Мери Каммингс - Девушка с обложки

— Алло.

— Мисс Бейкер, это вы?! Куда вы так надолго пропали?

— Никуда. Перебралась к другому автомату. Или вы полагаете, что я буду сидеть и дожидаться этих типов в сером «Пежо»?

— Но они…

— Так что советую передать им, что в условиях нынешнего энергетического кризиса тратить бензин на бессмысленные поездки не стоит, — язвительно отчеканила Клодин.

— Мисс Бейкер, все это совсем не смешно. Вам угрожает опасность, вы же сами вчера видели, если бы не наше вмешательство…

— Но вы же вчера их уже арестовали!

— Есть опасения, что не всех.

— Кто они?

— Мисс Бейкер, я не могу пока что вам ответить на этот вопрос. Но вам лучше придти к нам — мы сумеем вас защитить…

— Молодой человек! — таким тоном Клодин обычно ставила на место тех продюсеров и режиссеров, которые считали, что если в съемках участвует фотомодель, то они автоматически получают какие-то права на ее общество и вне работы. — Мне кажется, у нас с вами не получается нормального конструктивного разговора. Вы тупо талдычите, что сумеете меня защитить непонятно от кого и от чего, не отвечаете ни на один мой вопрос. В общем, я позвоню вам через два часа, и если вы будете продолжать мекать, то я сочту, что говорить нам больше нет смысла.

— Мисс Бейкер, еще только один вопрос!

— Да?

— Все то, что вы вчера рассказали Максу — правда?

— Да.

— А…

— Через два часа, — отрезала Клодин и повесила трубку.

Из телефонного разговора:

— Едва ли что-либо из этого до сих пор неизвестно Кафиру.

— Да, сэр.

— И… вам не кажется, что на сотовом телефоне слышимость не в пример лучше — и куда меньше помех?

— Понимаю, сэр.

Глава восьмая

Из дневника Клодин Бейкер: «…Почему, ну почему это должно было случиться именно со мной?! Жила себе спокойно, никого не трогала…»

Позвонила Клодин не через два часа, а через два с половиной — опоздала из-за того, что каталась по Сене на экскурсионном пароходике. Сидела на верхней палубе, смотрела на проплывающий перед глазами берег и ела мороженое. Это удовольствие в последние годы она позволяла себе не часто, но тут решила, что вчерашние прыжки по крышам и пробежка по метро «весят» никак не меньше часа интенсивных упражнений на тренажере.

Пару раз к ней подсаживались какие-то мужчины — она отшивала их, едва замечая; говорила, что хочет побыть одна — этого было достаточно. Вообще французы вели себя, не в пример ее соотечественникам, куда более воспитанно — это Клодин заметила чуть ли не с первого дня пребывания в Париже.

Но сейчас ей было не до них. Она вся была сосредоточена на предстоящем разговоре: подействует ее «ультиматум» — или нет? И что делать, если нет?

Хотелось, чтобы пароходик не тащился еле-еле, а уже пристал к берегу; сердце колотилось как тогда, когда она в пятнадцать лет собиралась с духом, чтобы позвонить своему однокласснику (он был старше на целых два года и казался ей в то время ужасно взрослым и умным) — якобы спросить, что сегодня было на уроке, на самом же деле надеясь, что он воспользуется случаем и пригласит ее куда-нибудь. Имени парня Клодин уже не помнила — не то Бенни, не то Лонни — но хорошо помнила, как, получив искомое предложение, потом волновалась и наряжалась.

Наконец вдали завиднелась пристань. «Ну давай, двигайся уже быстрее!» — мысленно попросила Клодин у пароходика. Спустилась на нижнюю палубу; едва трап коснулся борта, чуть ли не первой рванулась к выходу и торопливой трусцой побежала к телефону-автомату.

— Алло? — ответил знакомый голос.

— Итак, молодой человек? — сказала она сурово и выжидательно.

— Итак, мадемуазель, — повторил парень с ее интонацией. В трубке послышался смешок. — Кстати, меня Томми зовут. Запишите мой сотовый — в дальнейшем нам лучше будет общаться по нему…

Клодин записала номер и, как ни не терпелось позвонить по нему, все же заставила себя — береженого бог бережет! — пройтись полквартала к другому автомату.

— Мисс Бейкер? — спросил Томми в трубку.

— Клодин, — сочла она возможным тоже сократить дистанцию.

— Итак, Клодин, прежде всего я хочу вас спросить — вам знакомо имя Кафир?

— Н-нет… То есть… — она напрягла эрудицию, — это у мусульман, кажется, что-то вроде «неверный» означает?

— Хорошо, а такие имена, как Кристофер Ланг или Филипп Дериво, вам что-нибудь говорят?

— Нет…

Две минуты разговора… три-четыре остановки на метро, еще две минуты, потом — автобус, метро, просто пробежка по улице — и еще две минуты можно поговорить.

У Клодин рябило в глазах и от бесконечных станций метро, лестниц и эскалаторов, и от секундной стрелки — телефон же Томми она уже набирала без бумажки и могла ручаться, что запомнит его теперь на всю жизнь.

Он, правда, сказал, что ей не нужно больше так исхищряться, чтобы ее не засекли — но Клодин предпочитала не рисковать и поступать по-своему: голубые глаза, симпатичная улыбка и веснушки — это еще не причина, чтобы полностью доверять человеку!

Томми, по его собственному выражению, находился «на службе Ее Величества» (Клодин, услышав это, про себя хихикнула, вспомнив фильм «На тайной службе Ее Величества» о приключениях неустрашимого суперагента Джеймса Бонда) — то есть являлся сотрудником одного из подразделении английской контрразведки МИ-5, а именно подразделения, занимающегося борьбой с терроризмом.

Совместно с французской контрразведкой ДСТ они проводили операцию по поимке международного террориста по кличке Кафир, который, по их сведениям, то ли уже прибыл в Париж, то ли вот-вот должен был прибыть.

Кафир был, если можно так выразиться, «специалистом широкого профиля» — помимо убийств, он не брезговал также похищением людей, шпионажем, диверсиями и контрабандой оружия. Какие-либо идейные соображения были ему чужды — его услугами мог воспользоваться любой, кто готов был хорошо заплатить.

В своей деятельности он часто использовал подручных, как правило, имеющих криминальное прошлое; услуги их щедро оплачивал, но не прощал предательства. Как-то один из его бывших подручных, приговоренный к большому сроку заключения, согласился дать сведения о Кафире в обмен на снижение срока. Неизвестно, каким образом Кафир узнал об этом, но через неделю бывший подручный был задушен прямо в камере, в тот же день в автокатастрофе погибли его жена и сын.

Но на долю помощников обычно доставались лишь мелкие поручения; самую сложную часть «работы» Кафир всегда выполнял сам, не передоверяя никому.