Жизнь в нелюбви - Евгения Черноусова
Как всегда, при упоминании деда подросток насупился. Пять лет не общаются, за исключением считанного количества встреч в присутствии отца, но Стас по-прежнему его боится. И больше не пытается выйти из дома один, терпеливо ожидая, пока сонный Рома собирается в садик.
Вика напомнила детям, что завтра они приглашены на дачу к Горностаевым. Стас бурчит, что делать нечего на даче осенью, но она говорит, что им обещаны шашлыки и катание на лодке.
Она не уверена, что мальчикам понравится, но ей очень хочется увидеться с Ксенией Владимировной и её внучками, ведь они не виделись… да с тех самых пор и не виделись! А Алексей опять в командировке, и поехать одна она не может.
А за городом чудесно! Они сидят со старой актрисой на садовом подвесном диване, завернувшись в пледы, и наблюдают, как Стас с Ксюшей играют в бадминтон, а Оля учит Рому кататься на двухколёсном велосипеде. Рома не даёт им свободно поговорить, то и дело подбегая и задавая вопросы. Услышав, что Ксения Владимировна работает в театре, он важно сообщает ей, что у него тоже есть друг в театре, зовут его Белоух, он хороший, но бояка, поэтому в тёмный подвал бы не прыгнул. И рассказывает, что в подвале никто не боялся, только Машенька, но она ведь девчонка и вообще малявка. Что за подвал? И Вике в очередной раз приходится рассказывать эту историю.
— Вика, ты меня обидела смертельно, — возмущённо говорит Ксения Владимировна. — Подвергалась опасности, лежала в больнице, осталась без работы — и ни слова! Почему за деньгами не обратилась?
— Да вывернулась я, — оправдывается Вика. — Алексей Александрович погасил мой кредит в счёт будущей зарплаты.
— А ты не понимаешь, что это для тебя удавка и крест на личной жизни? Ты же нормальная в отличие от мачехи твоей! Ты уже привязалась к детям и не сможешь выкинуть их из своего сердца. И не возражай, что смогла выкинуть племянников. Посчитать, сколько раз ты их в разговоре со мной вспомнила?
Эмоциональный разговор прерывают соседи по даче с приятелями. Это они обещали прокатить их на лодке по водохранилищу. Парни малость выпившие, поэтому Вика уже хочет отказаться от водной прогулки, но Ксения Владимировна машет рукой, что, мол, приняли они слегка, и вообще, ребята они адекватные.
— Вик, это ты? — восклицает один из них.
Вика вгляделась: да, кто-то знакомый.
— Да Витёк я!
Одноклассник. Пришлось извиняться, мол, зрение неважное, да и подрос он за эти годы и вширь, и ввысь.
— Твои? — кивает на детей.
— Воспитанники, — отвечает она сдержанно. — Своих нет пока… как и мужа.
— А как же жених твой? Ну, этот, нерусский?
Вика смотрит в недоумении и говорит, что вообще у неё все знакомые титульной нации, а жениха и вовсе никогда не было.
— Ну как же, мать твоя ещё в девятом классе нам сказала, что у тебя жених с Кавказа, и если кого рядом с тобой увидит, то прирежет сходу, разбираться не будет.
— Серьёзно, что ли? Может, пошутила, а ты не понял?
— Какое «пошутила»! Она и родителей моих предупредила!
Вика недоумённо пожимает плечами. Тем временем компания направляется к берегу. Ксения Владимировна гневно шипит ей вслед:
— Ну, ты поняла? Она от тебя всех кавалеров отпугивала, сиделку себе растила!
— Да какие там кавалеры!
Но царапнуло душу. Ведь правда, умела мать отвадить её друзей от дома. Серёжка, с которым с первого класса за одной партой… с какого-то времени он вдруг отшатнулся и перестал общаться. Бойкая Ленка, которая вытаскивала её из дома на прогулки, можно сказать, силком, вдруг резко охладела и только здоровалась сквозь зубы. Позже однокурсник, который всегда садился рядом с ней на лекциях и находил общие темы для разговоров на переменках, и в которого она не то, что влюбилась слегка, но сердечко ёкало, зашёл как-то за методичкой, посидел немного на кухне с матерью, пока Вика на полке копалась, а назавтра просто перестал её замечать. Тогда она подумала, что ошиблась в его симпатии к ней, а очень может быть, что чем-то мать его припугнула. Зачем? Тогда она была очень пожилой, но вполне ещё крепкой женщиной, сиделка ей была не нужна, болезнь настигла её позже.
Лодки оказались и не лодками вовсе, а скорее, катерами. Яркие такие, не то металлические, не то пластмассовые, Вика в своих тяжёлых думах даже не приглядывалась. Детям очень понравилось. Рому пришлось держать, иначе он от восторга вывалился бы за борт. На обратном пути, прислушиваясь к трёпу ещё не окончательно протрезвевших парней, Вика спросила у одноклассника:
— А невесту этого весёлого Валеры не Кристиной ли случайно зовут?
— А ты её знаешь?
— Да и ты знаешь. Когда мы школу заканчивали, она в седьмом классе училась. За мной и Ленкой хвостом таскалась.
— Сестра твоя, вертлявая такая?
— Только не сестра, а племянница. Алчные родственники, которые препятствуют объединению любящих сердец в собственном гнёздышке — в их числе я, престарелая тётка, которая завидует её счастью, и поэтому отказалась взять на себя кредит на жильё для молодожёнов, когда выяснилось, что мою квартиру, планируемую порвать на части, единолично захватила бабкина сестра.
— Подожди, гнёздышко — это та квартира, в которой ты живёшь?
— Теперь не живу…
Она неохотно отвечает на его вопросы, уже жалея, что проговорилась о той постыдной истории. Надо же, в городе-миллионнике на двух соседних дачах оказалось столько гостей, имеющих общих знакомых!
— Вика, надо бороться, — говорит Витя.
— Нет, я уступлю это счастье моим бывшим родственникам. В этой борьбе они уже потеряли савраску, на которой было так удобно ездить. А теперь они теряют во взаимных претензиях кровную родню. Может быть, до них начнёт доходить, что взаимоотношения тоже имеют стоимость.
Прощаясь, он неуверенно спрашивает:
— Может, встретимся как-нибудь?
— Вряд ли.
После возвращения девчонки, естественно, стали расспрашивать Вику о молодом человеке. «Просто одноклассник», был её ответ.
— Но ведь было что-то у него к тебе, — сказала Ксения Владимировна. — Почему не дать ему шанс теперь, когда недоразумение выяснено.
— Нет, мне он неинтересен, — отрезала Вика. — Тогда, в ранней юности, когда гормоны играли, если бы он проявил интерес, я бы, может, и загорелась в ответ. Но теперь, зная, как легко он отступил, всерьёз его воспринять не смогу.
— Высокую планку ты ставишь…
— А зачем низкую ставить? — удивилась Вика. — Это не романтика, а простейший экономический расчёт. Если в этом безрыбье от меня даже рак откажется, как можно потом вообще планку устанавливать?
Только поздно вечером, когда уснули
