Патриция Гэфни - Лили

– Ладно, я уйду.

– Хорошо. Я… я завтра приду.

– Рад слышать.

Неужели она думает, что он смирился бы с отказом?

Повисла длинная пауза.

– Итак? – решительно спросила наконец Лили, не в силах больше выдержать затянувшегося молчания.

– Ах да, я забыл. Уговор дороже денег. – Дэвон отступил на шаг, в последний раз охватил ее взглядом, и, чувствуя себя святым Антонием, устоявшим перед искушением, пошел прочь.

Глава 6

… В четыре часа следующего дня Лили стояла на коленях в пышном, не меньше дюйма толщиной слое мыльной пены и терла щеткой из свиной щетины плитки пола в буфетной. Дэвон обнаружил ее там в двадцать минут пятого. Он пребывал в крайнем раздражении: при ярком свете дня ему представлялось непостижимым то безумие, которое нашло на него прошлой ночью, а главное, он не понимал, как можно было уже сегодня принять вчерашнее помешательство всерьез. Но он действительно отправился на свидание с этой поломойкой, ждал ее в условленном месте, как какой-нибудь сельский дурачок, пришедший женихаться со своей любезной, а она еще имела наглость не явиться! Клей был прав, с досадой подумал Дэвон: ему бы следовало чаще появляться на людях. В следующий раз, когда его брат отправится в бордель в Труро, он составит ему компанию. Может быть, это излечит его от склонности выставлять себя на посмешище в своем собственном доме.

Усердно надраивая пол, Лили заметила его длинную черную тень, упавшую на нее. Она выпрямилась, по-прежнему стоя на коленях, щетка выпала из ее скользких от мыла пальцев. Откинувшись назад, девушка в испуге принялась расправлять подоткнутые юбки. Нижняя юбка промокла насквозь, но подол платья, который надо было непременно уберечь от соприкосновения с мыльной водой, был подвязан шнурками. Она чувствовала себя растрепанной и неряшливой, настоящим чучелом.

– Я не смогла прийти, – заторопилась Лили прежде, чем он успел раскрыть рот. – Миссис Хау говорит, что я должна закончить тут, а потом помочь старшей горничной прибрать наверху и почистить бронзу. Извините. Я хотела прийти, но… не смогла.

– Встань.

Она заглянула ему в лицо. Обычно суровое и замкнутое, сейчас оно выглядело не на шутку рассерженным. Этого Лили не ожидала. Торопливо поднявшись на ноги, она вытерла руки о холщовый фартук.

– По-моему, ты стала жертвой заблуждения. Ты работаешь не на миссис Хау, а на меня. И если хочешь сохранить место, тебе придется выполнять мои указания, а не ее – если, конечно, они вступят в противоречие с моими. Это ясно?

Лили вздернула подбородок и расправила плечи.

– Да, милорд, это совершенно ясно. Увидев, как она пытается сдержать раздражение, Дэвон почувствовал, что его собственный гнев утихает.

– Прекрасно. Что ж, начнем сначала. Приходи к воротам парка через десять минут. – Дэвон выжидательно поднял бровь.

– Да, милорд, – девушка присела в комическом поклоне.

Бровь поднялась еще выше, но он ничего больше не сказал, только повернулся на каблуках и вышел.

Лили перебрала в памяти все известные ей ругательства. Слишком мягкие, слишком слабые, они все-таки помогли ей немного отвести душу, однако на сердце у нее было по-прежнему неспокойно. Когда миссис Хау отказала ей в просьбе отлучиться на час после обеда, чтобы сбегать в деревню и отправить письмо (это был надуманный предлог, но ничего более удачного ей в голову не пришло), она от души обрадовалась и вздохнула с облегчением: теперь не придется идти на свидание с хозяином, причем не по своей вине. Это даже нельзя было назвать трусостью. Ей и в голову не могло прийти, что он заявится за нею прямо сюда, в буфетную. Что ему от нее нужно? Он пригласил ее “на прогулку”. Да за кого он ее принимает? Она же не ребенок! Еще вчера ночью она прекрасно поняла, что меньше всего его мысли заняты прогулкой, да и сегодня ничего не изменилось только оттого, что светило солнце.

Что ж, скоро она узнает, что у него в мыслях. Но на что бы он ни рассчитывал, прогулкой все и ограничится. Сегодня она не будет стоять перед ним голая, беззащитная и беспомощная, она не позволит ему использовать неловкость и смущение как оружие против себя. Лили вышла во двор, на ходу развязывая шнурки, которыми был подвязан подол, и безуспешно стараясь расправить измятое платье. Глупое и бесцельное занятие: уж если бы она захотела завлечь его (а она этого вовсе не хотела!), ей понадобилось бы нечто большее, чем хорошо отглаженное платье. А скорее всего можно было бы вообще обойтись без платья, подумала она с горечью, ведь вчерашней ночью его привлекло именно отсутствие одежды! Не важно, пусть хозяин увидит ее при ярком дневном свете в ее единственном наряде, мятом и заплатанном! Пусть как следует полюбуется ее покрасневшими от работы, словно обваренными руками и носом в веснушках, ее всклокоченными волосами, кое-как засунутыми под одолженный у Лауди холщовый чепец. Это быстро отобьет у него охоту к прогулкам, и тогда ее жизнь вернется в свое, не очень-то нормальное, но уже привычное русло. Воинственным движением Лили поправила на голове застиранный серый чепчик и скорым шагом направилась в парк.

Дэвон увидел ее приближение издалека. Стройная, длинноногая, она была выше среднего роста, и походка у нее была необычная: грациозная и в то же время решительная. Он догадался, в какой именно момент Лили его заметила, потому что она смутилась, замедлила шаг и отвернулась, словно увидев нечто необычное на обочине дорожки. Он залюбовался ее прелестным профилем, и его дурное расположение духа несколько смягчилось: ему пришло в голову, что он все-таки не окончательно спятил, раз настоял на этом свидании. Подойдя ближе, она остановилась и вновь сделала реверанс, небрежно, но на сей раз без насмешки прошептав “Милорд!” в знак приветствия.

– Перестань называть меня милордом! – рявкнул Дэвон. – Никто ко мне так не обращается, кроме моего камердинера и экономки.

– Почему?

– Они думают, что это придает им важности. Лили едва удержалась от смешка.

– Я хотела спросить, почему никто не называет вас милордом?

– Потому что я этого не хочу.

Он выглядел как настоящий лорд, и ледок в его голосе был под стать холодной бирюзе глаз, надменно взиравших на нее сверху вниз. На этот раз она не удержалась от смеха, но тотчас же спохватилась, когда он ответил ей мрачным взглядом без намека на улыбку.

– Куда вдруг подевался твой ирландский акцент?

Насколько я припоминаю, еще прошлой ночью он куда-то пропал.

"Дура, дура!” – обругала себя Лили, сокрушаясь из-за глупой уловки, причинявшей ей одни лишь неприятности. Внезапность вопроса ошарашила ее. Чтобы выиграть время, она двинулась вперед, и он пошел рядом с нею, заложив руки за спину. По обе стороны от дорожки росли кусты лещины и боярышника. Где-то поблизости щебетал дрозд, в небе раздавалось пение жаворонка.