Куплю тебя. Дорого - Елена Рахманина
Он ловит меня и берёт на руки. Опять вспоминаю, что я грязная. Испачкаю его белую рубашку, к которой я прижимаюсь.
Слышу его голос. Снова. Он что-то говорит. Тихо. Но не шёпотом. Улавливаю лишь интонацию. Она спокойная. Умиротворяющая. И я погружаюсь под неё в сон, как под колыбельную.
Почему у этого мужчины такой приятный голос? Он музыкой касается моих барабанных перепонок. Хочется урчать и ластиться об его грудь. Я что, пьяная? Или он действует на меня как наркотик?
Кажется, что уже через секунду ощущаю резкий запах, добирающийся до самого мозга. Нашатырь.
Недовольно мычу, не желая вылезать из кокона, в который залезла. Но меня грубо, не щадя вытягивают из него.
Свет в глаза.
А затем Ратмир похлопывает меня по щекам, приказывая не засыпать.
Я с трудом озираюсь, не соображая, где нахожусь и как здесь оказалась. Рядом ещё один мужчина. Чуть моложе. Симпатичный, но рядом с Сабуровым любой окажется блёклым и пресным.
Уже не так скверно себя чувствую. Даже удалось принять вертикальное положение.
– Как вас зовут, девушка? – задаёт вопрос мужчина.
Медленно перевожу взгляд с него на Ратмира. И обратно.
Сабуров наблюдает за мной, засунув руки в карманы. Рукава рубашки закатаны по локоть, и я почему-то обращаю внимание на то, какие у него красивые предплечья. Вместо того чтобы ответить.
– Как тебя зовут? – на этот раз вопрос звучит от Ратмира.
Он присаживается на корточки и смотрит мне в глаза. Будто заставляя вернуться в сознание. Каким-то странным образом удерживает здесь через зрительный контакт.
– Спичка.
Язык плохо слушается.
Мужчины обмениваются взглядами. Становится обидно, ведь я не понимаю, о чём они.
Меня осматривают. Врач. До меня дошло, что незнакомец – врач. Прошёлся пальцами по моему черепу, надавливая. Ощупывая.
– Есть вероятность сотрясения. Надо бы девушку на компьютерную томографию отправить.
– Осмотри её полностью.
Что-то мне подсказывает, что томографии не будет.
Чужие руки тянутся к моей кофте, задирая наверх. Но я их останавливаю. Автоматически.
Ратмир не столь деликатен. Словно я маленький несмышлёный ребёнок, он стягивает без лишнего копошения с меня верх, оставляя в хлопковом топике, который я ношу вместо лифчика. Быстро. Чётко. Удерживает мои руки за головой и наклоняется.
– Не дёргайся.
И я успокаиваюсь. Просто смотрю в тигриные глаза и расслабляюсь.
Холодные руки врача заставляют меня вновь лечь на спину. Пальпируют мои рёбра и живот. Я вздрагиваю. Морщусь. Он надавил на какую-то точку, от которой по телу расползлись волны боли, приправленные тошнотой.
– Гематомы. Переломов нет. Возможны внутренние повреждения. В целом нормально. Хотя я предпочёл бы её госпитализировать.
– Нет.
– Тогда оставлю лекарства, но если ей станет хуже – немедленно вези в больницу. Буди её каждые несколько часов. Проверяй состояние. По виду она истощена. Ей нужен покой и еда. – И спустя короткую паузу задаёт личный вопрос: – Кто она тебе? Симпатичная малышка.
– Моя вещь.
Глава 12
Мне снились кошмары. Один хуже другого.
От их живой реалистичности становилось страшно.
Всё вокруг так привычно, обыденно и по-настоящему.
Очередной непримечательный день. Изнуряющие тренировки. Вечер, и я спешу в больницу навестить дедушку.
Вчера ему стало лучше.
Я принесла куриный суп, приготовленный по рецепту бабушки. Конечно, не такой вкусный, как у неё, но не сравнить с тем, что стряпали в больнице.
Он с аппетитом поел. Я помогала, его руки плохо слушались. Сидела у койки и смотрела на последнего человека в этом мире, на которого могу положиться. На взрослого. Аня не в счёт. Я не смогу прийти к ней и сказать, как мне херово и нужно плечо. Она ещё слишком мала. Это я пока её поддержка. А моя – дедушка.
– Совсем худой стала, дочка, – еле слышно ругается.
Ему не нравится мой вид. Он знает меня. Читает в моих глазах отчаяние загнанного в клетку зверя.
И всё же я щажу его. Не гружу проблемами. Просто знаю, как только он вернётся, ситуация наладится. А он мне так сейчас необходим.
– Всё тренировки, деда, – криво улыбаюсь и вру: – Тренер заставляет. Нужно быть в форме.
Потускневшие от возраста глаза дедушки смотрят внимательно. Считывают ложь.
Он видит внучку насквозь. И чтобы спрятать от него свою боль и безысходность, я, как котёнок, кладу голову на его подушку, примостившись рядом с плечом. Вдыхаю запах рубашки. Свежей, сегодня принесла и помогла надеть. Ещё от него пахнет лекарствами и домом. По щеке непроизвольно катится слеза.
– Ты сильная, Серафима, – произносит дедушка почему-то, в скупой ласке проводя рукой по моим волосам, – ты со всем справишься.
Слышу эти слова и не могу сдержать слёз. Они уже не украдкой, а ручьём текут из глаз.
Знаю, что за нами наблюдают соседи по палате. Прямо шоу для разбавления их серых будней. Но мне безразлично чужое внимание.
– Я устала, деда, – ною сквозь рыдания, – устала быть сильной.
Мне стыдно перед дедушкой. За слабость. За то, что не сумела скрыть от него, как мне худо. Как страшно. Как я боюсь его потерять, а вместе с ним надежду на то, что всё вернётся в прежнее русло.
Да, моя жизнь и до его инсульта не была похожа на сахар. Но я имела дом, хоть какой-то дом. И знала, что с Аней в порядке. Что её у меня не отнимут.
– Всё будет хорошо, дочка, – сказал он перед тем, как я ушла.
А сегодня, зайдя в палату, обнаружила пустую койку. Стояла с минуту и просто смотрела на неё. Его соседи отводили глаза.
Нет. Нет. Нет…
Губы скривились в гримасе боли.
Я обернулась и побежала в ординаторскую. Сердце стучало в груди, пульс бил по вискам, а мир вокруг поплыл.
– Где мой дедушка? Прокофьев Пётр Васильевич?
Его врач отвлекается от трапезы, полный раздражения.
– Мы пытались до вас дозвониться, но вы не брали трубку.
Я достаю сотовый. Да, есть пропущенные. Но я никогда не отвечала на неизвестные номера. Достали предложения от банков взять кредит.
– Где мой дедушка?! – повторяю снова, как заезженная пластинка.
– Он умер час назад. Во сне.
С губ сорвался сдавленный стон. Говорить не получалось. Скажу слово – и распадусь на атомы боли.
Я вышла с этажа и попала на лестничную клетку. Люди здесь почти не ходили. Присела на холодную ступеньку и заплакала. Навзрыд. Отчаянно.
Теперь мне совершенно не ясно, как жить дальше.
Отчим вот-вот вернётся. После больницы он зализывал раны у какой-то своей зазнобы. Очередной из многих. Даже на таких, как он, находились женщины с большим сердцем и ещё бо́льшим страхом одиночества. Стоило алкоголю ударить по организму, он принимал меры для восстановления здоровья. Но потом, видимо, ему у неё становилось скучно, и он возвращался.
Услышала разговоры спускающихся людей и поднялась.
Надо как-то выжить.
Среди пропущенных оказался и номер похоронного агентства. Дедушка, как и многие пожилые люди, откладывал деньги на свои похороны.
