Стэн Харт - Зачарованный остров

Гарри все время говорит о себе, и каждый раз одно и то же. Его дурацкие попреки и наставления — к черту! Она будет жить так, как хочет, и только так. Не нуждается она ни в занудном Гарри, ни в придурковатом Спринджере. Всех — к черту!

А что важно? Закончить сценарий, и тогда Блайден сможет продать его. Эта пьеса — единственный выход из опостылевшего мирка.

Гейл считала свое сочинительство оправданием за беспутную жизнь. И все же она пыталась оценить происходящее. Слишком поздно, конечно, но и это уже прогресс. Много раз ей приходила в голову мысль, что нужно вырваться с этого проклятого острова, и всякий раз она напивалась до полусмерти. И потом — зачем одних мужиков менять на других? Что это изменит? Уже давно ничто — ни путешествия, ни новые люди, ни обычные радости бытия — не привлекало Гейл. Даже если она вырвется с острова, то останется лишь поломанным колесом от уехавшей телеги. Ведь все предыдущие попытки вырваться из этого заколдованного круга ни к чему не привели. Пьянка лишила ее решимости.

Только если она завершит свою работу и Блайден продаст пьесу, тогда к ней снова вернется уверенность в своих силах. Тогда она все бросит или во всяком случае хотя бы попытается.

«Чего хочет от нее Гарри? Из чего состоит его игра?» — гадала Гейл. Она раздумывала, не поговорить ли об этом со Спринджером. Но он ничего не понимает или делает вид. Единственное, что его волнует, это секс. А Гарри заботится исключительно о своем весе, и как он все же классно выглядит в плавках.

Гейл хихикнула, вспомнив, как усох его член на берегу, «словно птичка юркнула в свое гнездо между его ногами». Так всегда с ним: «как что против его воли, будто соль высыпали на яйца».

К тому же Гарри решил отращивать усы — кретинское приложение к его обывательским привычкам. А это он называет «стилем». Усы, заштопанные носки и общество анонимных алкоголиков — вот весь его джентльменский набор!

Гейл вспомнила, как Гарри затащил ее на воскресное собрание общества: полнеющие мужики с модными прическами, пышными усами в двубортных пиджаках и, чтобы казаться гигантами, в башмаках на «платформе». Там они толкуют о всякой чепухе, упиваясь своей чистосердечностью и готовностью бросить пить. Спринджер и то ведет себя честнее. Он по крайней мере не пытается никого обмануть своей болтовней. А эти заученно повторяют, что пить — очень плохо и что они заново родились, завязав с алкоголем.

Женщины на этих собраниях и того хуже. За некоторыми исключениями все они — домашние хозяйки или разведенные дуры, которые напивались в своих картонных домиках, вместо того чтобы драить полы, мыть посуду и высаживать на окнах цветочки. И у всех у них, конечно, есть дети — запущенные создания с психическими отклонениями. И вот благодаря обществу анонимных алкоголиков дети получают только хорошие оценки, дома вычищены, остается только найти нового мужа взамен сбежавшего ублюдка…

— Дерьмо! — вслух выругалась Гейл.

У нее никогда не будет детей. Она считает, что нужно давать ордена за аборты. К чему плодить кретинов? Гейл сделала два аборта и никогда не была замужем, считая, что если мужчина задерживается в ее доме дольше недели, от него начинает смердить, как от дохлой рыбы.

Ей никогда не приходилось заботиться об исправности пылесоса, поскольку у Гейл всегда были служанки. Так как она не может «идентифицировать» себя, как они выражаются, с другими дамами из общества, для нее остается единственный выход — найти себе мужика, готового жить по тем меркам, что и она. Ведь он не станет ничего от нее требовать лишнего.

Похожих на себя женщин она в обществе не встречала. Кто из этих дам позировал голой Ричарду Аведону или получал призы на конкурсах красоты на Багамах?

Когда-то Гейл написала рассказ, который напечатали в «Эсквайер». После той публикации ей предложили поехать во Вьетнам и написать серию очерков о медицинских сестрах, работающих там. Из этой затеи ничего не вышло, потому что она сбежала с одним индейцем, которого пригласил сниматься вместе с ним Марлон Брандо. Она добралась с ним до Сан-Франциско, где он бросил ее, заявив, что она его компрометирует. До этого Гейл и в голову не приходило, что индейцы могут быть настолько щепетильны.

Конечно, журнал расторг с ней контракт, они послали в командировку другую очеркистку. Но ей льстил сам факт такого предложения. Ее литературный агент еще удивлялся, как это они вообще могли с ней связаться.

Тот индеец хоть что-то говорил, Спринджер же все время молчит. Он слушает Роя Кларка и гонит машину к ее дому. Она посмотрела на его длинные пальцы, лежащие на руле, и снова удивилась, какие же тонкие у него запястья. А в драке он может быть опасен, подумала Гейл. «Сильный и молчаливый тип», — вспомнила она характеристику персонажа из одной когда-то прочитанной книги. Спринджер был таким, прямая противоположность Гарри. Беннет назвал его «воплощенной скукой». И это точная характеристика. Но у них так много общего.

И Гарри придется с этим считаться. Даже при его усах, которые она заставит его сбрить, если захочет. В конце концов, Спринджер — тоже личность. Все мужчины ее чем-то раздражают, а с этим можно хотя бы спокойно выпить. Для нее это было все равно что заниматься любовью. Спринджер часто вызывал у неё отвращение. Она чувствовала это и сейчас. Так будет и завтра, хотя сейчас они и не трахаются.

Гарри не понимал этого ее состояния.

«Он оправдывает свою импотенцию моим перегаром», — подумала Гейл и снова хихикнула над абсурдностью такого объяснения.

— Почему бы нам не остановиться и немного погулять? — предложила она Спринджеру.

Они сидели на веранде дома Гейл, наблюдая за полетом чаек. Гейл пыталась печатать, но у нее ничего не получалось, проскакивали опечатки, хотя голова была полна мыслей и образов. Ей непременно нужно было переделать концовку пьесы.

Она никак не могла изложить свои сумбурные мысли на бумаге. Гейл еще выпила, чтобы сконцентрироваться, но ее только потянуло в сон, и в конце концов она пошла спать.

Потом Спринджер разбудил ее, поскольку ей предстояло приготовить ужин, так как оба были уже сильно голодны. Он за целый день съел только три сандвича, а Гейл вообще довольствовалась только сыром.

Пробуждение было тяжелым, нервы напряжены, и Гейл приняла валиум. Обычно она глотала успокоительные средства перед сном, поскольку валиум в сочетании с алкоголем вызывал вялость и сонливость. И, конечно, она знала, что лекарство с выпивкой только усилит ее депрессию, поэтому решила много не пить в этот день.

Она кинула два лобстера в кипящую воду, в другую кастрюлю положила два пакетика с рисом. Спринджер взялся приготовить салат из свежих овощей, которые они купили в придорожном магазинчике по пути домой. Пока ужин готовился, они сидели на веранде, любуясь пейзажем. Успокаивающим пейзажем, сказала бы Гейл. Она бы описала его, если бы могла.