Ирина Мельникова - Фамильный оберег. Камень любви
Славно-то как! Татьяна зажмурилась, подставляя лицо теплому ветру, который пах солнцем и травами. Эти ароматы кружили голову, и она уже не сомневалась, правильно ли поступила, приехав сюда. Ведь вокруг абсолютно чужие люди. Но теперь неважно, как они к ней отнесутся. Раньше она боялась жалостливых взглядов, стеснялась своей болезни и той неловкости, которую испытывали всякий раз окружающие, заметив ее костыли. Но теперь костыли в прошлом, и поэтому прочь сомнения, прочь тревоги! Она начинает новую жизнь, в которой не будет места боли и отчаянию!
Лагерь показался неожиданно. Разноцветные шатровые палатки на высоком берегу Абасуга, сосновый бор… Сердце ее замерло. Затем она увидела Анатолия в шортах, выцветшей майке и старых кедах. Весело улыбаясь, он снял с головы армейскую панаму, помахал ею и поспешил навстречу машине.
Водитель заглушил мотор. Татьяна открыла дверцу и спрыгнула на землю. Прихватив папку с бумагой, направилась к Анатолию. В душе у нее все ликовало. А он стоял – смущенный и растерянный, и, видно, оттого, что ничего путного не пришло в голову, спросил, слегка заикаясь:
– А-а, г-где твои костыли?
– Костыли я выбросила, – ответила она лихо и крутанулась на пятке. – Мне идет без них?
– Таня! – Анатолий наконец опомнился, взял ее за руки. – Не верю своим глазам! Что произошло? Таис ничего мне не сказала. Только сообщила, что ты спишь без просыпу вторые сутки. Я стал беспокоиться. Велел разбудить тебя!
– Таис, наверно, побоялась сглазить, – улыбнулась Татьяна. – Честно сказать, я сама подумала, что все мне приснилось. Нет, не приснилось! Видишь, хожу, и даже пытаюсь бегать.
– Насчет бега ты осторожнее, – нахмурился Анатолий. – Но, согласись, все как-то странно…
– Ты разве не рад? – спросила тихо Татьяна. – Что-то изменилось?
– Глупости! – Анатолий обнял ее за плечи, посмотрел в глаза. – Теперь все намного проще.
Он взял ее под руку.
– Бабка возила тебя к Хуртаях?
– Возила, – кивнула Татьяна. – Но я еще до поездки пошла.
– Ни с того ни с сего пошла? – Анатолий подвел ее к скамье возле стола. – Присаживайся! Сейчас подадут завтрак.
Татьяна оглянулась по сторонам.
– А где остальные?
– Давно на раскопе, с восьми утра. Я там уже побывал, вернулся позавтракать с тобой.
– Я отвлекаю тебя от дел?
– Мои дела вовек не переделаешь. Дойдут и до них руки, – усмехнулся Анатолий. – Позавтракаем и направимся на раскоп. Тебе ведь интересно посмотреть, чем мы там занимаемся?
– Интересно, – она помолчала мгновение. – Дедушка тоже был археологом и все время говорил: «Вот подрастешь, возьму тебя в экспедицию». Но его не стало, когда мне было семь лет. Так и не получилось побывать на раскопках.
– Я знаю, – Анатолий задумчиво посмотрел на нее. – Академик Евгений Юрьевич Бекешев. Профессор Ларионов, мой учитель, ездил с ним в экспедиции, будучи аспирантом.
И снова в упор посмотрел на нее.
– Расскажи, как случилось, что ты рассталась с костылями?
Татьяна пожала плечами.
– Сама не знаю, как случилось… Сидела возле юрты, засмотрелась на озеро, встала и пошла. И только потом опомнилась, что иду без костылей. Испугалась, упала… Прибежали Таис и ее внук Каскар, студент на практике в племовцесовхозе… Словом, в юрту я вернулась без их помощи!
Она старалась говорить спокойно, буднично, словно все происшедшее с нею было вполне объяснимым, обыденным делом. О привидевшейся ей женщине Татьяна благоразумно промолчала. Еще непонятно, как отреагирует на это Анатолий, не примет ли за больные фантазии?
– Чудеса, да и только! – произнес Анатолий и отвел взгляд. Похоже, он ей не очень поверил.
Девушки-поварихи тем временем накрыли стол, принесли чайник с кипятком, поставили блюдо с горячими пирожками, миски с молочной кашей.
Татьяна сглотнула слюну. Надо же, думала, что вполне обойдется молоком и булочкой. Но аппетит на свежем воздухе разыгрался чуть ли не зверский. Боже, что будет с ее фигурой к концу сезона?
Анатолий с довольным видом потер ладони.
– Налетай! Отведаем, что наши искусницы приготовили!
Они пили чай, поглощали с завидной скоростью пирожки и больше молчали, обходясь короткими фразами, – оба чувствовали странную неловкость, скованность, словно в предчувствии чего-то важного, что вот-вот должно произойти.
Наконец Анатолий отставил пустую чашку, посмотрел на Татьяну. Взгляд у него снова стал задумчивым.
– Ты хорошо сделала, что согласилась съездить к Хуртаях. Многие не верят в то, что древние изваяния несут в себе силу.
– Силу? – изумилась Татьяна. – Выходит, Таис не просто так возила меня к Хуртаях? Это ты попросил ее?
– Нет, не просил. Но Таис знает обо всем и обо всех больше, чем мы думаем, только не сознается, – усмехнулся Анатолий. – Вон как глаза заблестели, когда твои серьги увидела. Так что не бойся, к Хуртаях вы не зря ездили.
Он поднялся на ноги. Посмотрел сверху вниз на Татьяну.
– Поверь, тут все пропитано магией древности – воздух, земля, деревья, камни. И время порой замедляет свой бег. Приглядись, послушай, как звучит степь. Зовет, манит… – И улыбнулся по-детски, смущенно. – Ты это скоро поймешь. И будешь возвращаться сюда снова и снова, если не захочешь остаться здесь навсегда…
– А ты романтик! – улыбнулась Татьяна.
– Это возбраняется? – удивился Анатолий. – Кроме работы человеку нужны хоть маленькие, но радости. Молодежь здесь заводит романы, орет песни возле костра. А тем, кто постарше, вполне хватает красок Хакасии. Разве плохо, если после раскопа, а он порой изматывает до изнеможения, человек хочет насладиться покоем и красотой, которых не найдешь в городах?
– Прости, совсем не хотела тебя обидеть, – повинилась Татьяна. – Мне тоже здесь нравится. Я так тебе благодарна, что вытащил меня в экспедицию! Но я не буду обузой. Хочу работать на раскопе. Ведь вы не только фотографируете находки, но и зарисовываете их?
– Обязательно! Работы прибавится всем, и для тебя найдется занятие, если не передумаешь. Но давай дня три подождем. Пока оглядишься, разберешься, что к чему. Придется работать на солнце, в жару. Весь световой день. Правда, после обеда, в самое пекло, даем людям передохнуть. Сиеста, так сказать. Но многие и в перерыве работают. Выдержишь?
– Постараюсь, – Татьяна улыбнулась.
Анатолий посмотрел на часы.
– Четверть часа у нас еще в запасе. Захватим сотрудника и поедем на раскоп. Тут с километр всего. – И спросил: – Может, еще чаю? Вон еще сколько пирожков осталось.
И она не смогла отказаться.
Глава 2
Пятнадцать минут прошли, чай был выпит, пирожки доедены, а сотрудник так и не появился.
Анатолий бросил взгляд на часы, перевернул пустую чашку вверх донышком и посмотрел на Татьяну.
– Помнишь, в больнице ты говорила о книге какого-то немца, которая хранилась в вашей семье. С портретом Мирона Бекешева…
– Помню, – кивнула Татьяна. – Но никогда ее не видела, только слышала пару раз, что была такая. Тетя Ася мимоходом вспоминала. Но она родилась в тридцать втором году, так что в войну ей было совсем мало лет. Книгу помнила слабо и точно не знала, то ли в войну пропала, то ли позже потерялась. Исчезла, и все. Причем единственная из старинных книг. Ее мама в блокаду сберегла библиотеку, ни одна книга не пошла на растопку.
– А позже она не пыталась узнавать у твоей бабушки, куда эта книга подевалась?
– Мама у нее умерла в пятидесятом, после того как дедушку в сорок девятом арестовали. В одно время со Львом Гумилевым.
– Да, я знаю об этом, – кивнул Анатолий. – Оба были осуждены на десять лет и отбывали срок сначала под Карагандой, а затем недалеко отсюда, в Междуреченске.
– Дедушку в пятьдесят шестом освободили и реабилитировали, но он перестал заниматься древними тюрками, увлекся археологией. В пятьдесят седьмом он снова женился, а в пятьдесят восьмом родился папа. Так что моя бабушка – мачеха тети Аси, и, скорее всего, о книге ничего не знала.
– В те годы история тюрков, в том числе енисейских кыргызов, практически была под запретом. Ведь она противоречила идее мирного освоения восточных земель. Хотя лет триста-четыреста назад главным занятием русского человека в Сибири были не землепашество и даже не промысел зверя, а война.
Анатолий помолчал мгновение, словно собирался с мыслями, и заговорил снова:
– Меня эта книга сильно заинтересовала. Если она о Сибири, да еще с парсуной[2] Мирона Бекешева, то, чем черт не шутит, вдруг в ней упоминается Абасугский острог? Принялся искать. Практически пошел туда – не знаю куда, искал то – не знаю что. Ни имени автора, ни года издания. И все же кое-что откопал. В одном из научных журналов обнаружил статью твоего деда. Датирована сорок седьмым годом. А в списке источников – книга некоего Германа Бауэра, изданная не в конце восемнадцатого века, а в 1728 году в Санкт-Петербурге. Называется «Моя жизнь в Сибири». Понимаешь, «моя жизнь»! Однозначно – не описание с чужих слов, чем грешили рассказы других путешественников. Многие из них даже не бывали в Сибири. Для иностранцев все земли, что за Уралом, были за семью печатями. Русские власти боялись шпионов, которые могли бы разузнать короткий путь в Китай. Сведения об открытиях во время экспедиций в Сибирь считались секретными, и путешественники подписывали обязательства об их неразглашении. Поэтому за Урал мог попасть только тот иностранец, который устраивался на русскую службу пожизненно.
