Мартина Коул - Прыжок

Они медленно поехали через небольшую деревушку к ее окраине. Когда они приблизились к узкой и грязной боковой дороге, то увидели выцветшую доску-указатель, предупреждающую о близости отеля «Бэй Вью»: на доске была изображена черная стрелка, указывающая направление, в котором уходит вбок дорога.

Донна облегченно и радостно улыбнулась.

— Вот видите? Я же говорила вам, что это — здесь!

Когда они въехали на грунтовую дорогу и осторожно двинулись дальше, избегая выбоин, Донна заметила семейство обезьян: животные что-то ели. Но вместо того чтобы с удовольствием полюбоваться этим зрелищем, Донна почему-то нашла в нем нечто зловещее.

Мысленно она задавала себе вопрос: «Почему здесь до сих пор нет настоящей дороги?» К другим отелям, мимо которых они ранее проезжали, как правило, вели бетонные подъездные пути, обсаженные по краям красивыми цветами.

«Ах, да, — сказала она себе, — отель же только что закончен. Может быть, дороги прокладывают здесь в последнюю очередь? Но в таком случае, — рассудила Донна, — каким же образом они вывозят отсюда спиленные деревья и, вообще, ведут строительные работы?»

— Остерегайтесь обезьян, мадам. Они кусаются и могут переносить бешенство.

Слова Рая вернули Донну к реальности.

Они продолжали медленно двигаться по грязной дороге, ведущей вниз по склону возвышенности. И вот, наконец-то, остановились в пятидесяти ярдах от здания, имевшего какой-то полузаброшенный вид.

— Вот «Бэй Вью», мадам.

Донна ошеломленно уставилась на странное и неприглядное строение.

— Нет, Рай, этого не может быть! — Она вновь взглянула на картинку в проспекте, изображавшую роскошный гостиничный комплекс.

— Это он, мадам. Посмотрите на вывеску.

Над входом в здание действительно имелась вывеска, на которой выцветшими черными буквами было написано «Отель «Бэй Вью»…

…Здание оказалось довольно обширным, построенным из ракушечника, который, очевидно, предполагалось со временем оштукатурить. В оконных рамах отсутствовали стекла: их закрывали только москитные сетки. Внимание Донны привлекла веранда, окружавшая здание. Там сидели многочисленные белые мужчины: некоторые — на плетеных стульях, кое-кто — на деревянных ступеньках веранды. А возле них играли дети, маленькие девочки. Некоторым из них на вид было всего лет восемь или девять.

Музыка, доносившаяся изнутри здания, вдруг заиграла громче, словно с наступлением ночи кто-то умышленно прибавил звука. В воздухе ощущалось зловоние: вонь от кулинарного жира и тяжелый запах мужского пота — оба смрада перебивали друг друга, словно пытаясь одержать друг над другом верх.

Донна сидела в машине, окруженная сумраком ночи, а в ушах ее стоял звон жужжания насекомых, грубой музыки и мужского смеха. Эти звуки терзали ее нервы. Она безучастно смотрела, как из больших, освещенных фонарями двойных дверей здания вышел мужчина. Он нес на плечах молоденького паренька… Мужчина был крупный, плотного телосложения, с трясущимся пивным животом и тяжелыми челюстями. Он кого-то громко звал на немецком языке, а остальные мужчины посмеивались над ним. Но маленький мальчик не плакал и не смеялся. В отблесках света, падающих со стороны здания, Донна заметила, что его маленькое личико отчужденно застыло.

Именно это зрелище поразило ее в самое сердце. За последние несколько секунд перед ней пала последняя завеса. С ошеломляющей ясностью она увидела все… «Бэй Вью» — вовсе не большой модный отель. И никогда им не был. Это здание изначально строилось для тех туристов-мужчин, которые желали «поразвлечься» здесь с местными детишками.

Рай посмотрел на искаженное от шока лицо Донны, и ему сделалось жаль ее.

— Может, мы поедем, а?

Донна с трудом расслышала сквозь непрекращающийся звук в ушах. Однако признала, что он прав: «Сейчас я ничего не могу сделать. Только не сейчас, когда темно, а «Бэй Вью» открыт для своего черного дела. Мне надо вернуться сюда, вооружившись необходимыми сведениями, а также заручившись поддержкой дневного света».

— Увезите меня отсюда, Рай. Немедленно!

Рай быстро развернул машину и отъехал. Похоже, никто не заметил их.

— Я же говорил вам, мадам, что вы тут не остановитесь. Это очень плохое место для леди.

Донна наклонилась к переднему сиденью и хлопнула водителя по плечу.

— А что раньше говорила та женщина, Рай? Что она точно сказала?

Рай посмотрел на Донну в зеркало заднего вида.

— Она сказала, что это бордель, мадам. Бордель для любителей детей… Мадам, вы в Хиккадоа! Это не единственный такой бордель здесь, знаете ли. Шриланкийцы отовсюду приезжают сюда, чтобы продавать своих детей. Это хороший способ заработать немного денег. И туристы, которые приезжают сюда, знают об этом. Днем Хиккадоа — красивое место. Пляжи чистые и хорошие, черепахи откладывают свои яйца — все счастливы. Но ночью для детей начинается работа.

— Как это мерзко! — Донна вложила все свои чувства в эти короткие слова. Рай в ответ грустно улыбнулся.

— Мадам, это Шри-Ланка. У меня есть двоюродные сестры в Англии, они работают нянями и очень хорошо там живут. Здесь у тебя ничего нет, и никто тебе ничего не даст. Для некоторых людей собственные дети — единственная ценность, которая у них есть. У них может быть много детей. Мужчины-туристы приезжают сюда, чтобы купить их. Это очень просто. Некоторые приезжают сюда с женами, а вечером выходят прогуляться. Может, не вечером, а после обеда. На окраинах Хиккадоа такие места становятся очень популярными. Некоторые шриланкийцы торгуют детьми прямо у себя дома. Женщины выходят на пляжи со своими детьми и предлагают их всем, кто встречается им по пути. Я слышал, что и в Гоа сейчас происходит то же самое… Не судите их слишком сурово. Так же, как это противно вам, оно противно и мне. Но вы должны помнить: людьми здесь движет нищета. Работа одного ребенка может прокормить целую семью. Я понимаю, что это очень печально. Но ведь такое диктуется необходимостью, а? Я знаю, что многие англичане никогда не испытывали настоящей бедности или голода. А здесь большая часть населения каждый день испытывает подобное.

Донна признавала справедливость слов Рая, но все равно не могла принять это в качестве оправдания насилия над детьми. Теперь приятные ощущения от красоты острова для нее безвозвратно исчезли, и те несколько часов, в течение которых она почти забыла о своих неприятностях, не оставили и следа. Даже мимолетная радость, испытанная ею при взгляде на сборщиков пальмового сока, была стерта из памяти. Остались горько-сладкие воспоминания о стране, полной красивых женщин, улыбающихся мужчин и крошечных детей. Детей здесь продавали для такой жизни, о которой большинство людей могло только догадываться, не говоря уже о том, чтобы ее понять.