Енё Рейто - Циклон «Блондинка»

«Где здесь пешеходная дорожка?» — в отчаянии задался вопросом Эдди, выуживая из грязи свою шляпу, так как прошествовавшая мимо озорница из породы жвачных небрежным взмахом хвоста вышибла шляпу у него из рук да еще поддала ее рогами.

Наконец они добрались до замка.

Войдя в старомодную гостиную, обставленную прекрасной мебелью из мореного дуба, Эдди первым делом увидел множество шныряющих повсюду кошек разной величины. Над огромной кадкой с вечнозеленым растением сидел попугай с красным хохолком, а в одном из кресел, целомудренно уткнувшись в рукоделие, застыла девица лет сорока пяти. Господин с орлиным носом — лысый и с несколькими на редкость длинными седыми волосинками поперек черепа, — опираясь на палку, двинулся навстречу гостю и буквально упал в объятия Рэнсинга, наступив на волочащийся по полу пояс шлафрока. Несколько секунд он обессиленно покоился в объятиях молодого человека.

— Тысячу раз говорил, чтобы обрезали пояс покороче. Но им, видите ли, материи жалко… Рано или поздно я по их милости сверну себе шею!.. Весьма рад.

— Для меня большая честь.

— Кто, говорите, вас прислал?

— Меня зовут Эдди Рэнсинг! — что было мочи заорал англичанин.

К собеседникам подошла барышня.

— А меня зовут Грета, — сообщила она. — С папой следует говорить погромче, потому что он слегка недослышит. Садитесь, пожалуйста.

Рэнсинг сел и узнал от фрейлейн Воллишоф, что с десяток людей сломя голову примчались из харчевни, после того как услышали, что иностранец наводил у коронера справки о советнике. Ну а господин советник, естественно, сразу же послал за любознательным иностранцем. Чуть позднее семья советника пригласила Рэнсинга погостить у них несколько дней и в своей любезности дошла до того, что позволила гостю пройти в отведенную ему комнату умыться и переодеться в чистое, воспользовавшись доставленным сюда багажом.

Досуг после ужина был заполнен дружеским надрывным криком. Старый советник два года назад потерял свой слуховой аппарат, с помощью которого довольно хорошо разбирал все, что ему говорили, а приобрести новый скупость не позволяла.

Наконец часу этак в одиннадцатом Эдди удалось подвести разговор к цели своего приезда. К тому времени уже три кошки спали, уютно свернувшись у него на коленях.

— Я из Лондона, увлекаюсь коллекционированием произведений искусства.

— Что он сказал? — с астматической одышкой переспросил у дочери господин Воллишоф.

— Он коллекционер! — взвизгнула Грета.

Старик понимающе кивнул.

— У меня есть племянник, тот увлекается оптикой.

Тем временем в доме советника собралось избранное общество: аптекарь, директор театра и некий драматург — господин Максль, уже несколько лет подряд писавший пьесу «Вильгельм Телль». Сей литератор пробавлялся тем, что его охотно принимали повсюду, как человека, повидавшего свет: в свое время он по поручению некоего скототорговца посетил Брюнн…

Позднее Эдди удалось уединиться с Гретой. Бескровная физиономия старой девы чем-то напоминала выжатый лимон. На макушке она носила голубой бант и, когда улыбалась, становилась похожей на японского премьер-министра в отставке, чье фото мелькало в хронике. Фрейлейн была на редкость уродлива, и это ее природное свойство усугубляли вставные челюсти.

— Видите ли, я коллекционирую работы некоторых английских керамистов. Творения их, по сути, ценности не представляют, но ведь у каждого свои причуды.

— Боже мой, кому вы рассказываете? У меня есть тетка, которая помешана на мытье рук и никак не может отвыкнуть от этой своей мании. Объясните мне, что тут хорошего — поминутно мыть руки?

— Так вот, значит, я коллекционирую…

— Нет, скажите мне, ради бога, что толку в этом пристрастии к чистоте?

У Рэнсинга чесались руки стукнуть настырную девицу.

— Я собираю старинную керамику, — тупо твердил он свое, — и по регистрационной книге торговой фирмы установил имена клиентов, которые некогда приобрели интересующие меня вещи. Ваш отец семнадцать лет назад получил от лондонской фирмы «Лонгсон и Норт» две керамические вещицы.

— Покупка наверняка была оплачена!

— Само собой разумеется, но речь не о том. Среди прочих меня интересует скульптурная группа «Жнецы», — он намеренно начал с другой вещи, чтобы замаскировать истинную цель своего визита, — и небольшая статуэтка, украшающая эмалевую шкатулку, — так называемый «Созерцающий Будда».

— О, я давно ее подарила!

Стены качнулись и поплыли у Рэнсинга перед глазами. Он вынужден был сесть. В тот же миг резкая боль пронзила ногу у щиколотки: кошка, которую Эдди ненароком придавил, решила отомстить и вонзила все когти ему в ногу.

— Ах, Гюрти! — нежно проворковала хозяйка. — Вы знаете, она такая своевольная!

— Подарили?! Ай!.. Она у вас действительно своевольная…

— Да, я без сожаления рассталась с вещицей. Не нравились мне эти «Жнецы».

Вновь пробудившаяся надежда подействовала на Эдди словно наркоз, он даже перестал ощущать кошачье своеволие.

— А «Созерцающий Будда»?

— Фи, дешевый хлам! Шкатулка стоит у меня в спальне. Хотите, принесу?

— Если вас не затруднит…

Как только фрейлейн Грета скрылась за дверью, своевольная Гюрти, описав изящную двухметровую дугу, от ноги Рэнсинга отлетела за цветочную подставку с фикусами и другими вечнозелеными растениями. Отчаянное мяуканье на миг перекрыло надрывные голоса интеллигентных гостей, мирно беседующих у камина во всю мощь своих легких.

Затем возвратилась барышня Воллишоф с сокровищем в руках. На крышке эмалевой шкатулки сидел Будда, странно наклонив голову, словно разглядывал собственный пупок.

Эдди потянулся к шкатулке, и барышня равнодушно отдала ее ему. Наконец-то вожделенная добыча у него в руках!

Цвет местной интеллигенции тоже подошел поближе, чтобы рассмотреть статуэтку. Старый советник, бог весть почему вообразив Эдди глухим, проорал ему в самое ухо:

— Это ерунда! Видели бы вы в Цюрихе мраморную скульптуру Песталоцци с супругой — на пьедестале стоит посреди площади!

— Та скульптура действительно красивее, — признала барышня Грета.

В руках Эдди была бесценная статуэтка с алмазом. Урони он ее на пол — и из-под черепков выкатится камень изумительной красоты. Но тогда все увидят сокровище!.. Охотнее всего Рэнсинг смылся бы сейчас прочь вместе со статуэткой.

«Спокойно, Эдди, — сказал он себе, — находчивость и хладнокровие!»

— Грошовая поделка, но мне приглянулась, — пояснил он барышне. — С удовольствием подарю вам взамен красивые наручные часы, чтобы не оскорблять вас предложением денег.