Жанна Аллан - Легенда озера Гранд

— Для меня брак явно хуже, чем черви в кармане у девочки.

— Я попробую угадать. Вы говорите каждой женщине, что ваша работа так опасна, что было бы несправедливо жениться на ком-либо, чтобы оставить потом безутешную вдову.

— Я не…

— Пытаться одурачить кого-то — это плохо, — перебила его Рэйчел. — Не лгите самому себе. Ваша работа не настолько опасна. Вы имеете дело с экономическими преступлениями, а не с убийцами и бандитами.

— Джеймс Денег присвоил миллион долларов. Если после этого его нельзя назвать бандитом, то уж после того, как он сбил меня машиной, явно можно.

— Один раз проходимец увлекся. Вы прекрасно сознаете, что используете свою работу в качестве самооправдания, чтобы не связывать себя обязательствами.

— Кто вам это сказал?

— Дайана. Именно она заявила, что вы не способны связать себя обязательствами.

— Что ж, она права.

— На вашем месте я бы этим не хвасталась.

— Сколько вам лет, мисс Стюарт?

— Это не имеет никакого отношения…

— Тридцать? Тридцать пять?

— Двадцать семь, — прошипела она.

— И вы помолвлены?

— Какое это имеет отношение…

— Есть что-нибудь серьезное?

— Я не понимаю…

— Встречаетесь с кем-то постоянно?

— Это не ваше…

— Так в чем же дело? Вы не верите в брак? У вас проблемы с обязательствами?

— У меня есть намерение выйти замуж и иметь семью. Просто я пока не встретила подходящего человека. Когда я выйду замуж, это будет навсегда. Я хочу любить так, как мои родители.

— Я тоже хотел, — неожиданно сказал Николас.

— Хотели? Я не знала, что вы, то есть… — сожалея, что она затеяла этот разговор, Рэйчел с трудом подбирала слова, — Дайана не говорила… вы что, разведены?

— Мне с этим не повезло. Если бы я был разведен, то по крайней мере хотя бы раз был влюблен.

— Вы вроде бы еще не так стары и можете влюбиться.

— Вы не знаете? Я удивлен, что Дайана не рассказала вам. Я в нашей семье — исключение. Объект всеобщей жалости. Бедный старина Ник — он не может влюбиться.

— Влюбиться могут все.

— В нашей семье давняя традиция — влюбляться сильно и мгновенно в юном возрасте. Мои прадедушка и прабабушка поженились, когда ей было семнадцать, а ему девятнадцать.

— Ваши богатые предки?

— Он был богат, сын железнодорожного магната. Она была прислугой. Их дочь, моя бабушка, в восемнадцать лет сбежала с садовником во время Второй мировой войны. Дедушка Кимбелл погиб на море, и бабушка вернулась в семейный особняк в Чикаго к своим родителям. Моя мама и отец влюбились друг в друга, когда учились в школе в Чикаго. Они сбежали из дома, потому что семья была против, когда маме было девятнадцать.

— Не понимаю, какое все это имеет отношение к вашему отказу связать себя обязательствами.

— Я же объясняю вам. Семейная традиция. Дайана в шестнадцать лет увидела Чарли и больше уже ни на кого не смотрела. Отец говорил, что Чарли — прохвост и бездельник. Дайана была глуха к его возражениям. Они поженились в тот день, когда ей исполнилось девятнадцать, продолжая семейную традицию. В моей семье любовь приходит рано. Все, кто женился счастливо, женились рано.

— Вы полагаете, что вам слишком поздно жениться?

— Когда тебе с детства внушают, что залог счастливого брака — это влюбиться рано и в того, кого не принимают твои родители, то трудно рассуждать логически.

— Но это же глупо!

— Думаете, я этого не понимаю? — Он откинулся головой на диванные подушки и закрыл глаза. — С пятнадцати лет я стал ждать, что влюблюсь. Женюсь, когда закончу колледж. Когда мне исполнилось двадцать пять, моя семья забеспокоилась. Мама стала приводить дочерей своих друзей. Отец — дочерей сотрудников и знакомых. Дайана приводила домой подруг по университету. Даже Чарли подключился, нанимая на работу женщин исходя не из их деловых качеств, а из того, насколько они подходят для брака. — Он покачал головой. — Вы не поверите, сколько прекрасных, достойных женщин они мне показали. Ярких, забавных, умных, интеллигентных. Большинство мне нравились. Но ни в одну из них я не влюбился.

— И неудивительно. Вы когда-нибудь видели ребенка в кондитерском магазине? Мама говорит — выбери что-нибудь, а он не может. Мятные палочки? Леденец? А может, лучше жевательную резинку или плитку шоколада? У него слишком большой выбор. У вас дюжина женщин. Но ни одна из них не может стать ими всеми одновременно.

— Жениться и покупать сладости — не одно и то же. Мужчина не выбирает жену. Он влюбляется. — Николас открыл глаза и уверенно посмотрел на Рэйчел. — А простая истина заключается в том, что я не способен влюбиться.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

— Только идиот может верить в такую бессмыслицу.

Николас дотянулся до своего костыля и поднялся на ноги.

— Вы ведь все-таки поверили мне, правда? А я посчитал, что, раз у вас такое доброе сердце, было бы забавно сыграть с вами шутку. — Он вышел на веранду, закрыв за собой двери. Недвусмысленно дав понять, что хочет побыть один.

Она наблюдала за ним сквозь стеклянные двери, чувствуя себя неуютно от внезапного тянущего ощущения под ложечкой. А что, если Николас не разыгрывал ее, а поделился с ней самыми сокровенными мыслями? Она терпеть не могла учителей, которые неспособны были осторожно и деликатно относиться к чувствам учеников, какими бы они ни были. А сама к откровениям Николаса отнеслась так «деликатно», как отряд военных в грубых ботинках, марширующий по грядке с клубникой.

Ее охватило раздражение. Да нет же, она едва не попалась на удочку. Вместо того чтобы выслеживать преступников, Николас Бонелли должен давать уроки, как обмануть ничего не подозревающую жертву. Какой же доверчивой он ее считает!

Мысль о том, что Николас Бонелли раскрыл перед ней душу, абсурдна. Он просто издевался над нею.

И тут она вспомнила, как несколько лет назад ее мать, обычно терпеливая и стойкая, после тяжелой операции вдруг стала испуганной и излишне эмоциональной. Позже миссис Стюарт объясняла, что она не могла тогда управлять своими мыслями и эмоциями, и считала это последствием наркоза.

Николасу делали операцию на плече. Как рассказывала Дайана, он находился под наркозом около двух часов.

Рэйчел мысленно отругала себя. Приписывать благородные чувства такому человеку, как он!.. Дело вовсе не в том, что он не мог влюбиться. Он не мог остепениться. Как ребенок в кондитерской, он не мог остановить свой выбор на одной конфетке.

А если бы смог, то, уж конечно, не выбрал бы Рэйчел Стюарт.

Рэйчел устроилась в кресле Николаса. Откуда эта нелепая мысль? Какое ей дело до Николаса? Ей важно восстановить доброе имя отца. Ей не сердце Николаса нужно, а его способности детектива.