Невинность в подарок - Аля Кьют
Возвращение домой окончательно вернуло меня в реальность. Удача тоже, кажется, закончилась. Крис крутилась вокруг меня, то причитая, то угрожая. Мать едва взглянула и ушла в свою комнату. Новость о переезде они восприняли примерно так же, как и мое возвращение. Сестра истерила, мама приняла с обреченной покорностью. Это было даже хуже бунта Крис. Обычно после такой меланхолии у мамы случались припадки. У нее так было после похорон, на которых она не проронила ни слезинки.
Я связалась с ее врачом, и он советовал такие жуткие препараты, что я предпочла просто все отменить. Уже давно мне казалось, что ее психотерапевт просто вытягивает деньги, держа маму в состоянии зомби благодаря седативным. Нам в любом случае придется со всем этим попрощаться. Я займусь поисками другого врача чуть позже. Возможно, даже стоит начать с бесплатного по прописке, ведь нам даже регистрацию обещали оформить по новому месту жительства.
Переезд оказался очень хлопотным делом. Для меня. Мама собрала три чемодана, а Кристина – пять. Сестра взяла с собой почти все свои вещи, уверяя, что они необходимы. Оставшуюся одежду я отфотографировала и выставила на продажу. Слава богу, они разрешили мне этим заниматься самостоятельно. Думаю, даже мама вышла бы из своего образа печальной дамы, если бы увидела, что я продаю Гуччи за тысячу рублей.
Но благодаря низким ценам у нас все забрали очень быстро. Примерно так же я поступила и с дизайнерскими интерьерными аксессуарами, которые не описали. Мы забрали лишь немного посуды и несколько комплектов постельного белья из египетского хлопка. Последнее, что осталось от шикарной жизни, что можно было взять с собой.
Но даже оставив дом и почти все, что в нем находилось, мы все равно оставались должны. Компания отца будет обанкрочена, ее проекты обречены перейти к тем, кто даст на аукционе лучшую цену. Я старалась не думать об этом. Меня интересовали только те страшные люди, которые были повязаны с отцом и Альбертом, которые угрожали мне и моей семье.
Я звонила дяде Алику почти каждый день. Он похвалил меня за смелость и сказал, что денег хватит, и мы будем в безопасности. Партнер отца держал меня в курсе дел компании. Пусть я уже никогда не займу место директора, но все равно беспокоилась о сотрудниках, которым обещали перевод без потери стажа.
Мы переехали, и я заняла диван в гостиной. Мама и сестра устроились в отдельных комнатах. Крис научилась варить пасту и тереть сыр, а мама – загружать посудомоечную машину. Счастье, что она у нас вообще была. Думаю, руками вряд ли они смогли бы что-то мыть. Я продолжала ездить в офис первое время, но в один прекрасный день меня просто не пустили. Я ожидала этого, но все равно было больно. У меня не осталось никаких прав находиться в кабинете директора Яновского. Я позвонила Альберту, но тот не снял трубку. Он обещал найти мне хорошую должность с перспективами по знакомству. Алик как никто знал, что я могу быть не просто архитектором, но и без труда справлюсь с координированием отдела, проекта, даже с филиалом могу попробовать. Разумеется, меня бы никто не взял с улицы, поэтому я снова доверяла дяде Алику.
Зря. Он не взял трубку на следующий день, и через два, и через неделю. Новости о нем принесла Крис.
– Альберт слинял, Марьян, – выдала она даже без привычного уже злорадства.
– Как? – не поняла я.
– Его нет в Питере. Скорее всего, и в стране. Мишка Северов, его двоюродный племянник, или троюродный, я не помню… Но он сказал, что этот гад собрал со всех долги, взял сам в долг у половины города и улетел.
– Куда? – задала я еще более нелепый вопрос.
– Кто бы знал… – Крис развела руками. – Капец, Марьян, да? Чего делать-то? Он ведь тебе оттуда никакой работы точно не найдёт.
Я села на барный стул, уперлась локтями в столешницу и уронила голову на руки.
– Ну что за гребаный пиздец, – не выдержала я.
– Марьяна, – тут же выросла за моей спиной мама. – Что за выражения! Не забывай, кто ты. Мы еще не настолько на дне, чтобы говорить как падаль.
Я почему-то вспомнила Марка, который ругался как сапожник, будучи не на дне уж точно. Слезы обожгли глаза, но я не стала плакать. В маминых словах был смысл. Или я нашла его сама, чтобы не сломаться. В очередной раз.
Да, мы потеряли все: власть, деньги, комфорт и даже последнего, кто пытался помочь. Или делал вид, что пытался. Но я все еще жива и здорова. У меня есть ноги, руки, голова на плечах. Да, придется начать самой первой ступеньки, как все. Но я должна сделать это. Ради себя и мамы с сестрой. Они точно без меня не справятся.
Со следующего дня я вплотную занялась двумя важными вещами: поиском работы и переводом на заочное обучение. Мой курс в Роттердаме не был окончен, и я надеялась, что меня примут куда-нибудь в Питере. А вот самих знаний в голове было достаточно. Я сама очень хотела работать, ждала с нетерпением предложения от Альберта. Но он только продал меня удачно шикарным мужчинам. Остальное оказалось не в его компетенции, поэтому пришлось зарегистрироваться на сайтах вакансий и самой штудировать объявления.
Денег пока было достаточно, за покупками я теперь ходила сама, выдавала Крис на транспортные и карманные расходы, даже нашла маме врача, с которым она почти смирилась. Но долго так не протянешь.
С обучением мне снова повезло. Я должна была сдать курсовой проект и два экзамена, чтобы меня зачислили сразу на третий курс. А вот с работой все складывалось хуже. Те должности, которые мне нравились, можно было не рассматривать, так как у меня по факту не было высшего образования и опыта. Но я все равно сходила на три собеседования. Разумеется, меня не взяли. Даже не позволили обрисовать сферу моих знаний и умений. Это было чертовски обидно.
После третьего провала я просто села на лавочку около офисного центра и расплакалась. У меня не было друзей в этой стране. Не осталось никого, кто мог поручиться или хотя бы посоветовать. Но я все равно собрала себя в кучу и продолжила штурмовать отделы кадров. Все, что мне могли предложить, – это должность стажёра, помощника архитектора. Сдельная оплата, какие-то копейки. И то, если задание
