Вкус ранней клубники - Лариса Олеговна Шкатула
Лицо его опять омрачилось, но ненадолго. Теперь на нем появилась решительность. Слава богу! Артем, расслабившийся до слез, меня испугал.
А ещё я вдруг поняла, что душа моего мужа вовсе не пребывала в безмятежности, как он в последнее время упорно пытался мне показать. Вроде, ему всё равно и на всё наплевать. Нет, он был растерян и будто говорил самому себе: "Ну вот, теперь ещё и это!"
Это – неудавшаяся личная жизнь? Прежде мы бы кинулись друг другу в объятия, а теперь он держал меня на расстоянии и даже не позволял утешать себя как прежде.
Опять мои мысли о наших отношениях. Умер Саша, – напомнила я себе. Нам ещё ехать триста километров. При том, что я – будто выжатый лимон, а мой муж от волнения не сразу даже смог осознать случившееся. К тому же, как мне кажется, он не видел во мне человека, с кем можно разделить эту беду. Неужели я представлялась ему этаким экскурсантом, которая поехала в рейс всего лишь хлебнуть жизненной экзотики?
Друг проверяется в беде. Но Артем почему-то больше не считал меня своим другом.
Если быть до конца честной, то я виновата перед своим мужем, но знать об этом наверняка он не может. То есть, о попытке с моей стороны "оглядеться и присмотреться к другим мужчинам".
Капля и камень точит. Мамины постоянные разглагольствования о нашем с Тёмкой несоответствии таки сделали своё чёрное дело. Конечно, это не в коей мере меня не оправдывает, но, как говорится, прецедент был.
Один наш автор пригласил меня в ресторан, где мы с ним вели жутко умные разговоры о преимуществах русской и американской литератур, о модерне, андеграунде и прочем, в то время, как мой муж как раз был в одном из рейсов.
Моряки дальнего плаванья шутят, будто их жены поют известную песню "Голубка" на свой манер: "Где бы ты ни плавал, лишь бы ты плавал, милый!" Я знаю, что и некоторые жены дальнобойщиков не теряются в отсутствии мужей. Но чтобы этим занималась я?!
А между тем, после выхода из ресторана я даже поцеловалась с этим, другим мужчиной. А потом бежала домой, не в силах стереть с губ чужой неприятный запах. Зачем я это сделала? Разве я разлюбила Артема? Или мне было плохо с ним? Или он перестал быть для меня единственным мужчиной?
Как бы то ни было, с того дня и начался разлад между нами. Словно Артем мог подсмотреть это мое свидание и дурацкий поцелуй, хотя я точно знала, что такого быть не могло.
Почему-то я вовсе не чувствовала себя виноватой. Подумаешь, поцеловалась! Не изменила же. Устояла. Не дошла до края. Нашла в себе силы вовремя остановиться. И не думала о том, что изменив мужу мысленно, я открыла двери сквозняку, который теперь методично выдувал хранившееся между нами тепло…
Артем молча крутил руль и всматривался в узкую, освещенную фарами полосу дороги. Этакую позолоченную дорожку средь царства тьмы. Темнота, как мне показалось, наступила внезапно. Как если бы кто-то сверху накинул на землю огромный светонепроницаемый платок.
– Неужели все закончится так просто? – вырвалось у меня. – Приедем, сдадим груз, получим деньги и домой?
– Разве Санька своей смертью не заплатил за эту простоту? – грустно заметил Артем, но уже без прежнего надрыва.
Он вроде успокоился, но я знала, что горечь утраты будет преследовать его ещё долго.
– Представляешь, – вроде оживился он, сознавая, что молчание в кабине становится почти осязаемой давящей силой. – Валерия, которая прежде по несколько дней заставляла нас ждать расчет, теперь уверила меня, что деньги уже готовы… Может, она не такая змея, как говорил Санька? Конечно, она хитрая торгашка, но кому, как не ей, понять, на какой риск мы пошли. Кто бы ещё отважился привезти ей фуру клубники! Каждый знает, какой беспредел творится на дорогах… Может, кто и отважился бы, но только за стопроцентную предоплату. Сейчас никто никому не доверяет. Нет, ей нет смысла убивать курицу, которая несёт золотые яйца…
Он как-то зло рассмеялся, словно этот монолог говорил не для меня, не для себя, а для далекой Валерии, которая заправляет торговлей в тех краях, где никогда не вызревает клубника.
– Артёмчик, говорит мне, тут вас ждёт дипломат, битком набитый сотенными.
И сам спохватился от фамильярного "Артёмчик". И покосился на моё подчеркнуто равнодушное лицо. Ничего, подождём, пока все устаканится, как говорил ныне покойный Саша. Ещё потребуем ответа у Артёмчика, что за странно теплые отношения между ним и неведомой Валерией.
– А это, моя дорогая, многие и многие тысячи!
Если бы я не знала своего мужа, подумала бы, что его так возбуждает именно будущая сумма в дипломате.
– Не спеши радоваться, вам ещё с совхозом рассчитываться.
Вам! Теперь уже одному Артёму за двоих.
– Да! Но и нам кое-что останется! – и спохватился – Санька-то умер! И будто съежился.
Человек никогда не привыкнет к смерти. И не смирится с её неизбежностью…
Некоторое время мы ехали молча, погруженные каждый в свои мысли. У меня они – ярко выраженного красного цвета. Такие деньги разве в "КамАЗе" перевозят?
– О чём задумалась? – Артём положил руку мне на колено, не переставая следить за дорогой.
Какие бы разногласия между нами не происходили, мы все ещё чувствуем настроение друг друга. И, понятное дело, муж ощущал исходящие от меня флюиды тревоги.
– Боишься, когда страшно? – пошутил он.
– Боюсь, – согласно кивнула я и пояснила. – Если всё так, как сказала ваша распрекрасная Валерия, то деньги, которые мы повезём обратно, банк транспортировал бы в бронированном автомобиле. Боевики смотрел?
– Смотрел, – ухмыльнулся муж.
– Но считаешь, что в нашей стране бандитов нет?
– Не считаю.
Левой рукой Артём продолжал крутить руль, а правой достал из-под сидения что-то, завернутое во фланелевый лоскут, и положил мне на колени.
– Взгляни!
– Что это? – я развернула тряпицу и замерла от завораживающего матового отсвета металла. – Ух, ты!
– "Макаров", – небрежно пояснил Артём.
– Пистолет?
– Нет, орехоколка! – хмыкнул он и нарочито небрежно пояснил. – Дружбана встретил – прапорщиком служит. Предложил купить. Недорого.
– Но ведь у тебя нет лицензии! – законопослушный гражданин опять проснулся во мне.
– Зато есть умение. Ты ведь не думаешь, что я стану палить в белый свет, как в копеечку, по поводу и без?
– Я-то не думаю, но хорошо бы и милиция была со мной солидарна.
– За что я люблю тебя, жена моя, так это за здравомыслие, – высказался муж.
Он забрал у меня оружие и спрятал в прежнее место. Я лишь успела спросить:
– Он заряжен?
– Понятное дело. Маслинами.
И подмигнул.
Правду говорят, мужчины – большие дети. Вот и Артём. Раздобыл себе игрушку – всего лишь пистолет "макаров", за одно хранение которого может получить срок, но он об этом не задумывался. Мне даже казалось, что наедине с собой он нет-нет, да и доставал его.
