Седина в бороду – бес в ребро - Алексей Петрович Морозов
– Да, гуляли… – медленно, с паузами на короткие размышления заговорила Ольга Ивановна. – А однажды у вас, ещё довольно молодого, сорока девяти летнего командировочного… на перекрёстке… на одном из многих ваших перекрёстков… спросила, который час, двадцати девяти летняя женщина… одинокая женщина… А утром, проснувшись, она увидела на столе листочек бумаги, вырванный из тетрадки… И на этом листочке было написано «О плюс О равняется любовь», и ниже ещё одно слово – «прости»… Ну, как вы, конечно, уже догадались, «О плюс О» это Олег плюс Ольга… – она спокойно раскрыла свою сумочку, вынула из неё тетрадный листок и протянула его Олегу Павловичу. – Вот, ношу его в сумочке все эти годы…
Олег Павлович оторопело взял у Ольги Ивановны листок, внимательно изучил его, ошарашено посмотрел на неё и растерянно, смущённо и неуверенно прошептал:
– Оля, это… ты?..
– Это я, Олежек… это я… – тоже прошептала Ольга Ивановна и показала на Любашу. – А это любовь… Наша с тобой любовь… Ты же написал «О плюс О равняется любовь»? Ну вот я и назвала её Любовью… Извини, что воспитать не смогла… С твоей помощью, наверно, получилось бы лучше… А так, вот, как есть… Ты ведь был занят… надо было другим девушкам отвечать на вопрос, который час… Так что, я тебя и не ждала… Сама воспитала… Правда, плохо…
– Боже мой, какая же я скотина!.. – растеряно и виновато пробормотал Олег Павлович. – Оленька, прости меня, бога ради! Я ведь хотел вернуться к тебе! Клянусь, ты запала мне в душу! Я даже развестись хотел! Но когда стал вспоминать, где мы с тобой встретились… веришь-нет, даже город не вспомнил…
– Брешет папаша… – вынес диагноз отцу Дмитрий. – Брешет, блудный пёс… Ни к кому и никогда он не собирался возвращаться… Он мать любил. Я знаю это точно. А то, что город даже не мог вспомнить, это похоже на правду…
– Ну конечно, – иронично усмехнулась Ольга Ивановна, – столько народу спрашивает, который час… Поди, всех упомни…
– Ну да, ну да, я гуляка! – с отчаянием виноватого вскричал Олег Павлович. – Я же не спорю! Но я вас всех искренне любил! Ей-богу, всех, до одной!
– О боже мой, серийный повеса… – искренность разочарования видна была во всём облике немолодой теперь уже женщины. – Может, и лучше, что я одна растила дочь. С тобой вышло бы совсем плохо…
– Но сейчас я не такой! Поверь, Оленька, совсем не такой!..
– Конечно, песок весь высыпался… – засмеялась женщина. – Теперь у тебя не спросят даже, который сейчас год…
Анна и Любаша остались одни у стола с лежащим на нём телом Дмитрия. Они стояли рядом, и обе, внимательно всматриваясь в человека, который был для одной из них мужем, а для другой любовником, со скорбными выражениями лиц думали каждая о своём, не замечая при этом, что думали они вслух.
– Что же делать… что же делать… Неужели он умер… – Анна непрерывно искала малейшую зацепку хотя бы за самую фантастически недостижимую надежду. – Может, врачи всё же ошиблись?.. Надо же что-то предпринять…
– Судя по всему, поздно… – с нетерпением вглядываясь в контуры покойника, разочарованно определила сложившуюся для себя ситуацию Любаша. – Он всё-таки умер… Я, кажется, всё потеряла…
– Чтобы терять, надо иметь… – грустно усмехнулась Анна.
Любаша неприязненно сверкнула глазами в сторону Анны:
– А я имела!
– Что?
– Любовь твоего мужа!..
– Сомневаюсь…
Любаша уставилась с удивлением и злобой на Анну:
– Мне вот интересно, что ж ты за женщина такая! Ты ж наверняка видела, что муж твой каждый раз приезжал домой то не с теми зубной щёткой и пастой, с которыми уезжал, то не с той бритвой, даже другой модели, то не в той сорочке, то не в том галстуке!.. – девушка на мгновение задумалась и ехидно улыбнулась. – Жаль, мы с мамой не додумались обуть его в красные туфли, чтоб ты уже никак не смогла сделать вид, что не замечаешь подмен! Ведь замечала же всё, да?.. Признайся!
– Конечно, замечала… – спокойно ответила Анна, продолжая смотреть на тело мужа.
– Ну а что ж ты вела себя совершенно не естественно?! – Любаша в упор разглядывала Анну округлившими от удивления глазами. – Нормальная женщина ведь должна была уже при первом таком случае закатить своему благоверному дикий скандал! Потребовать немедленных объяснений!
– Зачем?
– Ну как – зачем?! – оторопела девушка. – Он же тебе изменяет! Как же можно такое терпеть!
– А почему нельзя?..
Удивление овдовевшей любовницы, кажется, достигло уже уровня шока:
– Ну ты, мать, даёшь! Он же спит с другой женщиной! Причём в три раз чаще, чем с тобой!..
– Не в три, а в два с половиной! – возмутился Дмитрий и оглянулся, как бы в поисках поддержки, на сидящих рядом с ним кружком в позе лотоса Людмилу и Виктора. – Зачем брехать-то?
– А как это – в два с половиной? – засмеялась Людмила. – С антрактами в самом интересном месте?..
– Да нет, просто я у Любаши бывал то три дня, то два… – Дмитрий не понял, что Людмила шутит. – В среднем получается два с половиной… – посмотрел на смеющихся Людмилу и Виктора и через секунду, поколебавшись, неуверенно добавил, – …в месяц…
– Ну бухгалтер! – захохотал окончательно вышедший из угнетавшей его ещё несколько минут назад сонливости Виктор. – А ты не пробовал из секса извлечь квадратный корень?..
– Я тебе щас зуб извлеку! Шепелявить будешь! – Дмитрий наконец осознал, что друзья по несчастью над ним издевательски шутят.
– А у души зубов нету! Поэтому она добрая. Кусаться нечем… – сквозь хохот отбился от угрозы Виктор.
Анна, видимо, найдя, что спор её с любовницей мужа бесполезен, замолчала, так и не ответив на последний вопрос соперницы, и с надеждой на чудо продолжала молча смотреть на тело Дмитрия.
– Ой, что-то я устала… – вздохнула она, осмотрелась, увидела свободную лавочку, стоящую у правой стены, и пошла к ней. – Не могу уже… Надо присесть… – подошла к лавочке и села на неё.
Любаша, увидев, что Анна уходит, тут же последовала за ней, явно опасаясь, что в уже, казалось бы, закончившемся в её пользу споре она теперь будет выглядеть проигравшей:
– Нет, ты погоди! Почему уходишь от ответа? – девушка села рядом с Анной. – Вот почему ты терпела его измены, а? Ты можешь это как-то разумно объяснить? Я вот не понимаю!..
– Но ты же терпела, – устало отозвалась
