве Зора и сама восхищалась. Белокуро-золотистыми (как у мамы) волосами, потрясающе-зелеными (как у мамы!) глазами.
Еще бы — если сама Зорка не в мать, не в отца, а в проезжего молодца. Про дурной характер вообще умолчим. О нем Зорка наслушалась с детства. И не могла определить лишь одно — он у нее с рождения или с момента зачатия.
К тому же, натуральные блондинки — штучный товар. А брюнеток — пруд пруди. А уж если твои глаза меняют цвет в зависимости от настроения… «Хамелеон…» — морщилась мама.
Тоже наверняка папа наградил. И где он сейчас шляется? Кого чем награждает?
Да, красота Дины — достойна восхищения. В отличие от ума. Лет с десяти Зорка начала считать сестру попросту недоразвитой. Дина способна думать лишь о себе, своей неотразимости, шикарной внешности. Искренне считая, что за это окружающие должны подарить ей как можно больше. И столь же искренне изумляясь, если этого не происходит.
Учеба Дины давно полетела бы в тартарары. Если бы вечерами сестричка не начинала одну и ту же песню:
— Ну, Никитушка, ну помоги! Ты же уже всё решил, да? Ну, Зоренька, ну попроси его…
Или:
— Ну, напиши сочинение! Ты же это уже
