Татьяна Устинова - Пороки и их поклонники

– Ну… вот.

– Задний ход.

– На руле?!

– А где же?

– Так это чего? Автомат?

– Если ты о коробке передач, то да. Автомат.

– Ну ва-аше! – протянул Макс и оглянулся на сестрицу. Глаза у него горели, как у кота. – Ва-аще, да?

– Я не люблю автоматическую коробку, – зачем-то поделился с ним Архипов. – Учиться хорошо, а просто так ездить… неинтересно.

– А вы когда научились?

– Давно. Меня отец научил, когда мне было лет тринадцать, что ли.

– Скока?!

– Тринадцать.

– Во дает! Манька, он с тринадцати лет машину водит!

– Я не вожу машину с тринадцати лет. В тринадцать лет я только научился.

– Во дает!

Архипов был уверен, что Макс умер бы от счастья, если бы вместо нотариальной конторы они поехали в Питер, а лучше в Челябинск, но они очень быстро приехали.

Грубин Леонид Иосифович помешался на втором этаже, о чем свидетельствовала табличка с надписью, и охранник подтвердил – на втором.

Перед последним поворотом коридора Маша, все время шедшая впереди, так что Архипов не видел ее лица, вдруг обернулась, схватила Владимира Петровича за рукав и толкнула к подоконнику.

– Что такое?!

– Я прошу вас, – прошипела она ему в лицо, – я умоляю вас… Когда вы услышите завещание… пожалуйста… пожалуйста…

– Да в чем дело?!

Макс вышел из-за угла и завертел головой, отыскивая их.

– Мы здесь! – крикнула она и повернулась к Архипову. – Пожалуйста… ничего не говорите, не удивляйтесь и ни во что не вмешивайтесь. Обещайте мне!

– Что… обещать?

Она была очень высокой, Маша Тюрина, только чуть ниже его. Слишком близко от него были глаза, нежная бледная скула и губы, говорившие что-то – он не слушал, что.

– Обещайте мне, Владимир Петрович! Тем более мальчик тут… приехал.

– Я обещаю, – произнес Владимир Петрович сквозь некоторый звон в голове. Произнес просто потому, что она просила его об этом.

…Как же это так – он думал, что ей пять лет? Почему же раньше-то он никогда ее не видел? И Лизавета не предупредила!

…Как бы она стала его предупреждать – вот вопрос! “Вы знаете, Владимир Петрович, вполне возможно, что, едва увидев девочку Машу, вы немедленно захотите с ней… ее…”

Между лопатками стало мокро. Маша еще посмотрела на него, подышала рядом и – отвела глаза, отвернулась, отстранилась, как будто выпустила его из камеры на живую травку.

Опасность миновала. Вот пуля пролетела и – ага! Архипов достал носовой платок, бессмысленно промокнул им лоб и сунул в карман.

Что такое она шептала ему в лицо? “Обещайте, не удивляйтесь, не предпринимайте, мальчик тут!” О чем, черт возьми, шла речь?

Брат и сестра смирно стояли у кожаных богатых дверей с латунной табличкой, извещавшей, что здесь обитает нотариус Грубин Леонид Иосифович. Архипов подошел – они расступились, и правильно сделали, потому что он был вожак, – и решительно потянул тяжелую створку.

Леонид Иосифович оказался представительным мужчиной средних лет с темными быстрыми глазами и хищным носом.

– Архипов Владимир Петрович?

– Он самый.

– Пожалуйста, проходите. Это ваша семья?

Где семья?! Какая еще семья?! Нет у него никакой семьи! Была и вся вышла!

Почему-то он не сразу сообразил, что речь идет о сестрице Аленушке и братце Иванушке.

– Это госпожа Тюрина Мария Викторовна, – представил он, – а это ее брат. Так что все в сборе, можем начинать… установленную законом процедуру.

Услыхав про процедуру, нотариус взглянул на Архипова подозрительно – как будто тот внезапно пожелал занять его место.

– Давайте пройдем туда, – и он сделал приглашающий жест в сторону еще каких-то дверей, – там нам будет удобнее. К сожалению, полчаса назад открылось некое обстоятельство, о котором ранее я не был осведомлен, и вот теперь…

Маша Тюрина вдруг крепко взяла Архипова за кисть. Рука была холодной и жесткой, как будто натертой наждачной бумагой. Архипов с некоторым изумлением посмотрел на свою кисть, которую она стискивала сильными ледяными пальцами.

Что-то с ней и вправду не то.

– Пожалуйста, – прошептала она ему в ухо, – пожалуйста, Владимир Петрович…

– Чего? – осведомился рядом ее брат. – Туда идти, что ли?

– Да-да, – подтвердил нотариус, – проходите. И вы, Мария Викторовна.

За дверьми оказалась небольшая глухая комнатка с овальным столом и навязчиво бордовым ковром. За столом сидели двое.

Железные пальцы впились в его запястье. Архипов подумал: “Еще чуть-чуть, и она порвет мне сухожилия”.

– Присаживайтесь, пожалуйста. Эти господа представляют интересы организации… – Леонид Иосифович на секунду запнулся, как будто сверился с невидимыми записями, – организации “Путь к радости”. Они позвонили мне вскоре после того, как мы побеседовали с вами, Владимир Петрович.

– Здрасти, – пробормотал Архипов, усаживаясь. Ее рука на запястье нервировала его. Так нервировала, что ее хотелось стряхнуть. Он сделал над собой усилие – и не стряхнул.

Маша оглянулась на брата. Тот рассматривал стены и книжные шкафы с толстыми величественными переплетами.

– Добрый день, – вразнобой поздоровались господа.

Когда дверь открылась, они оживленно беседовали – голова к голове, – а теперь сидели прямо, и вид у обоих был довольно кислый.

Что за “Путь к радости”? Нелепость какая-то! Вдвойне нелепым казалось то, что “господа” были самыми что ни на есть обыкновенными – в просторных по жаркому времени летних костюмах, с ручечками и папочками, телефончиками и портфелями.

– Я хочу предупредить, – начал Леонид Иосифович, – что в данный момент выполняю стандартную процедуру, – короткий взгляд на Архипова, – и оглашаю волю Елизаветы Григорьевны Огус, которая привлекла меня в качестве поверенного в делах.

Маша Тюрина тряслась, как будто ее внезапно прихватил приступ тропической лихорадки. На господ из “Радости” она не смотрела. Даже не взглянула ни разу.

“Так, – подумал Архипов, неожиданно сообразив. – Значит, не “Звездные братья” и не “Белые сестры”. Толклись на площадке и пели заунывные песни как раз эти, из “Радости”. Ну что ж. В некотором смысле ничуть не хуже. Или не лучше. Посмотрим. Поиграем. Оценим. Рассудим. Сделаем выводы.

– Леонид Иосифович, – сказал он брюзгливо, – у нас с Марьей Викторовной оч-чень мало времени…

– Да-да, – моментально принял подачу поверенный, – конечно. Так вот. Эти господа представили сегодня завещание гражданки Огус, в соответствии с которым все ее имущество отписано религиозной организации “Путь к радости” и должно быть пущено на благотворительные цели.

Этого Архипов никак не ожидал. Она же никогда не была ненормальной – Лизавета! Со странностями – да, но не психованной, не фанатичкой, не дурой!