Владимир Типатов - Пешка в чужой игре

  - Сделайте новичку козырное место рядом со мной, пацан он правильный.

 Тот, кого Валет назвал Лукой, кивнул головой и поспешил исполнять волю пахана. Затем Валет обратился ко всем обитателям камеры.

  - Слушать меня всем. В этой хате я не только смотрящий, но и третейский судья. Считаю, что новичок поступил правильно, так как, Корявый задвинул косяк, назвав новичка петухом. Никто не имеет право кидать такие предъявы, не обосновав их. Вы все знаете, что по понятиям, за свои слова надо отвечать. Такой "рамс" нельзя простить даже первоходке, а уж тем более сидельцу, который идёт на третий срок. На зоне, с него бы за это, спросили гораздо строже. Корявый, по-прежнему, остаётся козырным пацаном, но и новичка я беру в свою колоду.

 По камере пронёсся одобрительный гул и все восприняли случившееся, как должное. Все, кроме Корявого, который, по указанию смотрящего, обменялся с Виктором рукопожатиями, всё же затаил злобу на того и постоянно искал повода для ссоры...

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ЭТАП.

 ...Этапные камеры во всех тюрьмах и следственных изоляторах России удивительно похожи одна на другую, как сёстры-близнецы и обладают одним и тем же свойством - сколько бы не насчитывала душ партия этапников, в этих камерах умещались все. Не была исключением из правил в этом плане и этапная «сборка» в СИЗО "Матросская тишина".

 Как растревоженный улей гудела камера, в которую напихали около сорока человек.

 В камере душно и тесно. Душно от скопления большого количества людей, испарений от грязной одежды и разгорячённых человеческих тел, запахов стоящей в углу камеры параши, крышку которой то и дело открывали, чтобы опорожниться, запаха ржавой подгнившей селёдки, которую выдали на этап - этот продукт входит в суточный сухой паёк этапника.

 Этапная, это единственная камера в тюрьме, где перед отправкой в дорогу содержатся вместе: и подследственные, и осужденные впервые, и осужденные неоднократно рецидивисты, и заключённые, переводимые из одной колонии в другую, и достигшие совершеннолетия малолетки, переводимые на взрослую зону.

  В общем, весь спектр разномастной толпы уголовных элементов. Изнывающие от томительного ожидания отправки на этап, обитатели камеры изыскивали всевозможные способы хоть как-то занять и уплотнить избыток времени.

  Неоднократно судимые уголовники опытным взглядом моментально и безошибочно вычисляли из разношёрстной массы этапников тех, кто впервые оказался на нарах, и начинались камерные хохмы с новичками уголовной жизни, вовлекая ничего не подозревавших новичков во всевозможные игры:

 «хитрого соседа», «паровозик», «выборы старосты» и прочие весёлые, а порой и злые игры. Взрывы хохота постоянно раздавались то в одном, то в другом углу безразмерной по своей вместимости этапной камеры.

  - Кто хочет сладко пить и есть, прошу напротив меня сесть! – в стихотворной форме весело и громко зазывал из дальнего угла камеры «катала». – У каждого есть шанс прибарахлиться на этап.

  - Пусть пьяный ёжик с тобой играет, - хмыкнул один из этапников. – Знаем мы эти примочки, «Стиры», наверняка подкованы.

  - Напрасно обижаешь человека, - возразил ему сидящий рядом на корточках этапник. – «Грек» классный «катала» и любого за пять минут до исподнего разденет, но играет честно, за «базар» отвечаю. Мы с ним в Будукане вместе зону топтали. Фамилия его – Арапиди, он грек по национальности, отсюда и кликуха.

  - А ты, дядя, за что залетел? – спросил Сабурова мужчина лет сорока, с фигурой спортсмена.

  - Я...по "хлопковому делу"...

  - И сколько тебе отвесили?

  - Пятнадцать лет, - вздохнув, тихо сказал Сабуров.

  - Солидно, - уважительно покачал головой мужчина. – Режим строгий?

  - Строгий.

  - Как тебя кличут?

  - Меня зовут Владлен Фёдорович.

  - Клёвое у тебя имя, - усмехнулся мужчина.

  - Сокращённо - Владимир Ленин. В тридцатые годы многие родители так называли своих сыновей.

  - У меня тоже строгий режим. Это - третья ходка, - с некоторой бравадой в голосе сказал мужчина. - Моё погоняло - Горби.

 Сабуров поглядел на мужчину, непроизвольно перевёл взгляд на его спину.

  - Я не горбатый, - перехватив этот взгляд, засмеялся Горби. - Фамилия моя - Горбачёв, отсюда и кликуха. А у тебя статья какая?

 Сабуров назвал статью.

  - Так ты "пчёлка"? С каждого цветка по взяточке, и к себе в улей? - усмехнулся Горби и, окинув Сабурова презрительным взглядом, отвернулся от него.

 Сзади к Сабурову подошли два здоровенных парня, и один из них, спросил: - Так  говоришь - за взятки срок получил?

 Сабуров молча утвердительно кивнул головой.

  - У меня от ржавой селёдки изжога, а душа сладенького просит. Ну-ка развязывай сидор, посмотрим, что тебе жёнушка на этап принесла.

  - Ребята, я поделюсь, только всё не забирайте, - сказал Сабуров и начал торопливо расстёгивать сумку.

  - Не бойся, оставим тебе пайку хлеба и селёдку, которую ты получил на этап, - засмеялся один из парней и вырывал из рук Сабурова сумку.

  - Шакалы, верните мужику его сидор, - сказал сидевший рядом на скамье и наблюдавший за всем происходящим, Виктор.

  - Это ещё кто тут вякает? – удивлённо спросил один из здоровяков, и медленно наклонился, словно хотел лучше рассмотреть того, кто посмел ему возразить. – Тебе, падла, жить надоело? Так я тебя сейчас...

 Договорить он не успел. Всхлипнув, и схватившись за горло, амбал рухнул на пол. Через секунду и второй шакал корчился от боли рядом со своим дружком. Никто не заметил ударов, так молниеносны они были. Сидевшие рядом с местом конфликта вскочили, отодвинулись, образовав круг, молча, но с нескрываемым интересом стали наблюдать за дальнейшим развитием событий.

  - Ни хрена себе, вот это номер. Циркач, что ли? Как это ты, не вставая, сумел вырубить двух амбалистых «шерстяных»? - с удивлением посмотрев на Виктора, спросил Горби.

  - А я их не трогал, - пожал плечами Виктор. – Наверное, споткнулись в тесноте.

 Кто-то рядом нервно хихикнул, и...взорвалась тишина.

  - Молодец, парень! Давить надо шакалов!

  - Совсем беспредельщики оборзели!

  - «Опустить» козлов, пока в отключке, чтобы другим неповадно было крысятничать! Порвать им, сукам, «тухлую вену»!

  - Или в «парашу» башкой засунуть!

 За дверями камеры зазвенели ключи, лязгнули железные задвижки, открылась дверь, и в камеру вошёл дежурный помощник начальника тюрьмы в сопровождении нескольких контролёров.

  - Встать! – крикнул старший контролёр, и этапники нехотя поднялись со своих мест.

  - Что за шум, а драки нет? – спросил дежурный помощник начальника тюрьмы, грозным взглядом окидывая камеру.