Каролина Фарр - Молот ведьмы

Питер вдруг поднялся и быстро направился к окну. Встал ко мне спиной, сжимая руками подоконник. Насколько ему доставляло удовольствие рассказывать мне об И воине, настолько теперь, очевидно, трудно было вспоминать Терезу. Он рассказывал о ней коротко и неохотно. А когда снова заговорил, тон его был странно холоден.

— Мы стали любовниками. Она умоляла, чтобы я взял ее с собой в Америку. И я взял ее. Я женился на ней в Бостоне, потому что она была беременна. И очень благодарен судьбе за то, что в Шерил очень мало от ее матери. Когда я сейчас смотрю на ее лицо, я не вижу никаких намеков на черты Терезы.

Он явно не хотел больше говорить, и я неохотно закрыла блокнот.

— Наверно, на сегодня хватит воспоминаний, вы понимаете, Саманта? — спросил он тихо.

— Пожалуй, вы правы.

Я встала. Портреты его аристократических предков, казалось, посмеиваются надо мной.

— Пойду к себе и запишу все, пока свежи впечатления.

Лицо Питера потемнело, как будто он погрузился в тягостные мысли, но потом черты разгладились, он улыбнулся:

— Да, да, разумеется.

Глава 5

Из вашего рассказа я сделал вывод, что дела идут неплохо, мисс Кроуфорд, даже очень хорошо, но моему мнению. Когда вы собираетесь отослать черновики в Нью-Йорк?

Мы сидели в крошечном кафе Дарнесс-Киля с Ричардом Мэнсфилдом. Я была так рада видеть его, что, когда мы встретились около получаса назад, мне захотелось броситься ему на шею и расцеловать. Он выглядел таким нормальным, таким американцем, со своими светлыми волосами, открытым приятным лицом, и так отличался от людей, живущих в «Молоте ведьмы».

— Дайте мне три дня, — ответила я, — и тогда сможете взять с собой первые главы, мистер Мэнсфилд.

— Отлично, — его белые зубы сверкнули в дружеской ухмылке, — мои друзья зовут меня Ричардом. Иначе говоря, я хотел бы звать вас Самантой. В конце концов, мы ведь коллеги, не так ли?

— О'кей, — улыбнулась я.

— Дядя Грегори просил меня с вами тесно сотрудничать.

— То же самое он приказал и мне.

— Вот как? — В его коричневых глазах заиграли искорки. — Это очень интересно, скажу я вам, Саманта!

— Это относится, разумеется, к нашей работе, мистер Мэнсфилд, я хотела сказать... Ричард. И ни к чему больше.

Он отпил кофе, глядя на меня очень внимательно поверх чашки.

— Ну, тогда вернемся к делу, Саманта. Что бы вам хотелось, какими должны быть первые снимки? Фотографии тюремной стены и Габриеля у ворот, с пытливым взглядом поверх белой бороды?

— Пожалуй, такой снимок был бы не лишним, — задумчиво отозвалась я, — с закрытыми воротами. Потому что они не легко открываются перед незнакомыми людьми.

— Место напоминает Кремль. Туда с такой же легкостью можно попасть, как и выйти оттуда, если верить людям из деревни.

Я кивнула:

— Но вам будет обеспечен свободный вход и выход. Мистер Кастеллано обещал мне это. Когда будете готовы, вы получите возможность побродить по поместью и сделать любые снимки по вашему желанию. Кстати, в поместье намечается праздник в субботу вечером. Русские танцы. Пение и музыка.

— Балалайки?

— И они тоже. Но сначала я хочу попросить вас сделать для меня кое-что до праздника. Съездить в Ширклифф, это деревня на берегу, отсюда около тридцати миль.

— К югу, — прервал он, — я знаю Ширклифф, Саманта. Что я должен там сделать?

— Достать копию или переснять свидетельские показания и заключение следователя о смерти жены мистера Кастеллано, Терезы.

Он тихо присвистнул.

— Зачем?

— Для достоверности изложения материала. Мистер Лэтроуб... ваш дядя, пообещал мне, что вы действительно станете сотрудничать...

Он кивнул:

— Ладно. Сделаю. Все, что вы попросите. Кажется, вы обнаружили неплохую коллекцию странностей в этом доме. Но собирать такого рода свидетельства может быть опасно. Для вас, я имею в виду... Люди такого сорта не любят, когда слишком глубоко копаются в их личной жизни.

Я засмеялась:

— Если вы думаете, что кто-то попытается сбросить меня с утеса, вы заблуждаетесь, Ричард. Они довольно безобидны. По крайней мере, живые. Можете достать мне копию или сделать снимок?

— У меня были случаи и потруднее. Что еще вам нужно?

— Фотографии дома, в котором они жили тогда. Тропинка на скалу, с которой она упала. А также снимок миссис Патридж, которая там живет и теперь вдова. Раньше ее звали мисс Сью Марсден, она была секретарем мистера Кастеллано.

— Она была свидетелем расследования? Где вы это откопали?

— Шерил мне рассказала. Это не секрет. Сью была не просто свидетелем. Миссис Кастеллано пыталась ее убить, прежде чем прыгнула со скалы.

— Зачем вам эти материалы? Все это наверняка было в газетах.

— Мы можем найти кое-что такое, чего там не было написано.

Ричард хихикнул:

— Ну разве не женская логика? Знаете, вы мне правитесь, Саманта!

Я могла то же самое сказать о нем. Но промолчала и лишь улыбнулась.

— А пока вы там будете находиться, послушайте, о чем рассказывают люди, что думают о случившемся. Любая зацепка годится.

— Спустя десять лет кто помнит что-нибудь стоящее? Десять лет — большой срок, Саманта. Ну хорошо. Попытаюсь.

— Когда ждать вас обратно со снимками?

— Послезавтра. Где увидимся? Назовите место.

— Тогда здесь же. В десять утра. И если у вас будет время, сделайте снимки деревни и ее жителей.

Он кивнул:

— Договорились. Вам, наверное, известно, что ваших друзей из поместья не слишком-то жалуют в Дарнесс-Киле?

— И что они говорят о них?

— Люди здесь простые, и, если им что-то непонятно, это у них вызывает подозрение. Вы не заметили там кого-нибудь, занимающегося колдовством?

— Все, что я заметила, это некоторое невежество и навязчивое упорство сохранять привычки, привезенные из старой России.

— Что за человек этот Питер Кастеллано, Саманта? — спросил Ричард серьезно. И его коричневые глаза сделались вдруг строгими, внимательными.

Я машинально помешала кофе, задумавшись над ответом.

— Я еще не совсем его поняла. Он выглядит на двадцать лет моложе, чем можно ожидать.

Очарователен, мягок, любезен. А еще очень и очень красив.

— Его фанаты будут в восторге. Но что он такое на самом деле, Саманта? Я имею в виду не легенду, а живого человека.

— Среднее между легендой и застенчивым, чувствительным мальчиком, который жил взаперти за высокими стенами, полностью подавленный волей своей очень властной матери, пока не стал мужчиной и не сбежал во внешний мир во всеоружии своего потрясающего личного обаяния; очень богатый, но совершенно не подготовленный к новой жизни, ничего не знающий о реальном огромном мире. И в результате каждой женщине при встрече с ним хотелось взять его под свое покровительство, завладеть им.