Предание Темных - Кейси Эшли Доуз
Лале быстро берет собаку и юркает через заднюю дверь, откуда всегда и забирается, и приникает спиной к стене, чуть ниже окна, чтобы ее не было видно. Еще пара мгновений – и шаги становятся совсем звонкими, а вскоре в домик заходит чья-та пара ног.
Услышав голоса нежданных гостей, волосы Лале едва не встают дыбом.
– Зачем это, Дайе-хатун.. зачем мы пришли? – усталый голос Мехмеда.
– Тебе нужно попрощаться с домиком твоей матери перед отъездом.
Не в силах удержаться, Лале чуть заглядывает в окно, подозревая, что от солнечных бликов едва ли ее будем заметно. Но с облегчение видит, что гости и не смотрят в эту сторону, потому не могут ее увидеть.
Однако, девушку поражает лицо Мехмеда, разительно изменившееся со вчерашнего дня. Усталость в его голосе она было списала на недовольство, но теперь понимает, что дело, должно быть, в другом. Потому что и на нем самом не осталось более ни следа было заносчивости.
Только опустошение.
И печаль.
– Домик матери.. – отстраненно повторяет он слова наставницы – странно.. я почти не помню ее лица. Только теплые руки и голос..
Лицо женщина печально осунулось:
– Она тебя любила больше жизни.. все готова была за тебя отдать. И отдала.
– Что тогда случилось, наставница? – голос Мехмеда чуть надламывается – почему меня все так возненавидели? Ведь я был просто
(..шахи-хатун, но за что его сослали тогда? что мог натворить пятилетний ребенок, чтобы заслужить изгнание?..)
ребенком.
– Ах, мой птенчик, если бы я могла рассказать.. но ты ни в чем не виноват! И она не виновата. Да никто.. так распорядилась судьба.
Мехмед сжимает кулаки и на его лице проступает беспомощная ярость:
– Я знаю, кто виноват. Он! Султан Мурад – такой прекрасный, мудрый и добрый правитель! Да.. со всеми. Кроме меня. Четвертый сын от безродной рабыни.. Кому он нужен, когда есть три других от женщин благородных кровей!?
Кулаки разжимаются и он бессильно втягивает носом воздух:
– Да, их он любил, готовил в приемники – и вновь мимолетная ярость – а меня сослали в дыру, забыли! Даже образования не дали! Всем было плевать!
– Султан Мурад отослал тебя не потому, что не любил. А из чувства вины. Слишком ты ему напоминал об его ошибке.
– Ошибка его, а расплачиваться мне? О да, мудро, ничего не скажешь! Как отец теперь может что-то от меня требовать? Когда сам не дал мне ничего, кроме своего презрения!
Мехмед опускает голову и замолкает. Теперь ярость окончательно уходит с его лица, уступив место глубокой усталости. Какое-то время он молчит, после чего резко вздёргивает подбородок, и заявляет сквозь сжатые зубы с такой уверенностью, что Лале холодок пробирает:
– Я обязательно вернусь. И это будет триумфальное возвращение! Потомки будут говорить обо мне, как о великом султане! И это будет не его – а только моя заслуга.
Лале озабоченно глядит через небольшое отверстие в окошке на Мехмеда. От того мерзкого и гнилого парня не осталось никакого видимого следа.
Лишь усталый, уязвленный и дочиста обделенный любовью и вниманием юноша. Свою боль он пытался обличить в злость. Собственные натиски судьбы обратить на других, чтобы за счет их страданий забыть о своих собственных…
Но как бы то ни было это все равно не позволяло ему делать то, что он делал. Никакие душевные травмы и неизгладимый отпечаток ошибок его отца – дяди Мурада – не позволял ему обрекать на казни людей, рушить судьбу военных, и пытаться совершить такое с ней..
Этому нет оправданий. И никогда не будет.
Но теперь появляется понимание.
Почему он это делал.
Дайе-хатун печально всплескивает руками:
– Ох, мальчик мой, да услышит тебя Всевышний! Ну пойдем, нам пора в путь.
Мехмед еще раз оглядывает домик, но так и не найдя ничего знакомого, за что можно было бы зацепиться взглядом – уходит вслед за наставницей.
Лале выжидает еще какое-то время – чтобы случайно не столкнуться с ними на дорожке, если они вдруг задержатся по пути, и не попасть в неловкую ситуацию.. после чего собирается и делает то, что и планировала до их прихода – возвращается во дворец, на обстоятельный разговор со своей наставницей.
* * *
Но явившись в комнату, она не обнаруживает там Шахи-хатун. Очевидно, наставница уже успела поднять на ноги весь дворец в поисках своей воспитанницы. Однако, когда девушка собирается сама отправится уже на ее поиски.. ее опережает слуга, пришедший с посланием от Султана Мурада.
Сообщалось, что дядя Мурад ждет ее у себя.
Лале быстро причесывается и одевается, как полагается. Но когда входит в покои своего дяди, обнаруживает, что оказывается здесь не одна.
Точно по струнке, так же стоят ее друзья.
Она растерянно хмурится, подойдя к ним:
– Влад? Аслан? Что вы здесь делаете?
Зато вот они, кажется, совершенно не удивляются такому повороту событий. Аслан жмет плечами:
– Нас позвали.
– Да – невозмутимо соглашается Влад –видимо, султан хочет говорить со всеми тремя.
И тут Лале понимает, что «всех троих» связывает в глазах дяди Мурада и ее настроение тут же падает. Очевидно, речь пойдет о вчерашнем происшествии. И в каком бы настроении оно не велось – ей все равно совершенно никак не хочется это вспоминать, об этом думать и уж тем более говорить.
Однако, когда шторы раздвигаются и в зале появляется Мурад II – выбора не остается.
– Приветствую вас, дети. Хотя вчерашние события всем показали, что вы уже не дети..
Падишах одаривает племянницу взглядом, полным любви и грусти:
– Прежде всего, позволь извиниться перед тобой, моя девочка..
Лале теряется:
– Что вы, падишах.. вам не за что.
– Поверь мне, есть за что..
Но так и не объяснившись, он поворачивается к Аслану и Владу:
– А вам, молодые люди.. мои благодарность и восхищение.
Лале облегченно выдыхает. Ну мало ли, может за ночь дядя пересмотрел свои взгляды да и решил, что как-то чересчур поощрять нападение на султана. Но, к счастью, взгляды султана Мурада на эту ситуацию несколько не изменились.
Он одаривает благодушным взглядом с ног до голову Аслана и говорит:
– Аслан, я знаю, вы хотели поступить в особую гвардию султана?
Сердце Лале пропускает удар. Судя по бледному замершему лицу друга – и его тоже.
– Вы уже в ней – заканчивает султан.
Лале едва не подпрыгивает от счастья за друга.
– Если в первые месяцы покажете себя хорошо, станете старшим отряда.
О таком, кажется, не смел мечтать даже Аслан. Едва сдерживаю неприлично широкую улыбку, он склоняет голову:
– Благодарю, падишах.
– Влад.. – однако, когда султан смотрит на второго друга,
